Размах маневров стран Запада, пытающихся остановить ядерную программу Тегерана, ограничен способностью Ирана навредить нефтяному рынку. Отношения с Россией определяются теми же соображениями.
Язычок голубого пламени на плите кухни трехкомнатной квартиры в Братиславе. Он становится все меньше и меньше. В соседней квартире то же, как и везде в доме. Та же ситуация наблюдается во всем городе, по всей стране. Словакия волнуется по поводу поставок газа. И Европейский Союз, в свою очередь, тоже стал выражать обеспокоенность по поводу снижения давления в трубах.
Две недели назад Европа с ужасом поняла, что событие, которое вроде бы напрямую ее не касалось, на самом деле очень даже имело к ней отношение, вернее, к ее энергетическому обеспечению.
'Газовая война' между Россией и Украиной, а также снижение давления в газопроводе Дружба, срежиссированные российской энергетической группой Газпром, представили европейцам грубую и точную картину 'силовых' отношений, которая вырисовывается в новую эпоху энергетических войн. Какой тон уместен при общении с Кремлем, если именно от него зависит высота голубых язычков пламени в камфорках плит на всем континенте? Стоит ли критиковать Путина по поводу Чечни или ущемления гражданских свобод в его стране?
Конечно же, это преувеличение: в данный момент поставки российского газа составляют 25% от общей потребности ЕС. Но в течение десятилетия эта цифра может удвоиться по мере того, как будут введены в эксплуатацию находящиеся в стадии строительства значительные восточно-западные экспортные магистрали, такие как Северо-Европейский газопровод, который свяжет по дну Балтийского моря Санкт-Петербург и Росток.
В нескольких тысячах километров оттуда, иранские ядерные инженеры сняли печати МАГАТЭ со своих установок для обогащения урана. А чего им бояться? Испепеляющего гнева Запада? Честно говоря, он маловероятен. Ведь у Тегерана, как и у Москвы, есть оружие убеждения гораздо более примитивное, чем атомная бомба, но намного более эффективное в нынешние омраченные энергетической паникой времена, а именно: собственные нефть и газ.
Иран обладает весьма значительными залежами энергоносителей. Иранские залежи черного золота - вторые по объему (133 млрд. баррелей) в мире после Саудовской Аравии (262 млрд.). Объемы газа в закромах Ирана уступают только российским. Нефтяная инфраструктура страны, слов нет, устарела, поскольку, после свержения шаха, почти ничего не было предпринято для ее модернизации. Некоторые скважины настолько старые, что, кажется, они вышли прямиком из 'нефтеколониальной' эпохи, когда Персия находилась под совместной опекой Лондона и Англо-Персидской компании, так в те годы называлась ВР.
Даже в те нестабильные времена, иранцы выкачивали 4,2 млн. баррелей в день, из которых 63% шли на экспорт. Эта цифра была бы больше, если бы неразвитая иранская экономика не была жадной до сырой нефти.
География этих экспортных поставок является важным фактором, так как она лежит в основе дипломатической партии, которую намеревается разыграть Тегеран, чтобы защитить свою ядерную программу.
В первую очередь нефтяные клиенты Тегерана находятся в Китае, которая имеет статус постоянного члена Совета Безопасности ООН. В 2004г. Пекин подписал с Ираном контракт стоимостью 70 млрд. долларов на поставки нефти и газа. В данных условиях верится с трудом, что, когда иранское ядерное досье будет находиться на рассмотрении Совбеза, китайцы не используют свое право на вето.
Махмуд Ахмадинеджад может казаться в последнее время несколько взбудораженным (резкие высказывания, воинствующая риторика), но его поведение полностью объясняется тем ощущением безопасности, которое дает черное золото. Угрозы Вашингтона и Европы? Плевать - китайцы едят прямо с руки. И русские тоже, в меньшей степени, правда, пока они находят в лице Тегерана первоклассного клиента для российского обычного (неядерного) оружия и мирных атомных технологий.
В связи с тем же нефтяным оружием, иранские власти, кто бы реально ни стоял у руля (аятоллы или Ахмадинеджад), прекрасно понимают, что гипотетические санкции против страны имеют мало шансов на материализацию. Для Запада, это будет равносильно самострелу, только в виде взрыва фонтана нефти. В сети Интернет, специализированные блоги (http://www.theoildrum.com) изобилуют сценариями со всеми финансовыми выкладками, какие последствия будет иметь закрытие - пусть даже на минуточку - иранского крана.
К тому же, в течение последних нескольких дней в связи с ядерным кризисом курс барреля снова начинает взлетать к историческим высотам (70,85 долл. США), достигнутым в конце прошлого лета.
Если Ахмадинеджад решит поиграть с кранами нефтеперерабатывающего завода в Абадане или на терминале Карга, само по себе это не будет катастрофичным. Недра планеты не высохнут за один день. Проблема состоит в том, что сейчас уже не осталось 'амортизаторов ударов', то есть спящих месторождений, разработку которых можно было бы активировать по требованию.
Все страны-производители, начиная с Саудовской Аравии и России, качают энергоносители в максимальном режиме для того, чтобы воспользоваться экспоненциальным ростом спроса и высоким курсом барреля. Ясно одно - в современном контексте каждое новое выступление Ахмадинеджада влияет на энергетический счет Запада.
Механизм не нов. Арабы уже использовали нефтяное оружие в 1973 году во время войны Йом Киппур, в те времена, когда энергетическая зависимость Запада была меньшей, чем сейчас. Спустя несколько недель, этот первый нефтяной 'удар' поставил Запад на колени. Для справки, второй случай (1979г.) также был инициирован Тегераном в связи с приходом к власти Хомейни.
Последний довод в пользу Ирана: ничто не гарантирует, что выступающие по вопросу иранского досье единым фронтом Вашингтон и Европа сохранят свое единомыслие, если Тегеран поставит под вопрос присутствие иностранных нефтяных компаний на своей территории.
Крупные американские компании не присутствуют в стране с начала исламской революции 1979г., потому что Конгресс принял ряд законов, запрещающий любые коммерческие отношения с Ираном. Некоторые из этих законов являются экстратерриториальными, как например достославный закон Хелмса-Бертона (Helms-Burton). Но они не смогли помешать французской группе Total вести дела с 'режимом мулл'. Total инвестировал не один миллиард долларов в разработку второй очереди расположенного в Заливе гигантского газового месторождения 'Южный Парс'. Агрессивная позиция Парижа на Совете Безопасности может поставить крест на этом контракте. Мораль: для демократических речей у Запада не осталось энергетических ресурсов.
____________________________________________________________
Пора слезать с 'нефтяной иглы' ("Chicago Tribune", США)
