Американский финансист Джордж Сорос считает, что использование Россией экспортируемого ею газа в политических целях должно послужить сигналом тревоги для Европы. Публикуя это заявление, лондонская "Файнэншл таймс" отмечает: 'Миллиардер определенно попал в точку, если продолжающаяся напряженность между Россией и Украиной, равно как и Грузией, не проходит'. Правда, при этом она делает еще один вывод, который может отнести к себе и Украина: 'Слишком просто винить во всем Россию. Корни нынешнего кризиса уходят намного глубже и лежат ближе к нашему дому'.
Политика, связанная с повышением цен на российский газ для Украины, активно обсуждается в органах власти и СМИ уже второй месяц. В экономическом ключе подсчитываются будущие убытки украинских предприятий, звучат различные прогнозы относительно будущих цен на голубое топливо и т.д. Многогранная газовая тема включает и экономические интересы России, ведь официальной причиной удорожания газа Москва назвала убытки российского бюджета в случае, если цены не будут пересмотрены. Но можно предположить, что бюджет РФ в данном случае играет несколько иную роль. Ее удачно характеризует такое экономическое понятие и явление, как 'голландская болезнь'.
Из Википедии (известной интернет-энциклопедии) можно узнать, что после открытия в Северном море в начале 1960-х годов больших месторождений природного газа Голландия резко увеличила его экспорт, вследствие чего ощутимо вырос курс национальной валюты. Это негативно отразилось на остальных отраслях (ревальвация снижает ценовую конкурентоспособность продукции), поскольку произошел переток капиталов из сектора услуг и промышленности в сырьевой и добывающий сектор. Кроме того, при большой доле энергоносителей в общем экспорте валютный курс становится зависимым от колебаний мировых цен на энергоносители, отчего страдают другие зависимые от внешней торговли отрасли, а инвестиционная привлекательность страны падает.
Таким образом, феномен голландской болезни заключается в том, что открытие и активное использование государством месторождений энергоносителей приводит к падению национальной промышленности, так как рост экспорта нефти и газа вызывает ревальвацию валютного курса, что негативно влияет на экономику в целом. Данный феномен проявился и в Норвегии. Сегодняшний опыт этой страны говорит о возникновении еще одной проблемы: государству сложно вводить направленные на борьбу с 'голландским синдромом' меры. 'Легкие нефтяные деньги', идущие в бюджет, стимулируют высокие бюджетные выплаты и отбивают у политиков желание проводить необходимые, но непопулярные структурные реформы. В Норвегии это привело к очень высокому уровню государственных расходов и, в то же время, к практическому отсутствию долгосрочной промышленной и инновационной политики.
При чем тут Россия, которую, кстати, иногда называют 'большой Венесуэлой'? Сегодня она является самой большой добывающей и одной из самых больших экспортирующих нефть стран в мире. Основная часть российских бюджетных доходов формируется за счет экспорта энергоносителей. Благодаря этому источнику Россия позволяет себе то, чего не может позволить ни одно развитое государство, - огромный бюджетный профицит (превышение доходов над расходами), составляющий 27 млрд. долл. (3,5% ВВП), что больше, чем весь бюджет Украины. Золотовалютные резервы РФ составляют около 150 млрд. долл., и по этому показателю Москва занимает второе после Пекина место. Наконец, ее Стабилизационный фонд приближается к двум трлн. рублей (70 млрд. долл.). Поэтому директор Института рынка Российской академии наук (РАН) Николай Петраков называет Россию самой благополучной страной в мире с точки зрения всех (помимо инфляции) макроэкономических параметров.
Парадокс заключается в том, что российская экономика практически ничего от такого 'долларового изобилия' не получает. Если доходы бюджета растут одновременно с мировыми ценами на нефть, то расходы сокращаются и сегодня не превышают 16% ВВП (для сравнения: в Украине этот показатель составляет 34%, диапазон значений для развитых стран - от 30% в США до 70% в скандинавских странах). Причиной снижения бюджетных выплат, по мнению Петракова, является проповедуемая Кремлем идеология. Ее исходное положение заключается в том, что инвестиционные возможности российской экономики не позволяют переварить значительные валютные поступления. Поэтому нефтегазовые доходы необходимо стерилизовать путем размещения в западных банках под низкие проценты и увеличения Стабилизационного фонда. Рациональным использованием этих средств является и выплата внешнего долга. А развитие социальной сферы, науки, образования, здравоохранения, решение социальных задач должны осуществляться по остаточному принципу.
Ученый считает, что этот подход навязан кремлевским чиновникам Западом. Россия должна 'выполнять функции сырьевого придатка к высокотехнологичным экономикам. Поэтому, если у России нет денег, Запад сажает ее на 'нефтегазовую иглу' и дорогие кредиты. Но если нефтегазовая игла по некоторому стечению обстоятельств превращается в нефтедолларовый фонтан, то российские деньги должны быть стерилизованы и отсечены от реальной экономики'. В итоге в богатейшей 'природными ресурсами стране закладывается концепция стратегической нищеты российского народа'.
Две недели назад бывший российский премьер, а ныне - директор Института экономики переходного периода Егор Гайдар говорил об этой проблеме. Он не ставит под сомнение необходимость увеличения Стабфонда. Однако он предупреждает, что в случае падения мировых цен на нефть до среднего многолетнего (за последние 150 лет) уровня в 20-25 долл. за баррель возникнут серьезные проблемы с бюджетом, платежным балансом, поддержанием стабильности национальной валюты и банковской системы. Такой сценарий может реализоваться в 2008-2010 гг. Гайдар также напомнил, что одним из последствий шестикратного падения нефтяных цен в 1985 г. стал распад Советского Союза. Отсюда понятна степень зависимости российской экономики от мировых цен на энергоносители, серьезность ее 'голландского синдрома'.
Очевидно, российское государство сегодня не испытывает недостатка в нефтедолларах. Но они используются совершенно нерационально, не превращаются в мощный источник внутренних инвестиций, не расходуются на повышение социальных выплат и на увеличение доходов населения. 32,5% российских граждан имеют доход менее 100 долл. в месяц и еще 42% - от 100 до $250. По классической схеме 'голландской болезни' медленно развивается большинство неэнергетических отраслей, недостаточно и непрозрачно финансируется наука. Год назад в России прошла так называемая монетизация льгот, согласно которой предполагалось заменить различные льготы для населения выплатой соответствующих денежных сумм, что должно было привести к сокращению бюджетных расходов. Но масштабные общественные протесты заставили правительство ретироваться, и в результате бюджет потерял больше, чем выиграл, попутно добившись нулевого социального эффекта. Отмена монетизации льгот стала одним из основных требований оппозиционных партий и движений страны.
Остается констатировать, что экономически России в общем-то все равно, по какой цене продавать нам газ, ведь ее государственные финансы не испытывают дефицита средств. Скорее наоборот. Миллиарды долларов, идущие в бюджет РФ, не находят себе применения, а потому выполняют только одну полезную функцию - улучшают макроэкономические показатели государства. Эти оптимистичные показатели скрывают реальную ситуацию в стране, заключающуюся в слишком медленном развитии неэнергетического сектора промышленности и бедности основной массы населения. Политика и идеология Кремля сейчас предполагает именно такие правила игры как по отношению к населению России, так и в 'газовом вопросе'. Украина теперь будет вынуждена отдавать России часть тех денег, которые могли идти на развитие ее экономики в виде более высокой платы за газ. Ирония в том, что эти суммы не пойдут и на развитие нашего соседа. Если не учитывать фактор коррупции, то дополнительные газовые доходы РФ осядут в ее стабилизационных фондах, то есть фактически будут заморожены.
Евгений НИКОЛАЕВ - эксперт Центра структурного прогнозирования
N11, субота, 28 сiчня 2006
