Текст выступления перед членами Комиссии США по безопасности и сотрудничеству в Европе [U.S. Commission on Security and Cooperation in Europe - орган, наблюдающий за реализацией Хельсинских соглашений 1975 года. В состав комиссии входят по девять представителей от каждой палаты Конгресса и по одному - от Государственного департамента, Министерств обороны и торговли - прим. перев.] 8 февраля 2006 г. на слушаниях по теме 'Права человека, гражданское общество и демократический строй в России: текущая ситуация и перспективы на будущее' ('Human Rights, Civil Society, and Democratic Governance in Russia: Current Situation and Prospects for the Future')
Для начала я хотел бы поблагодарить г-на председателя и глубокоуважаемых членов Комиссии по безопасности и сотрудничеству в Европе за возможность обсудить сегодня с вами такую важную тему как 'Права человека, гражданское общество и демократический строй в России'. Как вы, возможно, знаете, я только что вернулся из Москвы, где провел два с половиной года на посту директора Московского центра Карнеги. Начало моей командировки совпало с 'делом 'ЮКОСа'', а окончание - с баталиями вокруг недавно подписанного президента закона о регулировании деятельности НПО [неправительственных организаций - прим. перев] в России. Друзья часто подшучивали надо мной: стоило тебе приехать в Москву, и дела российской демократии и гражданского общества пошли из рук вон плохо. Прошу занести в протокол: совпадение по времени признаю, но причинно-следственную связь отвергаю! На мой взгляд, каждому, кого волнуют проблемы гражданского общества и демократической системы управления, совершенно очевидно, что в последние годы события развиваются в неверном направлении, и, к сожалению, в ближайшем будущем перемен к лучшему я не ожидаю.
Конечно, Россия уже не 'империя зла' (если вспомнить знаменитую фразу Рональда Рейгана о Советском Союзе), однако афоризм Уинстона Черчилля о том, что эта страна - 'тайна за семью печатями, покрытая мраком' ('riddle wrapped in mystery inside an enigma'), остается в силе. Российский политический процесс намеренно выдерживается в византийских традициях: иностранцы не должны знать, какие решения принимаются в Кремле, и почему. Более того, для самих российских граждан - тех, кто не вхож за его стены - эти процессы остаются загадкой. Вспомним: что в этой огромной стране гигантская власть сосредоточена в столице - Москве, а самый центр Москвы - это средневековая крепость. Один этот факт очень много говорит о централизованном характере управления в России - так было и в царские, и в советские времена, так обстоит дело и сегодня.
Г-н Путин и российская демократия: мрачная картина
Сегодня у нас уже достаточно информации, чтобы ответить на тот знаменитый вопрос: 'Who is Mr. Putin?' [заданный российской делегации в Давосе зимой 2000 г. - прим. перев.]. Хотя сам он постоянно заявляет о своей поддержке гражданского общества и демократии, буквально все факты, накопившиеся за последние шесть лет, говорят об обратном. Конечно, в наследство ему досталась весьма слабо институционализованная демократическая система управления. Но какой бы хрупкой и деформированной ни была российская демократия в ельцинский период, она отличалась соревновательностью и плюрализмом, и эти ее аспекты можно было развивать и укреплять. Вместо этого президент Путин последовательно и систематически устраняет конкуренцию между независимыми политическими силами и сосредоточивает все больше и больше власти, по крайней мере на бумаге, в руках Президентской администрации. Если г-н Путин не только на словах, но и на деле верит в демократический строй, то доказывает он это весьма странным способом.
Все эти факты хорошо известны, но, учитывая тему сегодняшнего заседания, стоит напомнить о них еще раз, поскольку это имеет самое непосредственное отношение к вопросу о развитии российской демократии в ближайшей перспективе. Законодательная власть, служившая в 1990-е гг. форумом, пусть и не идеальным, для разработки, обсуждения и совершенствования правовой базы государства, сегодня полностью подчинена президентской воле. Члены Совета Федерации не избираются, а назначаются. Из-за новой системы, когда все депутаты Думы избираются по партийным спискам, в сочетании с ужесточением закона о выборах с точки зрения формирования политических партий, шансы на формирование реальной оппозиции и новых независимых партий сократились. Большой бизнес, запуганный 'делом 'ЮКОСа'', опасается играть не то что оппозиционную, но и просто независимую роль. Что касается СМИ, то если некоторые печатные органы, одна радиостанция и Интернет сохраняют независимость, то наиболее важное средство массовой информации - общенациональное телевидение - сегодня во всем послушно президентской администрации. Региональные губернаторы, которых раньше выбирали, теперь назначаются президентом и утверждаются покорными законодательными собраниями субъектов федерации. В ответ на фактическую ликвидацию оппозиционных партий, независимых СМИ и дальнейшую централизацию исполнительной власти правозащитная организация 'Freedom House' в своем рейтинге на 2005 г. перевела Россию из категории 'частично свободных' стран в категорию 'несвободных'.
Сторонники г-на Путина утверждают, что многие из шагов, предпринятых им в последние годы, не носят антидемократического характера. Действительно, во многих из ведущих демократий мира главы регионов не избираются всенародно, а назначаются Центром. Верно и то, что во многих 'зрелых демократиях' парламент формируется по принципу 'чисто пропорционального представительства' - в строгом соответствии с количеством голосов, поданных за ту или иную политическую партию. Утверждается также, что многие из всенародно избранных губернаторов были коррумпированы и/или крайне некомпетентны. Коррупции способствовало и засилье олигархов в политической жизни: большой бизнес, скажем так, расширенно толковал понятие 'лоббирования'. Все эти утверждения сторонников г-на Путина в той или иной мере соответствуют действительности. Невозможно, однако отрицать, что в результате этих и других мер за годы пребывания г-на Путина у власти сформировалась 'гиперпрезидентская' система управления, которая почти свела на нет все существующие и потенциальные независимые центры влияния, или, как мы говорим, 'сдержки и противовесы'. При Путине политическое пространство в России резко сузилось, а демократия была урезана. Россия стала, по выражению моей российской коллеги Лилии Шевцовой, 'имитационной демократией' с декоративными демократическими институтами. Формально демократия существует, но ее суть - соревновательность и плюрализм - исчезли.
Сторонники г-на Путина указывают и на то, что его личные рейтинги доверия и популярности все последние шесть лет остаются весьма высокими - этим они аргументируют утверждения о том, что российская демократия живет и здравствует: ведь избранный народом лидер пользуется большой поддержкой в обществе. Популярность Путина действительно велика, и причины этого нетрудно понять. В период его пребывания на посту президента экономический рост в России составляет впечатляющие 6% в год. В отличие от ельцинских времен, когда в российской экономике царил хаос, зарплаты и пенсии теперь выплачиваются регулярно - более того, доходы населения быстро растут, в основном благодаря высоким ценам на нефть. Кроме того, он увеличил престиж президентской власти, придал ей больше деловитости и профессионализма, в отличие от г-на Ельцина, который отличался непредсказуемостью, а то и вообще отсутствовал в кремлевском кабинете. В марте 2004 г. г-н Путин вполне мог провести действительно свободные и честные демократические выборы, и одержать на них победу с большим отрывом от конкурентов. Однако он предпочел другой путь, и президентские выборы напоминали фарс, с участием 'статистов' - специально подобранных 'соперников'.
Почему ситуация будет ухудшаться
Почему в краткосрочной перспективе ситуация с развитием демократии в России выглядит столь мрачно? Ответ прост. Г-н Путин - об этом он не раз упоминал в ходе продолжительной пресс-конференции на прошлой неделе - считает, что высокоцентрализованная политическая власть (как-то он обмолвился, что она 'у России в генах') больше всего соответствует нынешней стадии социально-экономического и политического развития России. Любая другая форма управления, по мнению президента и всех его ближайших советников, чревата анархией и даже крахом государственности. С учетом того, что по конституции в 2008 г. г-ну Путину придется уступить президентский пост, он сам и его команда не желают ничего оставлять на волю случая. Так называемая система 'управляемой демократии' (с акцентом на слово 'управляемая') позаботится о том, чтобы на выборах победил лично подобранный г-ном Путиным преемник, или, что менее вероятно, в конституцию будут внесены поправки, позволяющие действующему главе государства баллотироваться на третий срок. Все говорит о том, что за оставшиеся до выборов два года власть не допустит формирования независимой политической силы, способный сорвать кремлевский план передачи власти. Не заметно и признаков того, что этот план уже окончательно разработан, а политическая логика указывает на то, что держать его в тайне - в интересах президента Путина.
Неспособность администрации Кучмы успешно 'срежиссировать' президентские выборы на Украине в 2004 г., результатом чего стала так называемая 'оранжевая революция', глубоко потрясла Кремль, который бросил на чашу весов громадные политические и финансовые ресурсы, чтобы обеспечить избрание своего фаворита Виктора Януковича. Эти события послужили для кремлевского руководства, и без того склонного к максимальной централизации и контролю, дополнительным свидетельством того, к каким опасным последствиям может привести участие в общенациональном политическом процессе гражданского общества, особенно организаций, получающих финансовую помощь из-за рубежа.
Весной 2004 г. в ежегодном Послании Федеральному Собранию г-н Путин сделал несколько весьма угрожающих замечаний в адрес российских организаций гражданского общества, действующих, по его мнению, против интересов государства, в особенности тех, что получают финансирование из-за рубежа и 'просто не могут 'укусить руку', с которой кормятся'. Хотя гражданское общество уже тогда 'попало на заметку', Кремль воздержался от немедленных действий. Однако мнение о том, что именно НПО, финансируемые из-за рубежа, сыграли ключевую роль в сплочении сторонников Ющенко, а в конце-концов - и в пересмотре результатов президентских выборов на Украине, лишь укрепило убежденность путинской администрации в необходимости дальнейшего ослабления гражданского общества в России, чтобы не допустить повторения 'украинского сценария' в 2008 г.
На мой взгляд, шансы на то, что в течение ближайшего электорального цикла в России произойдет 'цветная революция', ничтожно малы, а то и равны нулю, однако в Кремле считают, что ничего нельзя пускать на самотек. Именно это стало побудительным мотивом для принятия нового закона о регулировании неправительственного и некоммерческого сектора, подписанного г-ном Путиным в январе. Следует, конечно, признать, что в окончательный текст закона был внесен ряд существенных позитивных поправок по сравнению с первоначальным законопроектом, который Дума, кстати, одобрила в первом чтении 370 голосами против 18. По мнению аналитиков из Международного центра по законодательству о неправительственных организациях (International Center for Non-governmental Law) принятие закона в первоначальном виде поставило бы Россию в один ряд с такими странами, как Китай, Зимбабве или Египет, где деятельность НПО жестко ограничивается. Только после того, как правительства США и европейских стран провели неофициальную, но эффективную 'лоббистскую работу' с г-ном Путиным, он лично вмешался в ситуацию и призвал смягчить положения закона. Но все поправки, внесенные в законопроект, в основном улучшают положение зарубежных НПО, работающих в России. Кроме того, как это обычно происходит в российской юридической системе, важна не столько буква закона, сколько то, как он будет применяться. Учитывая пример с 'избирательным' применением закона в 'деле 'ЮКОСа'', можно ожидать, что и закон об НПО будет применяться избирательно - для ликвидации тех организаций, которые, по мнению Кремля, действуют против его интересов. Кроме того, вступление нового закона в силу скорее всего вынудит неправительственные организации подвергать свои заявления и действия еще большей 'самоцензуре'.
Не все потеряно . . .
Прежде чем коротко остановиться на политических рекомендациях и вопросах, связанных с председательством России в 'большой восьмерке', а с апреля этого года - и в Совете Европы, я хотел бы сказать несколько слов о парадоксах, характерных для нынешней ситуации в этой стране. Хотя краткосрочная перспектива - ближайшие несколько лет - выглядит не слишком радужной с точки зрения демократии и гражданского общества, нынешнее политическое устройство России, связанное с возвратом к вековым традициям централизации и авторитаризма, вряд ли сохранится надолго. В мире, где демократия и глобализация идут вперед семимильными шагами, оно представляется явным анахронизмом. Кроме того, создание 'властной вертикали', часто оборачивается неэффективным процессом принятия решений и серьезными ошибками.
Однако парадокс заключается в другом: за те самые шесть лет, что Россия стала менее демократическим государством, доходы населения и численность среднего класса заметно выросли. Точно определить долю последнего довольно трудно, однако сегодня она, пожалуй, приближается к 30% населения. Многие наблюдатели, в том числе и я, надеются, что со временем средний класс станет основой более стабильной и демократической России. Пока этого не происходит. Почему? Дело не в том, что россияне недемократичны по своему менталитету. Исследование под названием 'Мировые ценности' ('World Values Study'), проведенное учеными из Мичиганского университета, показывает, что поддержка демократических ценностей в России соответствует средним показателям по всему миру. Однако сегодня, с учетом тяжелого наследия 1990-х, они не считают демократию главным приоритетом, и даже готовы поступиться ею ради стабильности и порядка. К тому же нынешняя власть всячески поддерживает представление о том, что немедленное расширение демократии приведет к нестабильности - что Россия к полноценной демократии еще не готова. Однако со временем, по мере роста среднего класса и числа собственников, которым будет что терять, отношение к нынешнему централизованному и весьма коррумпированному 'порядку' начнет меняться. Это дает повод для оптимизма.
Следует отметить и другой парадокс: если политические свободы людей систематически ограничиваются, то большинство принципов личной свободы все больше укореняются в сознании россиян. Если политическая революция в стране дала сбой, то проходившая параллельно 'денежная революция', как ее назвал мой российский коллега Дмитрий Тренин, избежала своего 'термидора'. Пожалуй, никогда в истории страны россияне не обладали такой свободой действий. Они могут покупать и продавать собственность. Количество людей, выезжающих в зарубежные поездки, быстро растет. Мощный экономический рост породил в стране потребительский бум. Однако в какой-то момент ограничение политических свобод отразится и на личной свободе, и, на мой взгляд, россияне этого не потерпят. Это также дает мне основание с оптимизмом относиться к долгосрочным перспективам развития демократии в России.
Однако сегодня мы имеем дело с весьма негативными тенденциями с точки зрения демократии и гражданского общества в России. И эти тенденции усиливается как раз в тот момент, когда Россия заняла председательское кресло в 'восьмерке', а скоро начнется и ее председательство в Совете Европы. Эта ситуация носит явно парадоксальный характер. В свое время обе эти организации закрыли глаза на собственные критерии членства, чтобы принять Россию в их состав. Расчет был на то, что в такой 'компании' Москву будет легче убедить принять меры по практическому соблюдению демократических принципов и прав человека.
Рискуя показаться одним из ретроградов-советологов, 'лающих на караван', о которых г-н Путин говорил на недавней пресс-конференции, замечу, что Россия попросту не соответствует критериям членства в 'восьмерке' - в той степени, в какой эти критерии вообще существуют. Ее не только не назовешь зрелой демократией - по сути это государство, скатывающееся к авторитаризму, пусть и в демократической 'упаковке'. Тем не менее, в данный момент я не выступаю за исключение России из 'восьмерки'. Однако если бы президент одобрил и подписал закон об НПО в его первоначальном виде, с моей точки зрения, это могло бы служить основанием, чтобы 'указать России на дверь' и отменить саммит в Санкт-Петербурге. Думаю, г-н Путин осознал, чем рискует, и в последний момент пошел на попятную. Следует ожидать, что по мере приближения выборов 2008 г. Кремль будет продолжать испытывать нас на прочность. США должны прояснить, какую черту Россия переступать не должна, хотя я понимаю, что сказать это куда легче, чем сделать. Впрочем, на мой взгляд, в конце прошлого года администрация Буша весьма эффективно справилась с этой задачей в вопросе о законе по НПО, послав четкий 'сигнал' российскому руководству.
Внешнеполитические последствия нынешних тенденций
В российской внешней политике также наметились тревожные тенденции, отчасти связанные (хотя и трудно определить - в какой степени) с авторитарной направленностью внутриполитического развития. Несомненно, усиление авторитаризма внутри страны привело к некоторому охлаждению отношений между Москвой и Западом. Особенно это проявилось в ходе разногласий, связанных с событиями в других республиках бывшего СССР. В 2004 г. главным источником таких разногласий стали президентские выборы на Украине, а в 2005 г. различие в подходах серьезным (и весьма характерным) образом проявилась по вопросу о жестоком подавлении волнений в узбекском городе Андижане.
Во второй половине минувшего года Ташкент попросил Соединенные Штаты эвакуировать свою военную базу на территории Узбекистана, а затем подписал с Российской Федерацией договор о союзнических отношениях. Это стало первой неудачей Вашингтона в Евразии, обернувшейся на пользу России, после двадцатилетнего 'триумфального шествия' США. Важнее, однако, другое: в регионе Россия постоянно поддерживает авторитарных лидеров вроде Каримова в Узбекистане и Лукашенко в Беларуси, занимая негативную позицию в отношении более демократически ориентированных глав государств, таких как Ющенко на Украине или Саакашвили в Грузии.
Если в отношениях России с Западом последние несколько лет наблюдается 'похолодание', то связи Москвы с Пекином продолжают углубляться. Возможно, с чисто военной точки зрения российско-китайские совместные маневры, проведенные летом прошлого года, и не имеют особого значения, однако они показали, что Россия недовольна и разочарована отношениями с Западом. Нынешнее российское руководство не желает терпеть то, что оно считает неоправданной критикой и вмешательством во внутренние дела страны со стороны Запада. Достаточно привести один пример: в Пекине никто не станет проводить публичные слушания, критикуя действия Кремля в отношении демократии, гражданского общества и соблюдения прав человека!
Нынешнюю направленность российской внешней политики я бы подытожил лозунгом 'Авторитарии всех стран, соединяйтесь!'; при этом, на мой взгляд, связь между внутри- и внешнеполитическими тенденциями в данном случае учитывается недостаточно, несмотря на ее значение с точки зрения краткосрочных и долгосрочных внешнеполитических интересов США. Более того, я считаю, что в Вашингтоне вообще недооценивается значение России с точки зрения американских интересов, особенно в свете нашей озабоченности проблемами нераспространения оружия массового поражения, терроризма, вдохновленного исламским радикализмом, и энергетической безопасности. Какая еще страна может в такой же степени, как Россия, повлиять на благоприятное или неблагоприятное для наших интересов развития событий по всем этим трем приоритетным направлениям?
Естественно, даже если Россия окончательно превратится в авторитарное государство, нам придется поддерживать с ней серьезные деловые контакты по всем перечисленным и другим вопросам. Но я убежден и в другом: если бы Россия была более открытой и демократической страной, интересы Вашингтона и Москвы совпадали бы в куда большей степени.
'Что делать?'
Очевидно, в нашем наборе политических инструментов нет 'универсального ключа', способного открыть двери для развития демократии, гражданского общества и прав человека в России. Столь же очевидно, что сегодня у нас гораздо меньше рычагов давления на эту страну, чем в 1990-е гг., когда ее экономика была слаба. Нынешняя российская власть утверждает, что исповедует идеологию 'суверенной демократии' с акцентом на слово 'суверенная'. Неприязнь по отношению к иностранцам, которую мы наблюдаем сегодня, отчасти связана с чувством унижения и бессилия, которое Россия испытывала в 1990-х гг., когда иностранные структуры (Вашингтон, МВФ, Всемирный банк и др.) обладали гипертрофированным влиянием на политику Москвы. В современной российской политической мифологии этот период уподобляют 'смутному времени' в начале 17 века, когда страна была ослаблена внутренними распрями настолько, что Москва на какое-то время была захвачена польскими войсками. В прошлом году вместо прежнего советского праздника 7 ноября (годовщины Октябрьской революции), был, наконец, введен новый: его отмечают 4 ноября, в годовщину изгнания поляков из столицы почти четыре столетия назад. Замысел нового праздника очевиден: 'Россияне - хозяева своей страны!'
В свете негативного опыта 1990-х гг. нет ничего удивительного, что значительная часть российской политической элиты крайне чувствительно относится к любому иностранному влиянию. А в обстановке, когда нефтяные цены на уровне 60 долларов за баррель приводят к настоящему 'макроэкономическому чуду', российское руководство чувствует себя весьма уверенно.
Помимо 'суверенной демократии' в Москве сегодня в ходу другое хлесткое определение: много говорится о том, что Россия превратилась в 'энергетическую сверхдержаву' и с этим связано ее будущее. Важнейшим из факторов, определяющих характер сегодняшнего развития России, являются высокие нефтяные цены. Как показывает международный опыт, сохранение таких цен на долгое время не способствует ни демократизации, ни экономической диверсификации в странах, сильно зависящих от экспорта ископаемого топлива. Это не означает, что у нас вообще нет возможностей для поощрения демократии в России, однако мы должны четко сознавать, в чем эти возможности ограничены, и что препятствует их реализации.
Несомненно, председательство России в 'большой восьмерке' и Совете Европы дает нам и нашим европейским партнерам кое-какие инструменты влияния. Как мы видели, такая тактика уже сработала в ходе баталий вокруг нового закона об НПО. Я почти уверен: если бы Россия не должна была возглавить две эти организации, принятый закон содержал бы куда более 'драконовские' положения, чем вариант, подписанный президентом Путиным. США и Европа должны выступать с согласованных позиций и привлекать максимум внимания к 'аномальности' членства, не говоря уже о председательстве, России в обеих организациях в тот момент, когда в стране идет наступление на демократические институты и ценности. В частности, следует ожидать, что российские власти будут стремиться контролировать и отбирать организации гражданского общества для мероприятий, сопровождающих саммит 'восьмерки'. Мы должны взять инициативу на себя и не допустить такого развития событий, способствуя проведению масштабной встречи российских и международных организаций гражданского общества в период петербургского саммита. Не может не возмущать тот факт, что уже в первые недели после вступления России в должность председателя 'восьмерки' власти начали наступление против НПО, в том числе такой важной координирующей организации как Российский исследовательский центр по правам человека.
Очевидно, в период, когда демократия, гражданское общество и права человека в России подвергаются 'атаке' правительству США и частным структурам НЕ следует сокращать финансирование структур, борющихся за эти цели. Хотя зависимость от зарубежного финансирования может создать российским правозащитным НПО реальные проблемы, правительство США и основные американские частные фонды могут четко заявить о своей позиции, существенно увеличив помощь этим важнейшим организациям как в 2006 г., так и в дальнейшем. Всяческого одобрения заслуживает и финансирование стажировок молодых россиян в международных НПО за пределами страны.
Нам необходимо усилить поддержку различных программ обмена, способствующих укреплению связей между общественностью наших странам. В этом смысле особую важность представляет сфера образования - программы обмена для школьников и студентов. С точки зрения 'помощи демократическому развитию' наибольшую отдачу в долгосрочном плане принесет предоставление большему количеству молодых россиян возможности жить и учиться в США.
Большое значение имеет и характер наших публичных выступлений. Прежде всего мы должны гарантировать 'порядок в собственном доме' с точки зрения демократии и прав человека, чтобы всегда иметь моральное право высказываться по этим вопросам. Во вторых, мы должны последовательно применять к России те же стандарты, что и к другим странам, чтобы не возникло впечатление, будто мы преуменьшаем или преувеличиваем серьезность той или иной проблемы.
Находить нужный баланс между публичной критикой со стороны высокопоставленных официальных лиц США и закулисным 'лоббированием' в отношении российских властей будет по-прежнему непросто. При всей важности откровенных высказываний на самом высоком уровне о дефектах российской демократии, а также политики властей в отношении гражданского общества и прав человека, подобные заявления следует тщательно дозировать, чтобы не создалось впечатления, будто мы повторяем одно и то же, как заезженная пластинка. Мы, конечно, не можем поступаться принципами, но не следует и доводить дело до того, что наши визави просто утратят интерес и внимание к нашим словам. Еще раз отмечу, что в вопросе с законом об НПО администрация Буша, на мой взгляд, нашла точный баланс между публичной критикой и интенсивными неофициальными дискуссиями. Президент Буш поднял эту проблему в беседе с президентом Путиным на саммите АТЭС в Южной Корее, в результате чего она попала 'на заметку' к ряду чиновников из Госдепартамента, Совета национальной безопасности и других ведомств, которые выразили нашу озабоченность своим российским коллегам.
Необходимо также уметь 'отделять' нашу озабоченность свертыванием демократии в России от сотрудничества с Москвой в других областях - например, безопасности и экономики. Другими словами, мы должны так же тесно сотрудничать с русскими, к примеру, по вопросу о прекращении ядерных программ Ирана и Северной Кореи, однако эти внешнеполитические цели не должны мешать американским властям, в том числе Конгрессу, откровенно высказываться по проблемам демократии и гражданского общества и способствовать их укреплению, а также защищать людей, чьи личные и гражданские права нарушаются.
Наконец, я согласен с коллегой Майклом Макфолом (Michael McFaul) в том, что пришло время кому-то из официальных лиц США сделать всеобъемлющее заявление о России и ее значении для американской внешней политики. Пожалуй, для этой задачи идеально подходит госсекретарь Райс. Сегодня российская политическая элита испытывает раздражение из-за якобы снизившейся приоритетности отношений с Москвой с точки зрения Вашингтона, и в то же время облегчение в связи с тем, что США меньше внимания уделяют вопросу о систематическом ослаблении демократических институтов в России, поскольку слишком заняты Ираком, проблемой роста цен на нефть и ядерной угрозой со стороны Ирана и Северной Кореи. Подготовка такого выступления привлечет внимание политического аппарата США к проблемам, связанным с Россией, и побудит с максимальной четкостью сформулировать наши основные цели. Будучи сторонним наблюдателем, я ощущаю некий концептуальный диссонанс или напряженность внутри администрации - между теми, кого больше волнуют опасности, связанные с откатом от демократии и его последствиями для российской внешней политики, и теми, кто придает первостепенное значение развитию контактов с Москвой для продвижения наших интересов в сферах безопасности и экономики. Нам необходимо совместить 'идеалистический' и 'реалистический' подходы, и выработать единый стратегический курс. Будущий путь развития России слишком важен для наших интересов, как краткосрочных, так и долгосрочных, чтобы мы могли пренебречь этой задачей, и необходимо, чтобы это поняли также наши друзья и коллеги в России.
