Везде - от Пекина до Ханоя, Мехико или Лагоса - изобилие, свобода личности, музыка, телевидение и безудержное потребление кажутся ужасно притягательными и вызывают желание подражать. Капитализм очаровывает, современность ослепляет и порождает зависть. Зачем это отрицать? И зачем на это роптать?
В тоже время мы наблюдаем и случаи отступничества. Часто это проявляется в актах насилия, терроризма или, в лучшем случае, в виде беспорядочного обращения к традициям или религии, воссозданной в самой архаичной из своих форм. Тогда отрицаются не только недостатки культурной и социальной модели, воплощением коей мы являемся - неравенство, жесткость общественных устоев, распыление личности, стремление к разрушению - но также 'империализм' нового толка, основанный на странной уверенности в себе. Как будто Запад оказался, в некотором смысле, заложником своей победы.
Действительно, после неожиданного краха коммунизма в 1989 году, демократия 'обогатилась' расцветшим пышным цветом твердолобым высокомерием. Победоносный либерализм вновь почувствовал себя вершителем судеб на планете, счетоводом и ремесленником всемирной эмансипации, авангардом, присягнувшим на верность грядущему универсализму (универсализм - доктрина, проповедующая объединение всех государств в одно политическое сообщество - прим. пер.).
Запад встал в оппозицию к культурным изгибам Аравии и Малой Азии, восстал против национальной пассивности Востока и остатков религиозного фанатизма, и с тех самых пор ведет себя так, как будто старается подавить свою растерянность и пытается игнорировать пустоту, которая - и он об этом знает - притаилась внутри него.
Современный западный мир имеет тенденцию демонизировать все, что бросает ему вызов, бороться со всем, что оказывает ему сопротивление. Забыв о критическом разуме, презрев одиночество, он как будто бы снова обрел в глазах других уверенность, которая исчезает, как только он оказывается наедине с самим собой. Философ Корнелиус Касториадис (Cornelius Castoriadis), умерший в 1997 году, был абсолютно прав, формулируя вопрос следующим образом: почему наши богатые и свободные страны утратили способность оказывать на долгосрочной основе освободительное влияние на весь остальной мир? Почему та современность, посланниками которой мы являемся, отвергается или подвергается нападкам во всем мире? Говоря иными словами, 'что-то определенно разладилось', но что?
Чтобы ответить на этот вопрос, мы постоянно говорим о мракобесии, о консервативном регрессе, о террористических заговорах, о разочаровании люмпен-пролетариата в странах третьего мира или о диктаторских режимах 'банановых республик'. Это, без сомнения, доводы утешительные, но совсем не достаточные. Если кризис Запада, его 'упадок', говоря словами Касториадиса, объясняет потерю его влияния, то стоит спросить себя, что же, в конце концов, является причиной этого 'кризиса'. Чем объяснить эту недееспособность, из-за которой Запад воспринимается не как 'красавица', но как 'чудовище'.
Каждый из нас, в душе, знает ответ на этот вопрос. Если сейчас мы наблюдаем кризис Запада, то это потому, что он утратил способность критического отношения к себе, которая некогда составляла его сущность. 'Наш век, - восклицал когда-то Эммануил Кант,- является веком критики, которой нужно подвергнуть всех и вся'. С этой точки зрения, Запад давно порвал с Кантом. Он не задается вопросами о своей современной ипостаси и либеральной глобализации, он считает их привилегией и догмой. Нет больше бунтарского духа, осталась идеология завоевателей. Запад старается возвести вокруг себя баррикады и отторгнуть остальной мир. Как будто замурованный, он замкнулся на самом себе и отныне недоступен сигналам из внешнего мира.
Поступая подобным образом, Запад, в свойственной ему манере, 'коммунализирует' себя и предает тем самым свою сущность.
Жан-Клод Гийебо (Jean-Claude Guillebaud) - эссеист и издатель
