За последние несколько лет аналитики неоднократно отмечали, что Россия куда решительнее, чем прежде, действует на центрально-азиатском геополитическом театре. Нынешняя стратегия Москвы в сфере национальной безопасности (в сжатом виде она обрисована в статье Министра обороны Сергея Иванова 'Россия должна быть сильной' ["Russia must be strong"], опубликованной в январе этого года в 'Wall Street Journal') непосредственно привязана к стратегическим и экономическим интересам России на широком пространстве, охватывающем Закавказье, Каспийское море и республики Центральной Азии.
Установки Иванова
В статье Иванова по сути подытоживаются приоритетные стратегические задачи России, очевидно продиктованные прагматическими, основанными на историческом опыте соображениями об интересах Москвы в сфере безопасности. 'Россия должна быть сильной' - не только название, но и программная установка.
'Обеспечение собственной безопасности для России с ее огромными просторами и уникальными природными запасами - это первостепенная задача, - отмечается в статье. - Поэтому главным в деле военного строительства для нас по-прежнему является обеспечение возможности адекватного реагирования на внешние, внутренние и трансграничные угрозы, которые могут возникнуть в 21 веке'. Другими словами, история и география вынуждают Россию укреплять военное присутствие за пределами национальных границ, чтобы обеспечить себе реальный и стабильный статус мировой державы, и в этой связи вся зона, простирающаяся от Черного моря до Кыргызстана, приобретает важнейшее значение с точки зрения стратегической и экономической безопасности.
Особого интереса заслуживает тот факт, что Иванов (а значит и Кремль) подчеркивает: 'Мы должны быть готовы и к попыткам насильственного изменения конституционного строя в ряде стран постсоветского пространства и к связанной с этим нестабильности в приграничных регионах'. Поэтому Москва должна 'учитывать довольно высокий уровень не только обозначенных выше угроз, но и так называемых 'факторов неопределенности''.
Иванов достаточно четко расшифровывает это понятие: 'Под факторами неопределенности мы понимаем конфликт или процесс политического или военно-политического свойства, развитие которых может создать прямую угрозу безопасности страны или существенно изменить геополитическую обстановку в стратегически важном для России регионе. Среди этих факторов мы в первую очередь выделяем внутреннюю ситуацию в некоторых странах Содружества Независимых Государств, сформировавшегося из бывших республик Советского Союза, и в районах вокруг этих стран'.
Эту формулировку можно назвать классическим примером восприятия любой великой державой потенциальных угроз своей 'сфере влияния'. Возможное вмешательство во внутренние дела малых стран обосновывается соображениями безопасности. Укрепление военно-стратегической гегемонии в региональном масштабе преследует и политические цели - вплоть до изменения внутриполитической обстановки в малых странах в соответствии с интересами великой державы.
Мало того, в аргументах Иванова проявляется полная преемственность с прежними стратегическими концепциями России. Так, 9 октября 2003 г. на пресс-конференции в Екатеринбурге он заявил, что Россия 'оставляет за собой право превентивно использовать военную силу, в том числе и в странах СНГ'. Тогда некоторые наблюдатели отметили, что это заявление очень напоминает высказывания Леонида Брежнева в ходе 'чехословацкого кризиса' 1968 г. [судя по всему, речь идет о 'доктрине Брежнева', сформулированной после чехословацких событий, которая сводилась к тому, что социалистические страны имеют право на коллективное вмешательство в случае угрозы социализма в одной из них - прим. перев.]
Доктрина Москвы в изложении Иванова (охватывающая, как мы видели, и 'процессы политического свойства') свидетельствует о том, что дальнейшие социально-политические перемены прозападной и либеральной направленности в странах СНГ, вроде тех, что произошли за последние два года в Грузии или Кыргызстане, Россия вполне может счесть неприемлемыми с точки зрения своих интересов безопасности в регионе.
Геополитические реалии
Сегодняшние геополитические реалии позволяют говорить о том, что указанная российская доктрина будет неизбежно распространена на Центральную Азию и Прикаспийский регион. Для Москвы эти районы имеют жизненно важное значение с точки зрения военной безопасности и контроля над ископаемыми топливно-энергетическими ресурсами; в то же время ситуация в них все больше определяется четырьмя основополагающими факторами. Два таких фактора связаны с принципиальной геополитической ориентаций бывших советских республик - для наглядности их можно представить как противоположно направленные силы.
Одна из этих сил - по историческим и географическим причинам - привязывает постсоветские государства к возглавляемой Россией 'континентальной' геостратегической сфере; другая, основанная на стратегических приоритетах США и опасениях, которые вызывает в этих государствах российская гегемония, сближает их с возглавляемой США 'океанской' евроатлантической геостратегической сферой [1]. Из-за противоположной направленности этих сил политическое влияние и уровень военного присутствия в регионе становится предметом российско-американского соперничества.
Два других фактора куда больше связаны с новой расстановкой сил. Один из них заключается в стремлении стран СНГ самостоятельно определять свою внешнюю и энергетическую политику, а другой - в растущем влиянии Пекина в регионе.
Многие наблюдатели называют эти процессы 'новой 'Большой игрой'' ['Большой игрой' называли соперничество России и Британии в Азии в 19 веке - прим. перев.]. С российской точки зрения политическая стабильность в регионе может как представлять угрозу - если ею воспользуются ее противники, так и давать ей благоприятные возможности - например, в случае с абхазским сепаратизмом в Грузии, который Москва может поощрять ради ослабления проамерикански настроенного Тбилиси.
Отношения России с Китаем применительно к данному региону также представляют собой сложный процесс. Москва и Пекин сотрудничают, если речь идет о шагах, призванных не допустить в этой зоне военного присутствия США на постоянной основе (пример тому - прошлогодние события вокруг американской базы в Узбекистане). Аналогичным образом, две державы наращивают взаимодействие в рамках ШОС (Шанхайской организации сотрудничества). Совместные действия России и Китая по созданию в Центральной Азии более интегрированной системы в сфере экономики и безопасности могут послужить основой для стратегического партнерства двух стран в масштабе всей Евразии.
В то же время, Россия и Китай, судя по всему, выступают в регионе и в роли соперников - в борьбе за влияние в Казахстане и Кыргызстане, особенно в первом из двух государств, обладающем большими запасами энергоносителей. Российская гегемония в Центральной Азии имеет важнейшее значение для реализации политической стратегии президента Владимира Путина, предусматривающей использование энергоносителей в качестве инструмента давления на страны Восточной Европы и Закавказья.
В свете такой расстановки сил на политической и стратегической арене ключевую роль приобретает Каспийское море. Стремление России укрепить свое влияние по берегам этого 'большого озера' понять нетрудно: здесь в очередной раз тесно переплелись соображения энергетической безопасности и геостратегические задачи.
В январе одна из крупнейших российских нефтяных компаний - 'ЛУКойл' - объявила об открытии новых крупных нефтяных месторождений у российского побережья Каспия; незадолго до этого она приобрела 51% акций фирмы 'Приморьенефтегаз' - держателя лицензии на разработку нефтяных и газовых месторождений в Астраханской области.
Со стратегической точки зрения обстановка на Каспии чрезвычайно сложна. Россия с 1990-х гг. наращивает мощь своей Каспийской военной флотилии, отчасти из-за опасений, что Иран может угрожать азербайджанским морским нефтепромыслам.
Однако Кремлю не удается создать в прикаспийском регионе организацию коллективной безопасности под руководством России, хотя он и обращался с подобными предложениями к Азербайджану, Туркменистану и Казахстану. В рамках операции 'Каспийский дозор' ('Caspian Guard') Вашингтон оказал Азербайджану и Казахстану финансовую помощь для создания собственных оборонных структур на Каспии, что вызвало крайне негативную реакцию Москвы.
В ответ Москва постоянно подчеркивает свое стремление усилить роль Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Так, в прошлом году ей удалось организовать совместные военно-морские учения с Казахстаном, используя в качестве аргументов общие интересы двух стран, в частности, связанные с борьбой против терроризма. Если России удастся расширить масштаб и влияние ОДКБ, она сможет более последовательно укреплять свое военное присутствие в Центральной Азии и одновременно четко продемонстрировать Вашингтону и Пекину 'кто в регионе хозяин'.
Поскольку Грузия и Азербайджан - а в будущем, возможно, и Казахстан - являются кандидатами на вступление в ряды евроатлантического сообщества (НАТО, а впоследствии, возможно, и Евросоюза), доктрина Москвы в изложении Иванова говорит о том, что соперничество между Россией и Соединенными Штатами в Евразии неизбежно обострится - если, конечно, две державы не заключат всеобъемлющую 'сделку' по этому региону.
____________________________________________________________
1. Концепцию о 'геостратегических сферах' выдвинул Сол Бернард Коэн (Saul Bernard Cohen): см. 'Geopolitics of the World System', 2002.
Федерико Бордонаро - главный аналитик исследовательского центра Power and Interest News Report.
