Текст публикуется с любезного разрешения редакции 'Project Syndicate'
С середины 80-х годов XX века Китай разительно изменился. Долго не бывших в стране гостей сбивает с толку не просто увеличившееся число шоссейных дорог, рекламных щитов и небоскребов. Даже посещение книжного магазина может шокировать любого, кто впервые познакомился с Китаем несколько десятилетий назад, когда казалось непостижимым, что работы немарксистских теоретиков когда-нибудь численно превзойдут написанные марксистами. Одной из театральных трупп было даже позволено поставить на сцене 'Скотный двор', знаменитую анти-авторитарную аллегорию Джорджа Оруэлла, ранее известную читателям стран социалистического блока лишь по подпольным изданиям.
Конечно же, изменения кроются глубже. В 1980-е годы на улицах городов не было попрошаек, а основная линия социального раскола отделяла небольшое количество людей с хорошими политическими связями, ведшими привилегированный образ жизни, от всех остальных. Сейчас есть как нищие, так и процветающий средний класс. Раньше субботним вечером в Шанхае было трудно найти, чем заняться. Сейчас, журнал 'Тайм' называет город местом, где 'происходит больше всего событий' в мире.
Двадцать лет назад, когда я готовился к своей первой поездке в Китай, мрачный шедевр Джорджа Оруэлла, '1984', казался подходящей призмой, сквозь которую стоило смотреть на эту 'народную республику'. Контроль в Китае едва ли был настолько строгим, чтобы казаться воплощением всеобъемлющего авторитарного государства - 'Старшего Брата', но параллели все-таки провести было можно, от порицания многих форм 'буржуазных' удовольствий и развлечений, до периодических пропагандистских кампаний, настаивавших, что два плюс два равняется пять.
Тем не менее, несмотря на все произошедшие изменения, когда в наши дни иностранные комментаторы хотят приправить свой рассказ о Китае литературной аллюзией, Оруэлл остается предпочитаемой специей. 'Старший Брат' всплывает в рассказах о цензуре Интернета. Когда власти издают 'Белую Книгу' о правах человека, упоминается 'Новояз'.
Но действительно ли это самая лучшая призма, сквозь которую нужно рассматривать Китай сейчас? Стоит поразмыслить, не дает ли более реальную картину Олдос Хаксли, школьный учитель Оруэлла, написавший еще одно великое и удивительное творение политической беллетристики, 'О, дивный новый мир'.
Этот шедевр Хаксли, в котором больше рассказывалось о материализме, управлении настроением, отвлечении масс и социальной фрагментации, чем в творении Оруэлла, привносит новое видение того, что в действительности происходит в Китае в двадцать первом веке. Ракурс 'Дивного нового мира' со своим вызывающим блаженство наркотиком 'сома' и чувственными развлечениями, известными как 'ощущалки', вводящими в такое же всепоглощающее отрешение, которое в наши дни достигается благодаря видеоиграм и плеерам 'iPod', придает новое измерение пониманию долгожительства Китайской коммунистической партии (ККП) в качестве многогранной правящей партии.
Разумеется, во многих местах 'Новояз' все еще живет и здравствует, а в заявлениях и действиях властей то и дело явственно слышится эхо творений Оруэлла. Однако критика Оруэлла не помогает объяснить поразительную способность ККП удерживать власть столь долгое время после распада большей части социалистического блока, даже под давлением широкомасштабных протестов, включая, по некоторым оценкам, 74 000 отдельных инцидентов по всему Китаю в одном только 2004 году.
После прочтения '1984' в 1949-ом, году основания Народной Республики Китай, Хаксли отправил своему бывшему ученику письмо с восхвалением его романа. Он отметил особенный упор, сделанный автором на правление в духе 'наступить сапогом на горло' и пуританское отвращение к наслаждению.
Но разве не более вероятно, рассуждал Хаксли, что будущие правящие элиты будут стремиться держать подчиненных под контролем, отвлекая их сексуальными искушениями, развлечениями и другими видами удовольствий а ля 'О, дивный новый мир'? Во многих отношениях сегодняшняя потребительская культура Китая является прямым воплощением описанного Хаксли успокоительного средства.
Еще одна стратегия управления из 'Дивного нового мира' - разделить население на максимальное количество групп. Если в '1984' главное различие проводится между правящими и подчиненными, то в 'Дивном новом мире' люди разделяются на различные социальные группы, определяемые несовпадающими вкусами и образами жизни. То же самое можно сказать и о современном Китае, где различие между богатым и бедным, городским и сельским населением, а также побережной и континентальной культурами настолько огромно, что людям различного статуса намного сложнее, чем раньше, чувствовать, что они разделяют одинаковые условия жизни и цели.
Разумеется, никакой роман не может являться идеальной призмой, сквозь которую можно рассматривать любое общество. Временами, как недавно, когда для успокоения южнокитайских крестьян, протестовавших против отбора земель государством, было применено насилие, ККП все еще демонстрирует свою готовность прибегнуть к подавлению в духе 'наступить сапогом на горло'. Тем не менее, в последнее время было больше моментов, когда видение политического порядка Хаксли было предпочтительнее, чем у Оруэлла.
Во время моего первого после 1989 года посещения Китая один бармен сказал мне фразу, которая идеально характеризовала новую официальную идеологию: 'Мэйю юньдун, шэньмэ доу кэе' ('Пока нет политических подвижек, все сойдет').
Старший Брат Оруэлла не счел бы это замечание занятным. А вот член правящей элиты из 'Дивного нового мира' воспринял бы его как должное.
Джеффри Н. Вассерстром - преподает в университете Индианы (является директором Центра исследований Восточной Азии) и в Калифорнийском университете в г. Ирвин. Одна из его книг называется 'Китайский дивный новый мир'.
_________________________________________________________
Copyright: Project Syndicate, 2006.
Перевод с английского: Николай Жданович
