Thursday, March 9, 2006; Page A19
Когда высокопоставленный правительственный чиновник заключает, что боссам больше нельзя доверять или ожидать от них перемен в лучшую сторону? Что вместо этого политическая оппозиция должна принудительно ограничить их власть, чтобы они не причинили еще большего ущерба?
Этот вопрос некоторое время назад перестал быть чисто академическим для Андрея Илларионова. В декабре он ушел с поста главного экономического советника президента Владимира Путина и стал откровенным критиком того, как делаются дела в России. Слушая на днях информативные стенания Илларионова, я не мог не думать о разрастающемся в настоящее время в Вашингтоне кризисе доверия к стилю руководства президента Буша (George W. Bush).
Я это говорю не для того, чтобы сравнивать Буша с Путиным, бывшим полковником КГБ, или сравнивать сморщивающееся, как шагреневая кожа, демократическое пространство России с энергичной какофонией американской политики. Ни одно из этих сравнений не является логичным.
Но если власть развращает человека так, как это утверждает лорд Эктон (Acton), то точно так же развращает и ощущение бессилия. Испытав боль от террористических нападений на территории своих стран, Буш и Путин каждый самостоятельно начали восстанавливать исполнительную власть и национальную дисциплину, которые, как они считали, постепенно ослабли. И сегодня они довели свои усилия по концентрации власти до такой точки, которая заставляет кричать об опасности, причем не только борцов за гражданские свободы, но также и тех, кто находится в рядах их собственных политических сторонников.
"За 3 года мы сумели многого достичь как единая экономическая команда, - сказал Илларионов в понедельник, во время кратковременного визита в Вашингтон, редакторам и репортерам газеты "The Washington Post". - Но постепенно стало невозможно что-либо предпринимать в экономической политике, так как Кремль взял под свой контроль наиболее важные российские коммерческие предприятия, а также законодательную и судебную ветви власти".
"Одно время я думал, что это, возможно, ошибки и что их, быть может, удастся исправить. Но вскоре я понял, что это не так", - продолжал этот экономист.
Это понимание пришло к нему главным образом в результате конфискации государством нефтяной группы "ЮКОС" и сурового приговора ее председателю Михаилу Ходорковскому - действий, которые Илларионов публично и резко критиковал, еще оставаясь в должности советника. "С того времени я усматриваю свой главный долг в том, чтобы откровенно высказываться", - сказал он, указав на то, что Кремль захватил или заставил замолчать политические партии и вещательные средства массовой информации (СМИ).
После своей отставки Илларионов опубликовал статью с едкой критикой того, как Россия превращается в "корпоративное государство", управляемое к выгоде тех немногих, кто обладал властью, чтобы по желанию грабить частные компании. Его статья из 1900 слов появилась в оппозиционной московской газете "Коммерсант" 23 января с.г.
И в своей статье, и в нашей беседе Илларионов отказывается персонально критиковать Путина или предлагать свою теорию относительно того, что изменилось в период с весны 2000 года - когда Илларионов пришел работать в Кремль со светлыми надеждами и достаточным влиянием, чтобы проводить в жизнь реформы - и до осени 2004 года, когда он практически перестал надеяться на правление Путина. Его сдержанность, возможно, объясняется тем фактом, что на этой неделе он возвращается в Москву.
Илларионов все же отметил, что громадные незапланированные доходы от резко возросших цен на энергоносители позволили правительству поступать так, как ему того хотелось. Другая часть ответа на загадку, что же все-таки произошло, возможно, лежит в недавно услышанном мною описании наиболее острых проблем, с которыми сталкивается эта великая страна.
"Президентская власть подорвана и узурпирована до такой степени, что оказалась на грани краха. Мы участвуем в войне нового типа, которую невозможно вести старыми методами. Руководить этой войной может только сильный представитель исполнительной власти, которая единственно не подвержена противоречивым давлениям, оказываемым на законодательную и судебную ветви власти. Общественность понимает и поддерживает эту неприятную реалию, что бы ни говорили СМИ или интеллектуалы".
Эти слова произнес в беседе со мной один помощник из Белого дома, защищавший политику США в вопросе заключенных лагеря в Гуантанамо-Бей, тайных переводов пленников в другие тюрьмы и незаконного подслушивания разговоров. Спустя несколько дней я услышал почти идентичные высказывания из уст одного российского официального лица, защищавшего принудительное слияние и взятие под контроль государства частных энергетических и медийных компаний в своей стране.
И Путин, и Буш плывут против течения своего времени, когда дробление государственной власти или ее атрофия наблюдаются повсюду, а не только в Москве или Вашингтоне. Распространение новых технологий и глобальных коммуникаций ослабляет все правительства. Более хорошим политическим выбором стало бы принятие во внимание этих перемен, вместо того чтобы просто отбиваться от них силовыми методами.
"Кризис доверия" к бушевскому Белому дому в американском обществе в любой момент может обернуться необратимой политической катастрофой. Серьезный раскол внутри самой Республиканской партии больше не считается невозможным, если Белый дом не сможет продемонстрировать минимальную компетентность в разрешении таких проблем, как ураган "Катрина", лагерь Гуантанамо, компания "Dubai Ports World" и другие спорные проблемы. Как свидетельствует случай с Илларионовым, наступает момент, когда даже те, кто желает вам добра, отступаются.
___________________________________________________________
Может ли Россия укротить этот прилив? ("The Washington Post", США)
Кремлевский шейх ("The Washington Post", США)
