МОСКВА - Зайдя на днях в бакалею, я обнаружила, что полки с солью почти опустели. Все, что я нашла в гигантском роскошном супермаркете поблизости от моего дома - это несколько красивых (и, естественно, недешевых) баночек с импортной французской солью. Российская 'соляная лихорадка' наконец добралась и до меня.
Все началось со странных слухов - запасы соли в России иссякают. Этого было достаточно, чтобы по всей стране народ бросился в гастрономы, сметая соль с прилавков в огромных количествах. В некоторых регионах объем продаж вырос в десять-двадцать раз; естественно, подскочили и цены. По официальным данным, распространенным в марте, за январь и февраль цена на соль выросла на 45%. Местные власти изо всех сил старались убедить людей, что запасы соли вполне достаточны, и совершенно незачем закупать ее 'впрок' - бесполезно! Кое-где 'соляная паника' перекинулась на сахар (он подорожал на 33%); люди начали делать 'стратегические запасы' еще и этого продукта.
К середине февраля 'ажиотажный спрос' на соль был зафиксирован в Центральной России - Брянске, Туле, Тамбове, Калуге, Владимире и Воронеже; в Поволжье - в Нижнем Новгороде и Мордовии, а также на Урале - в Оренбурге. Причем это еще не весь список.
Соль (и еще спички) всегда считались 'предметами первой необходимости', даже не товаром, а символом: их запас всегда должен быть в доме на 'черный день' - на случай войны или голода. Что ж, в истории России голод и войны случались не раз, однако советская власть прославилась тем, что всеобщий дефицит возникал и в мирное время. Нехватка потребительских товаров стала не просто экономическим, но и культурным явлением. Этой теме посвящались научные исследования, она прочно вошла в литературу, фольклор, ну и конечно, анекдоты: 'Что будет, если советская власть победит в Сахаре? Дефицит песка'.
Многочасовые очереди за самым необходимым глубоко врезались в память старшего поколения, которого почти не коснулся новый капиталистический образ жизни. Впрочем, 'соляной ажиотаж', очевидно, затронул не только эту категорию. По словам главы департамента продовольствия правительства Москвы в момент апогея паники объем продаж соли увеличился почти в 10 раз. Затем он постепенно начал снижаться, но и в начале марта спрос превышал норму в 3-5 раз.
Получается, что даже Москва, со всеми ее дорогими ресторанами, гипермаркетами, фитнес-центрами, бутиками и прочими атрибутами столицы нефтяной державы, не застрахована от приступов потребительской паники, когда народ сметает с полок 'предметы первой необходимости'. Похоже, за фасадом растущего благосостояния в России кроется потаенное чувство неуверенности в завтрашнем дне.
Постоянный рост нефтяных и газовых цен приносит России - одной из крупнейших стран-экспортеров энергоносителей - огромные доходы; какая-то их часть перепадает и простым людям. Правительство увеличивает социальные расходы: в результате количество людей, живущих за чертой бедности, сократилось. Аналитики, изучающие состояние рынка, говорят об общем повышении покупательной способности населения; информационные СМИ трубят о потребительском буме, а инвесторы, вложившие деньги в производство потребительских товаров в России, радостно 'стригут купоны'. Социологические опросы показывают, что растет число людей, считающих, что по сравнению с прошлым годом их положение улучшилось, и ожидающих новых позитивных изменений.
Одновременно Кремль укрепляет власть государства, резко ограничивает конкуренцию на политической арене и 'выхолащивает' демократические институты, лишая общественность сколько-нибудь значимого участия в принятии решений. И общественность, похоже, от этого не слишком страдает. Как и в других нефтяных государствах, граждан устраивает предлагаемый властями обмен политических свобод на материальное благосостояние и стабильность. Но если уровень благосостояния напрямую зависит от объема средств, ассигнуемых на зарплаты и пенсии, то стабильность обеспечивается целым рядом факторов - зачастую трудноуловимых.
Если в экономическом плане люди чувствуют себя в большей безопасности, то вопросы социологов на другие темы дают иной результат, говорящий о чувстве незащищенности. Так, данные опросов, проведенных лучшим социологическим агентством России - 'Левада-центром' - указывают, что, по мнению граждан, власть сегодня менее профессиональна, более коррумпирована и забюрократизирована, чем в 2001 г. - когда Путин только что сменил Бориса Ельцина на посту президента, и все ждали перемен к лучшему. Сегодня государство считают коррумпированным, непрофессиональным и оторванным от народа почти столько же людей, как и в 1998 г., когда нефть стоила 10 долларов за баррель, что привело к реальному финансовому кризису.
Судя по всему, граждане России готовы отказаться от участия в политическом процессе, но в глубине души не верят в способность властей позаботиться о народе и обеспечить их безопасность. Более того, по данным 'Левада-центра', 70% россиян считают, что в их жизни стало меньше уверенности, чем в 2001 г., 65% заявили, что в ней стало меньше радости, а 60% ответили, что стало больше страха. Социолог Борис Дубин, один из самых авторитетных аналитиков 'самоощущения' россиян, говорит о растущем ощущении 'подспудной тревоги' и 'страха перед равнодушной властью, все больше отрывающейся от народа'.
Российские потребители наслаждаются открывшимися новыми возможностями, но при этом скорее готовы поверить абсурдным слухам о дефиците соли, чем заверениям властей о том, что беспокоиться не о чем. Потребительский бум в России часто воспринимается как признак формирования среднего класса - будущей опоры политической стабильности. Но, возможно, дело здесь в другом - люди лихорадочно пытаются урвать всего 'по максимуму', поскольку боятся, что этот волшебный мир изобилия может рухнуть в любой момент.
Маша Липман - редактор журнала 'Pro et Contra', издаваемого Московским центром Карнеги. В 'Washington Post' она ведет ежемесячную авторскую колонку.
