Случилось то, что не должно было произойти: Слободан Милошевич (Slobodan Milosevic) умер во время процесса по его делу в Международном трибунале по Югославии в Гааге. Жертвам его политики насилия после нескольких лет изнурительного судебного разбирательства не придется испытать чувство удовлетворения, дождавшись наступления часа справедливости. Они больше не могут надеяться на то, что диктатор ответит за свои действия, за массовые убийства, насильственное переселение и угнетение. Родственники десятков тысяч убитых и выжившие жертвы вынуждены теперь мучительно сознавать, какой капитал попытаются извлечь сторонники Слободана Милошевича, являющегося их символом, из его смерти.
Этого следовало ожидать. Самые доскональные, научно обоснованные результаты любого вскрытия не помешают появлению неизбежных сторонников теории заговора, которые будут говорить о сообщниках и о некоторых соратниках своего бывшего вождя как о мучениках. В их глазах в лице Милошевича умер человек, которого пытались сломить и наказать за весь сербский народ враждебно настроенное международное сообщество. Теперь будет распространяться миф о том, что враги убили его, так как не могли с ним справиться по-другому.
Но если кому-то и выгодна неожиданная смерть Милошевича, так это его соратникам по партии. Им особо не мешает то обстоятельство, что их аргумент о будто бы имеющем место юридическом произволе, не стыкуется уже с одной продолжительностью процесса по делу этого военного преступника. Процесс в Гааге шел четыре года. Он был самым значимым процессом, связанным с войной 1991-1999 годов, в результате которой погибла Югославия. Эта идея о единстве, южных славян, принадлежавшая первоначально интеллигенции конца 19 столетия, так и не сумела преодолеть национальный эгоизм народов Западных Балкан. Общей идентичности и в результате - действительно жизнеспособного общенационального союза не получилось. За то, что гибель Югославии превратилась в кровавую бойню, ответственность несет не один Слободан Милошевич, но на нем лежит особая ответственность.
Он был обвинен в геноциде и в самых страшных со времени Второй мировой войны преступлениях, свидетелем которых стала Европа. Иногда казалось, будто принцип правового государства выгоден Милошевичу и невыгоден жертвам. Диктатор видел в себе обвинителя. Он проявлял циничную правовую несговорчивость, насмехался над судом, был с ним бесцеремонен, оскорблял свидетелей и угрожал им. Судьи находились в затруднительном положении, поскольку любое жесткое наказание в отношении обвиняемого подкрепило бы обвинение, будто данный процесс это процесс победителей. Даже если процесс сегодня так и незавершен, он очень важен в качестве опыта, необходимого для проведения подобных процессов в будущем.
Смерть Милошевича ставит сербское руководство в критическую ситуацию. Оно, - кстати, и националисты, входящие в него, - в последние годы дистанцировалось от Милошевича и пыталось восстановить разрушенные им связи с остальной Европой. Это и без того был трудный, противоречивый процесс, который в связи со смертью диктатора проще не будет. Большинство сербов никогда не хотели Гаагского трибунала, так как не считает его беспристрастным. Правительство, выдавая именно сейчас Международному трибуналу сербского генерала Ратко Младича (Ratko Mladic), может в данных обстоятельствах сломать себе шею.
Европейский Союз ставит выдачу Младича, самого страшного пособника Слободана Милошевича, как раз в качестве условия для оказания дальнейшей помощи Сербии и продолжения процесса сближения. Будет ли разумно, если ЕС продолжит оказывать давление на белградское руководство, выбирая между генералом Младичем и европейской интеграцией? В любом случае это главный вопрос, над которым следует задуматься в связи со смертью Слободана Милошевича. Кое-что говорит в пользу того, что сербам надо дать какое-то время, чтобы они сами поняли, что такой культ мученика вокруг Милошевича лишь мешает реализации их надежд на будущее и на возрождение Сербии. Но никто не должен недооценивать силу сопротивления старого режима.
