По мнению автора, самым роковым наследием, которое бывший сербский диктатор оставляет своему народу - это общество, предпочитающее видеть в Милошевиче обычного коррумпированного политика, в то время как он был настоящим преступником.
Мало кто из действующих лиц современной истории вызывал столько споров как Слободан Милошевич, хотя практически все они испытали на себе отчуждение. При этом в первые два десятилетия жизни нашего героя ничего не указывало на подобное отношение к нему. Не стоит забывать, что Милошевич, в конце концов (и, оставив в стороне некоторые семейные драмы, которые невозможно предотвратить), шаг за шагом вырастал в темного и скаредного технократа в условиях банковской системы югославской республики Сербия.
Согласно всем имеющимся воспоминаниям, именно случайное посещение Косово в 1986 году привело к радикальным переменам в жизни Милошевича. Услышав возбужденные крики местных сербов, уже ступивших на путь грозового и спасительного крестового похода, наш герой подобно Павлу на пути в Дамаск смутно почувствовал, что вот-вот должно было изменить его жизнь. Блестящим образом преодолев те ступеньки, что отделяли его от верхушки Лиги коммунистов Сербии, Милошевич взял на вооружения националистскую теорию, суть которой не так уж и сложно обозначить. Обладавший неоспоримым талантом стратега, Милошевич догадался, что для сохранения привилегированного положения находившейся у власти в Сербии группы людей необходимо выбросить за борт идею, которую они вплоть до описываемого момента пытались продать за бесценок, а именно - коммунизм, начиненный прозаическими реалиями. А вместо нее провозгласить другую, националистическую, которая очень скоро должна будет открыть себе путь к народу.
При этом, однако, стоит отметить, что, несмотря на некоторые упрощенные трактовки (событий), в зарождавшемся Милошевиче не было ни намека на почившего за несколько лет до этого Тито. Новый сильный человек Сербии был, прежде всего, настоящим анти-Тито, не скрывавшим своих намерений дать резкий ответ той федеральной структуре, которая была разработана маршалом в 1945 году. Мысль о том, что, начиная с 1986 года, Милошевич самоотверженно боролся за сохранение плохо структурированного югославского государства, является, кстати, откровенным заблуждением.
При этом не стоит обманываться и в том, что касается искренности националистических убеждений Милошевича, который взял на вооружение подобную идею в соответствии с предпринятым им конъюнктурным и заинтересованным поворотом. Это стоило ему лишь нескольких нелепиц, произнесенных в интересах правивших в Сербии людей. Не нравилось Милошевичу и скрывать свое презрительное отношение к тем, кто в его окружении действительно пил из источника самого настоящего национализма. Согласно различным воспоминаниям, во время подписания осенью 1995 года на американской военной базе Дейтонских соглашений постоянно шла полемика между Милошевичем и боснийским премьер-министром Харисом Силайджичем (Haris Silajdzic) - известным защитником многонациональности своей республики. Когда Милошевич, знавший о желании боснийца оговорить проведение границы между двумя субъектами в определенном месте, услышал о причинах такого желания - премьер хотел, чтобы на его стороне оказалась деревушка со старинной мечетью, - он разразился саркастическим смехом и объяснил, что эта самая мечеть точно была взорвана Караджичем и компанией - этими дикими сербами, которых сам Милошевич наверняка презирал. И нет никаких причин сомневаться в том, что когда в конце 90-х сам Милошевич слушал нудные повествования в честь празднования энной годовщины битвы на Косовом Поле, произошедшей, согласно имеющемуся под рукой справочнику, в 1389 году, эти рассказы влетали у него в одно ухо, а вылетали из другого.
По своей занятой позиции временного и заинтересованного сторонника националистической идеи Милошевич сильно отличался от правителя соседней Хорватии, которого во многих других проявлениях можно считать его братом-близнецом: Франьо Туджмана (Franjo Tudjman). Несмотря на непрезентабельную медлительность, с которой Гаагский Трибунал изучал ответственность этого хорвата - а также давал оценку проведенным в 1999 году НАТО бомбардировкам, - ни в случае Милошевича, ни в случае Туджмана нет весомых причин сомневаться в той центральной роли, которую они сыграли в совершении бесконечного числа военных преступлений.
Слабым утешением может служить тот факт, что вину за территориальные и хронологические намерения по дезинтеграции Югославии возложили на Милошевича, непревзойденного мастера уловок, множество раз поддержанного западными странами. В конце концов, именно недавно усопший в период между 1986 и 1991 гг. проводил решительную и плановую политику по подрыву федерального государства, вслед за которым не замедлила возникнуть очевидная возможность использования силы различного порядка всеми заинтересованными движениями иностранных держав. И вряд ли уменьшит вину Милошевича тот неоспоримый факт, что его союзники в Хорватии и Боснии не всегда строго подчинялись тем распоряжениям, которые поступали - по-видимому, с бесконечной холодностью и брезгливостью - из Белграда. Не сильно утешают и свидетельства того, что правитель Сербии, проникшийся безудержным эгоцентризмом, неким образом оказался обескуражен шагами, которые были предприняты в двух упоминавшихся выше республиках и, позднее, в Косово.
В итоге, если кто-нибудь задастся вопросом, каким же - отбросив все лишнее, заслоняющее нам истинную причину - было главное стремление Слободана Милошевича (стремление, которому он подчинил кучку своих криминальных позывов), ему придется ответить, что не было иной причины, кроме стремления сохранить правление существовавшего в Сербии в конце ХХ-го столетия мафиозного капитализма. Стоит, кстати, сказать, что - хотя об этом нередко забывают - во время реализации этой мечты была проведена аморальная приватизация общественных секторов экономики, сыгравшая на руку близким родственникам нашего героя.
К лучшему они или к худшему - и, скорее, второе, чем первое, - но именно таким Милошевич останется в глазах своих соотечественников. И дело все в том, что когда в Белграде спрашиваешь о Милошевиче, люди чаще всего отзываются с громким неодобрением об этом политике, которого называют коррумпированным и аморальным, холодным и отстраненным. И если в исключительном случае в ответ раздастся утверждение, что из-за Милошевича Сербия оказалась втянутой в несколько безуспешных войн - все участвовавшие в них стороны поступали одинаково, - то редко, очень редко, когда среднестатистический житель страны признает решающую ответственность Милошевича за жесточайшие кровавые преступления, совершенные в соседних странах. Даже совсем недавно мы могли услышать, как министр иностранных дел Сербии и Черногории Вук Драшкович (Vuk Draskovic) разглагольствовал о преступлениях, которые Милошевич совершал в отношении собственных соотечественников. . . Зачем же тогда слушать о том, что произошло сначала в Хорватии, затем в Боснии, а потом в Косово?
Самым мрачным наследием, оставленным нам этим человеком, окажется следующее: общество, называющее коррумпированным того, кто, в первую очередь, был преступником, предпочитает жить со своими призраками. По Милошевичу, между нами, тоскуют некоторые из тех, кто три пятилетия назад предпочли закрыть глаза на то, что происходило в Югославии; но это неважно. Куда больше должен волновать нас тот факт, что в Белграде, Загребе и во многих городах западных Балкан все чаще становится те, кто - будь то сплетники или друзья, истинно придерживающиеся своих идей или просто ловкачи - продолжают пить из тех же источников (здесь и пораженческие предания, и дикий капитализм, и интересы других стран), из которых последние 15 лет ХХ-го века пил Слободан Милошевич.
____________________________________________________________
Избранные сочинения Карлоса Таибо на ИноСМИ.Ru
Ореол Путина ("La Vanguardia", Испания)
Хорошие новости для Москвы? ("El Periodico", Испания)
