Три дня назад бывший югославский диктатор Слободан Милошевич (Slobodan Milosevic) умер в своей камере на пятом году процесса по делу об организации военных преступлений. Между тем, информационные службы - а, прежде всего, кабельные телеканалы - повторяют один и тот же незамысловатый сюжет. Такова тенденция современной журналистики, диктуемая рынком: превращать в повествование всякое информационное событие. Вместо того, чтобы давать читателю факты и их контекст, они снабжают новости сюжетом, за которым просматривается чья-то точка зрения, обоснованная или нет. В данном случае, сюжет, которым приправлена новость о смерти Милошевича, прост и однозначен: Милошевич избежал правосудия (или воспрепятствовал ему, или даже его 'обманул'). Что же ему в этом помогло? Журналисты, разумеется, отвечают - смерть.
Что за чепуха! В конце концов, человек умер в тюремной камере, зная, что он больше никогда не выйдет на свободу. Разве не заслужил этого тот, кто начал четыре войны (и все проиграл), стал причиной гибели 300 тысяч человек, оставил без крыши над головой более двух миллионов человек и вызвал разруху на Балканах.
Подлинный сюжет, если он вам нужен, таков: не возымел действия вердикт, но не справедливость. Взгляните на факты: Милошевич стал первым в истории главой государства, представшим перед международным судом за военные преступления. Этого избежали Гитлер, Сталин, Мао, Пол Пот и бесчисленное множество других диктаторов. Милошевич провел последние пять лет своей жизни в тюрьме, был вынужден выслушивать растянувшиеся на тысячи часов свидетельские показания о своих действиях и их последствиях. Судебный процесс показывался в прямом эфире, а показания и видеозапись резни в Сребренице (Srebrenica), появившаяся в ходе процесса, разрушили его репутацию и способствовали установлению правды, которую приняли все, за исключением кучки жалких упрямцев в Сербии.
В результате, Международный уголовный трибунал по бывшей Югославии добился определенного успеха. Безусловно, сам процесс был неповоротлив и шел слишком медленно, и ответственность за это несет трибунал. (Почему заключенный, о слабом здоровье которого известно всем, умирает до того, как замечают, что суд назначил себе непростительно свободный график?) Но все знали, что, как бы то ни было, Милошевич никогда не выйдет на свободу. Он был бы неизбежно приговорен к нескольким пожизненным заключениям (трибунал по военным преступлениям не приговаривает к смертной казни). Тот факт, что глава государства оказался на скамье подсудимых за свои военные авантюры и получил возможность защищаться перед миром, своей важностью превосходит все остальное. Это имело и практические последствия: если бы Милошевич не был выдан трибуналу, то он смог бы вернуться к политической карьере в Югославии, что серьезно бы дестабилизировало ситуацию на Балканах.
Если журналисты ищут настоящую историю о том, что препятствует торжеству справедливости на Балканах, то им следует взглянуть на судьбу еще трех человек: Зорана Джинджича (Zoran Djindjic), Радована Караджича (Radovan Karadzic) и Ратко Младича (Ratko Mladic). Первый был премьер-министром Сербии после свержения Милошевича. В 2001 г. он принял мужественное решение о передаче свергнутого диктатора трибуналу по расследованию военных преступлений. За это Джинджич поплатился жизнью. Ровно три года назад союзники Милошевича из преступного мира убили его. (В воскресенье больше белградцев собралось почтить память Джинджича, чем Милошевича, хотя международные СМИ, искавшие сюжеты, связанные с Милошевичем, практически обошли стороной этот факт).
Нет лучшего примера тому, как справедливость не восторжествовала, чем тот факт, что через 10 лет после окончания войны в Боснии в результате Дейтонских соглашений, Караджич, лидер боснийских сербов, который провел большую часть этнических чисток, и Младич, генерал, спланировавший массовые убийства в Сребренице и других местах, по-прежнему на свободе. Это связано с тем, что НАТО не способна поймать их, а сербам как в Боснии, так и в Сербии позволяют их укрывать и поддерживать. Это воистину 'воспрепятствование правосудию', но последствия этого идут дальше. Пока Караджич и Младич находятся на свободе, они вдохновляют сопротивление усилиям по восстановлению Балкан. Поэтому главный прокурор трибунала Карла дель Понте (Carla del Ponte) была безусловно права, потребовав после смерти Милошевича у всех - от Белграда до Брюсселя - удвоить усилия, направленные на поимку этих двух людей. Несомненно, тот факт, что убийцы Джинджича связаны с теми, кто укрывает Караджича и Младича, заставляет нынешние белградские власти задуматься о том, стоит ли им сотрудничать с Карлой дель Понте.
По иронии судьбы, Милошевич умер как раз перед тем, как под председательством бывшего президента Финляндии Мартти Ахтисаари (Martti Ahtissari) начались давно откладывавшиеся переговоры по определению окончательного статуса Косово (Вашингтон представляет Фрэнк Уизнер (Frank Wisner), опытнейший профессиональный дипломат). Разжигая проблему Косово, Милошевич в 1989 г. пришел к власти, используя самые крайние формы национализма для того, чтобы поднять сербский народ. Теперь, когда даже члены его семьи и его сторонники спорят о месте захоронения, его фигура больше не будет бросать тень на такие вопросы. Милошевичу повезло - он не увидит неизбежного результата этих переговоров - независимости Косово.
Что касается Боснии, к которой он потерял интерес, то проблема уже давно не в Милошевиче, а в Караджиче и его открыто действующих приспешниках, которые продолжают блокировать все шаги, направленные на более тесную интеграцию сербов, хорватов и боснийских мусульман, предусмотренную Дейтонским соглашением.
Однако и здесь имеет место некий прогресс. С большим запозданием, но все же началась интеграция трех армий Боснии, сформированных по этническому признаку - что ранее было невообразимо. Идут и другие важные реформы. По этой и многим другим причинам я не согласен с нынешней позицией европейцев и американцев, которые ставят сближение Сараево с Европейским Союзом в зависимость от выдачи Караджича боснийским правительством трибуналу по военным преступлениям. Сараево не должно нести ответственности за то, что, фактически, делают его враги в сербских частях Боснии.
Придя к власти благодаря своим искусным и озлобленным выступлениям по косовскому вопросу, Милошевич начал войны со Словенией, Хорватией, Боснией и, наконец, Косово. Все эти войны он проиграл, а осенью 2000 г. лишился и власти. Однако, по моему мнению, он не был настоящим националистом. Его волновало, прежде всего, то, как получить и удержать власть. Он был проницательным оппортунистом, которого однажды подвело чутье - но перед этим его политика вызвала разруху на Балканах. Смерть объединила его с его бывшими врагами: Франьо Туджманом (Franjo Tudjman) из Хорватии, Алией Изетбеговичем (Alija Izetbegovic) из Боснии и Ибрагимом Руговой (Ibrahim Rugova) из Косово, скончавшимся всего месяц назад. Из значимых фигур страшного, кровавого десятилетия остаются лишь Караджич и Младич. То, что Милошевич окончил свои дни в одиночестве в гаагской камере, в течение пяти лет слушая показания свидетелей, представляется мне разумной и приемлемой формой непосредственного правосудия.
Автор, бывший посол США в ООН, был главным архитектором Дейтонского мирного соглашения, завершившего в 1995 г. войну в Боснии.
