Когда в 2000 году он, вновь избранный российский президент, прибыл в Париж, Путину предстояло донести там простую и обнадеживающую весть. "Я дам вам то, в чем вы больше всего нуждаетесь: стабильные и гарантированные поставки энергоносителей. Мои нефть и газ будут не дешевле, чем поставки с Ближнего Востока, но намного надежнее". При этом подразумевалось, что "христианские энергоносители", даже если они "ортодоксальные", - для западного мира, обеспокоенного из-за нестабильности на Ближнем Востоке, - были бы намного надежнее, чем "мусульманские". Считалось, что Ближний Восток находится в состоянии хаоса, что он непредсказуем, в отличие от новой и современной России Путина.
Сегодняшняя проблема состоит в том, что "христианские" поставки нефти и газа из России для украинцев и грузин, не говоря уже об итальянцах, ни в коей мере нельзя считать такими гарантированными, как это обещал Путин. Основной критерий, по которому его союзники и партнеры должны были оценивать Россию, - предсказуемость. В этом плане Россия все больше дистанцируется от своих обещаний. Когда Путин принимает руководителей движения ХАМАС без предварительных консультаций с другими членами квартета (Организация Объединенных Наций, Европейский Союз и Соединенные Штаты), осуществляющего контроль над мирными переговорами между Израилем и Палестиной, то испытывает ли тогда Россия терпение или же она играет "роль авангарда" для остальных членов квартета"?
Действительно, становится все очевиднее, что формула, по которой Запад строит свою политику в отношении России после краха коммунизма, - "Сотрудничаем с Россией, если можем, сдерживаем ее, если необходимо" - требует сегодня радикального изменения. Западу в основном не удалось интегрировать Россию как европейского или западного союзника. Вызвано ли это недостатком открытости и творчества с нашей стороны или же недостатком интереса и доброй воли российской стороны?
Наследники советской империи никогда не предполагали, что им предстояло будущее "подчиненного", более бедного, кающегося и восхищающегося партнера Запада. Действительно нынешние россияне не тоскуют по временам Ельцина, с которыми для них ассоциируются хаос, унижения и слабость. Для большинства россиян появление независимого гражданского общества и первые, изменчивые порывы демократического ветра не смогли компенсировать глубокое национальное разочарование, вызванное утратой империи и непрочным статусом.
Какой могла бы быть политика сдерживания применительно к сегодняшней России? Руководство России, прячущееся за политической подушкой безопасности, которую обеспечивают ему высокие цены на энергоносители, справедливо думает, что время работает на него, а "мы" на Западе нуждаемся в России больше, чем Россия нуждается в нас.
Разумеется, Россия в своей роли самого молодого "нефтяного государства" очень отличается от России, где продолжительность жизни мужчин такая же, как и в самых бедных странах Африки. Однако события в мире заставляют Россию забывать о мрачных демографических перспективах и вместо этого концентрировать внимание на своем "нефтяном" будущем. Действительно, эскалация напряженности на Ближнем Востоке - особенно ядерные амбиции Ирана, - возможно, заставят США, скорее всего, не замечать дипломатическую строптивость России. Быстрый экономический рост в Китае и в Индии означает, что обе страны будут считать своим приоритетом стабильные поставки энергоносителей, а с учетом этого - нормальные отношения с Россией. ЕС тоже не может позволить себе серьезного кризиса в отношениях с Кремлем.
Для дипломатов из окружения Путина с учетом их подготовки, быть может, считается, совершенно естественным использование старых методов советской эпохи. И они, возможно, думают, что наступил момент покончить с вчерашним унижением.
Россия, разумеется, не может всерьез думать о том, чтобы полагаться вместо США на Китай, не говоря уже о Франции. Ось Париж-Берлин-Москва целесообразной реально никогда не была, даже когда у власти в Германии был Шредер (Schroeder). С приходом на пост немецкого канцлера Ангелы Меркель (Angela Merkel), не строящей в отношении России никаких иллюзий, это кажется даже еще более абсурдным.
Определяя западную политику в отношении России, должна быть проведена граница возможного. Грубое дипломатическое давление, - например, угроза исключить Россию из Большой Восьмерки - можно использовать в качестве оружия только в крайнем случае. Однако покорное согласие со всем, что приходит в голову режиму Путина, утверждает его в представлении, будто у него на руках все козыри.
Ключевое слово, к которому мы должны были бы снова обратиться, определяя нашу политику по отношению к России, звучит так - "предсказуемость". Единственно безопасная, предсказуемая Россия - это то, что дает не "христианскую энергию", а "энергию правового государства". "Демократические энергоносители" из Норвегии представляют собой, возможно, дальнюю цель, но для того, чтобы Россия могла взять на себя роль предсказуемого поставщика энергоносителей, она обязана покончить с господством коррупции.
Предсказуемость базируется на ответственности. Мы на Западе, возможно, остро нуждаемся в энергоносителях из России, но если Россия не хочет, чтобы ее будущее выродилось в восточную деспотию, она должна поддерживать, руководствуясь добрыми намерениями, связи с Западом. Если Путин действительно желает улучшить авторитет России в мире, он не должен допустить, чтобы этому и спустя годы после советского краха помешало чувство унижения России.
Доминик Муази - один из учредителей и советник Французского института международных отношений (Ifri), а также профессор Европейского колледжа в Колледжа Европы в Натолине. © Project Syndicate, 2006
