- Как бы Вы определили основополагающую цель национальных проектов?
- Цель очень проста - поднять уровень жизни в России. Мы выбрали эти четыре сферы - качественное здравоохранение и образование, доступное жилье и развитие сельского хозяйства, потому что состояние дел в них в наибольшей степени влияет на то, как люди оценивают качество своей жизни. Сегодня они важны для 100 процентов населения.
- Где Вы столкнулись с самыми трудными вызовами?
- Есть более сложные проекты, будем откровенны, есть и менее амбициозные - хотя это не значит, что какая-либо из целей является незначительной. Проблема жилья справедливо считается самой сложной, потому что в странах, сравнимых с нашей, например, в США, на осуществление подобных программ потребовались десятилетия. Американская программа доступного ипотечного кредитования шла с 1940-х по 1960-е годы. Честно говоря, думаю, что наша жилищная программа займет не меньше времени. Но в краткосрочном плане мы должны добиться некоторых реальных изменений и сделать ипотеку более доступной людям. Мы надеемся, что к концу этого года общий объем ипотечных кредитов составит 3,5 млрд. долларов. Это прилично, но, все-таки, слишком мало. В долгосрочном плане должно быть гораздо больше.
- Инвестиции, составившие в этом году 7 млрд. долларов, идут в большей мере на повышение зарплат или в реальные структурные изменения?
- Дело не просто в повышении зарплат, хотя это делать нужно. Проекты будут успешны лишь в том случае, если им будет сопутствовать модернизация соответствующих секторов. Например, в области здравоохранения предлагается, чтобы ресурсы, идущие на поддержку первичной медицинской помощи, то есть, врачей общей практики, использовались не просто для повышения зарплат, но и способствовали привлечению высококвалифицированных специалистов на локальный уровень, где они нужны.
- Что Вы говорите критикам, утверждающим, что национальным проектам уделяется много внимания, в то время, как либеральные экономические реформы практически остановились?
- Программа экономических реформ не остановилась, а последовательно воплощается. За шесть лет мы добились осуществления немалой части экономических проектов и структурных реформ, о которых говорилось в 1990-е годы. Мы приняли новое налоговое законодательство, значительно снизившее общее налоговое бремя и ставки налогов. У нас одна из самых низких ставок подоходного налога - 13% с так называемой плоской шкалой. Непрозрачные налоговые льготы и обременительные налоги были отменены. В 2007 г. мы надеемся полностью либерализовать валютные трансакции, что является необходимым условием для повышения конвертируемости рубля. Превращения рубля в твердую валюту - одна из государственных задач. Мы также принимаем важные законы - такие, как закон об иностранных инвестициях в т.н. стратегические сектора, так чтобы западные бизнесмены знали, в каких секторах государство будет ставить инвестирование в зависимость от определенных условий. С другой стороны, мы готовим т.н. закон об амнистии капитала, позволяющий вернуть капитал в страну после уплаты 13-процентного подоходного налога. Все это показывает, что смены экономического курса не произошло.
- Но, похоже, государство играет куда большую роль в экономике, государственные компании скупают частные.
- Не думаю, что имеет место какой-то существенный рост участия государства в бизнесе. Действительно, в ряде случаев государство или государственные компании увеличили свое присутствие в некоторых секторах. Прежде всего, мы говорим об энергетическом секторе. Но это не новые компании; мы говорим не о национализации, а о приобретении соответствующих активов на рынке. Это сделали многие нефтяные компании. Что касается 'Газпрома', то приобретение государством [контрольного пакета] было связано с необходимостью либерализации рынка для остальных акций 'Газпрома', о чем долгое время говорили инвесторы. Это было сделано в прошлом году, наряду с отменой ограничений на приобретение акций иностранными инвесторами. В результате, с тех пор, как я стал председателем Совета директоров, капитализация 'Газпрома' выросла с 10 до 200 млрд. долларов, что вывело его в число 10 крупнейших компаний мира. Это хорошо для 'Газпрома' и российского фондового рынка в целом.
- Почему в январе 'Газпром' отключил газ Украине?
- Можно было ничего не отключать. Нам было нужно обеспечить переход на рыночные отношения с нашим партнером, Украиной. Президент [Виктор] Ющенко первым заговорил об этом, предложив перейти к полной открытости и стопроцентно денежным расчетам по европейским ценам. Мы согласились с этим подходом. Это цивилизованный способ развития рыночных отношений и, в конце концов, именно это мы сделали. Подписанные нами соглашения основаны на ценах, которые большинство европейских стран платит за энергию. Хотя цена, о которой мы договорились - 230 долл. за тысячу кубометров - все-таки ниже, чем в Европе, где договорные цены достигают 1 000 долл. за тысячу кубометров.
- Но в европейских странах все это вызвало вопросы о надежности России как поставщика энергоносителей.
- Такие вопросы не должны были возникнуть. Во-первых, потому что в январе Россия выполнила все свои обязательства по долгосрочным контрактам с европейскими потребителями энергии. Во-вторых, насколько мне известно, все европейские правительства и крупные энергетические компании признают право 'Газпрома' действовать в соответствии с нормальными рыночными отношениями. Фактически, нас часто критикуют за субсидирование экономик других стран путем поставки им энергоносителей на нерыночных условиях.
В январе было сделано все для того, чтобы обеспечить нормальные конкурентные условия, которые в конечном счете будут выгодны потребителям электроэнергии в Европе. И я думаю, что Россия, как крупнейшая энергетическая держава мира, уже представила лидерам 'Большой восьмерки' в рамках своего председательства в G8 в этом году ряд важных инициатив в области энергетической безопасности. Решения, которые будут приняты [на саммите G8] помогут нам гарантировать эту безопасность.
