Пересечение границы в 80-е годы всегда было особым спектаклем. Как только мой поезд въехал из Венгрии на территорию Румынии - из страны с либеральным коммунистическим режимом в государство, которым в жестком стиле короля банановой республики управлял Николае Чаушеску (Nikolae Chaushesku) - румынские таможенники попытались конфисковать мою пишущую машинку. В тот раз ощущение было прямо противоположным тому, которое сложилось у меня во время поездки из Ирака в Сирию. Чувство страха покинуло меня, когда я выехал из тюремного государства Саддама Хусейна и попал в обычную страну репрессивной диктатуры.
Самое худшее, что произошло тогда со мной в Сирии, это молчание источников информации, несмотря на мои попытки дозвониться до них. Совсем недавно, когда я пересек границу слабо-демократической Грузии, въезжая на территорию одной из областей юга России, над которой властвует псевдо-самодержавный Владимир Путин, я почувствовал, как сразу усилилась удушающая хватка милиции.
Может быть, границы сегодня и размываются, может быть, наднациональные террористические группы, подобные "Аль-Каиде", и расширяют свою деятельность, но это не должно вводить вас в заблуждение. Традиционное государство остается самой опасной силой на мировой арене. Возможно, самая большая угроза безопасности исходит сегодня от параноидального и злопамятного государственного лидера, вооруженного биологическим или ядерным оружием и готового в угоду собственной стратегии использовать террористов, не имеющих национальной принадлежности.
Такие старомодные плохие парни зачастую не пользуются большой поддержкой народа, однако это не означает, что их легко сместить со своих постов. Мы живем не в мире демократии, а в большей степени в мире, переживающем родовые муки трудного перехода к демократическому обществу. Поэтому общенациональные выборы в сочетании со слабыми и легко подвергающимися политическому воздействию институтами дают смертельную смесь - диктаторов, вооруженных псевдодемократической легитимностью. И такие диктатуры существуют в самых разных вариантах и формах.
Есть традиционные диктатуры, подобные иракскому режиму Саддама Хусейна и северокорейскому Ким Чен Ира (Kim Jong Il), которые пробуждают воспоминания об отвратительных и всесокрушающих тираниях древности, когда культ личности использовали для уничтожения духа индивидуальности и для поддержания постоянной готовности населения к войне. Есть также государства криминальных военных диктатур, как Сербия Слободана Милошевича и Либерия Чарльза Тейлора (Charles Taylor), символом которых является бандит в маске или солдат-ребенок, склонный к садизму. В таких странах лидер находится в окружении хаотичного нагромождения криминальных структур, напоминающих средневековые клановые шайки и зачатки нацистского правления до того момента, как в 1934 году были ликвидированы коричневорубашечники и Гитлер консолидировал свою власть.
Есть Венесуэла Уго Чавеса (Hugo Chavez), есть Иран Махмуда Ахмадинежада (Mahmoud Ahmadinejad). Эти режимы основаны на экономической ненависти и на религиозном возмущении. Там нефть и ядерная энергия стали символом мощного кулака, занесенного над головой страны-угнетателя, будь то грязные "гринго" или ужасный Сатана. Существуют также тирании, являющиеся аномалией во времени. К ним относятся режимы диктатора Александра Лукашенко, превратившего Белоруссию в заповедник брежневской эпохи. К ним можно отнести и диктатуру таинственных бирманских генералов, удерживающих свою страну в состоянии постоянной серой бедности периода после Второй Мировой войны, хотя остальная Азия прошла все этапы экономического роста. Существует опереточный газовый режим Сапармурата Ниязова из Туркменистана, с его комичным культом личности и по-детски непосредственными лозунгами ("Народ, Родина, Туркменбаши"), которые, однако, до отвращения похожи на гитлеровские ("Один народ, один рейх, один фюрер"). Есть также мрачный и безжалостный бандитский режим Роберта Мугабе (Robert Mugabe) в Зимбабве, где озлобленность против бывших белых правителей стала предлогом для захвата и разграбления богатств.
Категории таких диктатур не имеют строго очерченных границ, их характеристики пересекаются и накладываются одна на другую. Однако их объединяет одно. Правители могут использовать весь арсенал государственной власти в своих интересах, не обращая при этом внимания на волю и желания народа. Существует некая ирония в том, что значительная часть населения Ирана уже многие годы настроена далеко не столь анти-американски, как любое другое государство Ближнего Востока. Однако религиозные клерикалы и их люмпенизированные революционные последователи во главе с Ахмадинежадом благодаря манипуляциям на выборах сумели сохранить контроль над сферой безопасности и внешней политики. Но Чавеса, Лукашенко и Мугабе ненавидит значительная часть населения их стран.
Поскольку сегодня управлять государствами стало намного труднее и сложнее (это результат урбанизации, роста населения и деятельности независимых средств массовой информации), диктатору нужно не только насилие, но и дающая энергетический заряд идеология, при помощи которой можно доводить до экстаза сторонников и удерживать на коротком поводке противников.
Телевидение также создает моду на харизматичных лидеров. Если развитые демократии Запада обычно выдвигают во власть мягких руководителей, отстаивающих общие для всех цели, то менее открытые избирательные системы, в которых за кулисами активно действуют силовые и криминальные методы, имеют больший потенциал для производства на свет возмутителей спокойствия.
Наконец, здесь присутствует и экономическая составляющая. Главная причина того, что Чавес и Ахмадинежад выступают против Америки, это глубокая неудовлетворенность и нестабильность, таящаяся внутри этих стран. Но не следует ожидать, что санкции ослабят иранский режим или, что более показательно, правительство Палестины во главе с представителями ХАМАС. Общее стремление к самопожертвованию способствует сплочению населения вокруг режима, особенно если такой режим пришел к власти благодаря волеизъявлению народа.
Социальная напряженность приводит к взрыву в результате начала перехода к рыночной экономике, который дает быстрый, но неравномерный рост. Реакция отторжения, возникающая у неимущих слоев населения, привела не только к созданию режима Чавеса в Венесуэле, но и к избранию популиста левацкого толка Эво Моралеса (Evo Morales) в Боливии. Это представитель коренного индейского народа аймара, который выступает против сил глобализации. Моралес наполовину урезал себе зарплату и назвал капитализм "самым страшным врагом человечества". После прихода к власти первые визиты он совершил в Венесуэлу и на Кубу к Фиделю Кастро. В моральном плане он неплохой парень. Он отнюдь не военный преступник. Однако Моралес является частью дрейфа Латинской Америки влево, а это представляет угрозу интересам США.
Тем временем, российская демократия, камнем с неба свалившаяся на страну в 90-е годы, произвела на свет реакцию отторжения в виде слабо выраженной автократии Путина, которая пользуется у россиян гораздо большей популярностью, нежели ельцинский режим. А неудачи демократии в Ираке на сегодняшний день только укрепляют позиции его соседа - сирийца Башара Аль-Асада (Bashar al-Assad), который сохраняет контроль своей неспособной к самовоспроизводству группировки баасистов над Дамаском. Как для русских, так и для сирийцев личная безопасность имеет приоритет над свободой в западном стиле.
Опасность заключается в том, что любая крайне репрессивная диктатура сидит на тихо кипящем котле анархии, прижимая плотно крышку. Дело в том, что диктатор, управляя страной, ликвидирует все легитимные формы организации общества в промежутке между собой и народными массами. Устранение таких лидеров от власти, пусть и оправданное с точки зрения морали, чревато большими опасностями. Не стоит думать, что падение существующего режима в Северной Корее приведет к более благоприятным последствиям, чем смена власти в Ираке. Развал структуры управления в сочетании с партизанским менталитетом вооруженных сил клана Ким Чен Ира может вызвать масштабные беспорядки и беззаконие, а бывшие генералы вполне способны возглавить повстанческие движения в борьбе за собственную власть.
Более того, продолжающиеся трудности в Ираке (а я поддерживал вторжение сил коалиции) должны стать предупредительным сигналом, показывающим, как следует обращаться с Северной Кореей (и как не следует). Ведь все ее соседи, включая Китай, имеют гораздо более теплые отношения с США, чем в свое время соседи Ирака.
Несмотря на ту опасность, которую они представляют, подавляющие тирании во главе с "дорогими и горячо любимыми" лидерами не должны быть главным предметом нашего внимания. Будущие проблемы Соединенных Штатов более связаны с теми режимами, которые процветают благодаря налаженному информационному обмену с мировыми средствами массовой информации, используя их в качестве своего рупора (как Чавес), а также с недоразвитыми режимами, народы которых страдают от межплеменной вражды и отсутствия личной безопасности (как режим Тейлора в Либерии). Ведь государство при этих режимах (в той мере, в которой оно вообще может там существовать), становится психологически изолированным от любых глобальных сил, способствующих улучшению положения.
Глобализация - это культурное и экономическое явление, а не система международной безопасности. На самом деле, представление о том, что государственный суверенитет в наши дни имеет гораздо меньшее значение, поскольку мировое сообщество нетерпимо к вопиющим нарушениям прав человека, справедливо лишь в отношении бедных стран-маргиналов, подобных Либерии, Сомали и Гаити, где великие державы не особенно заинтересованы в поддержании существующих режимов. Достаточно взглянуть на то, с каким трудом удалось привлечь к сотрудничеству президента Судана Омара Хасана Башира (Omar Hassan Bashir), чтобы ликвидировать последствия гуманитарной катастрофы в Дарфуре. Что касается Тейлора, то, благодаря действиям многонациональных сил, его удалось предать правосудию. Но произошло это лишь после того, как созданная им детская армия (совсем в стиле героев романа Голдинга "Повелитель мух") уничтожила и искалечила тысячи людей в Сьерра-Леоне.
А тем временем, тираны из больших стран по-прежнему используют мировые средства массовой информации в качестве оружия противодействия в своей борьбе с Соединенными Штатами Америки и прочими государствами Запада. Они также прибегают к методам, которые профессор политологии из Йельского университета Пол Брэкен (Paul Bracken) назвал "разрушительными технологиями", имея в виду ядерное и биологическое оружие, секреты которого в конечном итоге сохранить невозможно. Целая группа новых стран, особенно из числа расположенных на Ближнем Востоке и в Азии, может, концентрированно применив такие технологии, сделать все наши танки, бомбардировщики и истребители бесполезными. Наши военные преимущества перед такими традиционно плохими парнями сводятся "на нет" даже в условиях наращивания нами оборонной мощи, потому что наша относительно доминирующая сила в этом мире зависит от статус-кво, сохранить который невозможно.
Мы вступаем в хорошо вооруженный мир, где гораздо больше, нежели раньше, способных расшатать систему международной безопасности игроков, у которых к тому же меньше причин нас бояться. Именно поэтому злопамятный государственный лидер, вооруженный такими разрушительными технологиями и готовый воспользоваться услугами террористов без национальной принадлежности, представляет большую угрозу. Саддам в этом плане был хорошим примером. По данным исследований командования коалиционных сил, результаты которых были частично опубликованы в номере журнала Foreign Affairs за май/июнь, он готовил тысячи боевиков изо всех арабских стран, чтобы защитить свой режим и применить их для проведения терактов на Западе. Заглядывая вперед, можно предположить, что такую же тактику вполне способен использовать Ахмадинежад, а также Чавес, если принять во внимание нефтяное богатство Венесуэлы и неуловимые связи между южноамериканскими наркотеррористами и арабскими бандами, действующими с территории портов Венесуэлы.
Мы живем в мире недружественных режимов, хотя наши европейские союзники пытаются найти компромисс в отношениях со своим растущим мусульманским населением, а русские и китайцы налаживают дружеские отношения с диктаторами, потому что не заинтересованы в моральном и нравственном совершенствовании государства. Никогда ранее не испытывали мы такой настоятельной потребности в едином военно-дипломатическом подходе к проблемам внешней политики. Ибо наше будущее - это многомерная игра в сдерживание.
