Это было неизбежно. Размах, амбиции, режим и методы Китая не могли в конце концов не вызвать вполне закономерных вопросов и резких упреков. Президенту Ху Цзиньтао, который на прошлой неделе находился в США с визитом, пришлось столкнуться с этим четырежды: вопросы есть у правозащитников, злободневные темы обсуждаются в коридорах Пентагона, где обеспокоены военной экспансией Китая, обеспокоено бизнес-сообщество, которое обвиняет Китай во всякого рода махинациях, ну а членов Конгресса интересуют все эти вопросы сразу.
И напрасно председатель Ху заверял американцев, что у него достаточно своих проблем и он не собирается оспаривать американское лидерство, размахивал своей чековой книжкой, покупая то зерно, то 'Боинги', ужинал с Биллом Гейтсом и обещал ему, что сделает все возможное, чтобы обеспечить защиту прав предпринимателей и интеллектуальной собственности, - несмотря на все усилия, выглядел он неубедительно. Нужно все же заметить, что все это мало тревожило Ху Цзиньтао, потому что он допускает, что у Китая и Америки существует разница во взглядах, и считает, что Западу придется с этим смириться.
Вот в этом-то и вопрос. Как быть с таким Китаем? Как избежать того, чтобы все эти упреки и напряженность, трения и соперничество не разрослись без меры и не вылились бы в самый крупный конфликт XXI в., между 'орлом и драконом'? Эпоха прагматизма, которую открыла в 1972 г. знаменитая партия в пинг-понг (американская команда впервые получила приглашение приехать в Китай - прим. перев.), давно позади. Времена Клинтона, когда американцы радовались вступлению коммунистического Китая в клуб стран с рыночной экономикой, тоже.
Один миллиард триста миллионов китайцев вступили в игру и поколебали мировое равновесие. Китай концентрирует у себя все промышленное производство, оказывает влияние на заработную плату во всем мире, из-за него взлетают цены на нефть и сырье, Китай экспортирует свои товары повсюду, именно там сосредоточены самые крупные природные запасы мира, именно он больше всех загрязняет окружающую среду, и вот уже, как логическое продолжение этой тенденции, именно китайские предприятия собираются покупать западные фирмы.
Предъявляемые к Китаю претензии, будь они преувеличены или обоснованы, весьма многочисленны. В довершение всего, Китай стал центром интеграции для экономик других азиатских стран. Япония выступает разработчиком новых идей, а Китай - в качестве практической мастерской, а все остальные страны региона собираются под крыло гигантов. Естественно, по своему размаху Китай становится соперником США. И что же делать Америке? ('Китай', журнал 'Тетради кружка экономистов', январь 2006 г.).
Похоже, недавно был найден новый способ сохранить равновесие - массовая продажа векселей американского казначейства. Китай финансирует дефицит американского бюджета и таким образом способствует сохранению темпов экономического роста. Он спонсирует американского потребителя, который покупает китайские продукты. Но американский торговый дефицит не может расти бесконечно. Стратегия 'ты - мне, я - тебе' достигла своих пределов, она не может быть долгосрочной.
И что же? Все больше сторонников становится у протекционистов. Они оправдывают себя тем, что Китай не соблюдает обязательства, взятые на себя при вступлении в ВТО: организация тендеров с участием иностранных компаний, борьба с пиратством и т.п. Но ключевой пункт их теории - это курс юаня к доллару. Китай обвиняют в том, что он занижает курс специально и манипулирует им с целью увеличения конкурентоспособность своих товаров. Сенатор Чарльз Шумер (Charles Schumer) предлагает облагать 27,5-процентным налогом китайский импорт, до тех пор, пока юань не будет переоценен. Насколько? Американские промышленники требуют повысить его стоимость почти на 40%.
Противники принятия протекционистских мер выступают за демократизацию Китая. Выход из существующего торгового дисбаланса они видят в 'многообещающем становлении' китайского гражданского самосознания, как выразился Жак Мистраль (Jacques Mistral) ('Бассейн Тихого океана', доклад вашингтонского Финансового агентства). Демократические обычаи и культура потребления будут развиваться параллельно и вскоре китайская экономика выйдет из экспортной зависимости и будет зависеть, скорее, от расходов граждан. Такой Китай, экономический рост которого будет больше опираться на внутренние факторы, вполне впишется в 'нормальный' строй рыночных демократий.
Можно ли избежать протекционизма? Как-то исправить Китай? Европейцы не должны оставаться в стороне от этих дискуссий. Из их молчания можно сделать вывод, что они уступили право решения самой крупной проблемы мировой экономики двум другим заинтересованным сторонам. Поскольку европейская торговля с Китаем более уравновешена, и первенство здесь занимают немцы, то в Старом свете протекционистские голоса более слабы. Но все это лишь до поры, до времени. Боясь обвала курса доллара, руководители европейских стран боятся и словом обмолвиться насчет курса юаня. Как если бы курс евро определялся только в зависимости от соотношения доллар-юань.
Если бы у ЕС была собственная экономическая дипломатия, он мог бы претендовать на роль арбитра. Он потребовал бы, чтобы Китай переоценил и разнообразил свои фонды, инвестировал внутри страны излишки своих сбережений. Он сказал бы Америке, что ее модель роста в кредит превращается в угрозу для всего мира, что нужно увеличивать накопления граждан и сокращать бюджетный дефицит. Европа могла бы участвовать в этой большой игре и успокоить накаляющиеся страсти. Она могла бы, но . . . молчок! С ее стороны - лишь мертвая тишина.
