Tuesday, May 2, 2006; Page A21
В первые годы перестройки Михаил Горбачев провозгласил, что наиболее важными ценностями в Советской России являются ценности человеческие. То был поистине революционный шаг, ведь все те десятки лет, что длилась "Холодная война", СССР жестко выступал против гражданских свобод и других ценностей, определяющих облик демократии, называя их "буржуазными" и чуждыми советскому человеку и советскому государству. Горбачев же постарался убедить Запад в том, что Советский Союз открывается по-настоящему.
Потом коммунистической системы и Советского Союза не стало. Россия перестала быть репрессивным полицейским государством, а российский народ наконец получил право выбирать путь развития для своей страны. В те дни у многих была вера в то, что Россия станет частью демократического мира; многим казалось, что время непримиримой конфронтации с Западом безвозвратно ушло.
Однако уже в 2003 году Александр Вершбоу (Alexander Vershbow), в то время посол США в России, начал говорить о расширяющейся "ценностной пропасти" между Соединенными Штатами и Россией в отношении к демократии и законности. А для сегодняшней России Запад - причем во все большей степени именно Соединенные Штаты - становится противником, ценности которого российский народ отнюдь не разделяет.
Например, месяц назад участники "Вселенского собора русского народа", проведенного под эгидой Русской православной церкви, высказали несогласие с западными взглядами на права человека. Один из лидеров РПЦ выразил сомнение в том, что "секулярно-либеральная" концепция прав человека может считаться всеобщей "и не подвергаться соответствующей корректировке". Он подчеркнул, что Россия не должна принимать эти идеи без критического их осмысления, поскольку они формировались в Западной Европе, и в этом процессе русское православие никакого участия не принимало.
К ценностям Запада и его влиянию Русская православная церковь, само собой, традиционно относилась и относится враждебно. Однако здесь следует вспомнить еще об одном аспекте: на заседании собора присутствовало несколько высокопоставленных лиц - прокремлевских депутатов и чиновников из правительства, и они благоговейно внимали церковному иерарху, недовольному либеральными ценностями и осуждавшему, как он выразился, "воинствующее рвение секулярного, гуманитарного подхода". Кроме того, это заседание широко освещалось государственными средствами массовой информации, а через два дня после него по телевидению показали ток-шоу, аудитория которого значительным большинством поддержала мысль о том, что западная концепция прав человека внутренне противоречит русскому человеку.
На протяжении всей российской истории у страны неизбежно возникала необходимость догонять Запад, но в то же время Россия неохотно принимала западную модель развития, что вело ее к ксенофобии, антизападным настроениям и изоляционизму. В конце 80-х и начале 90-х годов прошлого века наступило время надежд на будущее. Тогда казалось, что Россия может прорвать порочный круг своего национального развития. Но будущее этих надежд не оправдало.
Трудности и лишения первых лет после падения коммунизма вызвали в народе чувство горького разочарования, а ощущения незащищенности и пропасти между богатыми и бедными стали причиной страха и возмущения. Задача реформирования нации, раздавленной и деморализованной десятилетиями бесчеловечного режима, оказалась попросту неподъемной. Чтобы мобилизовать российский народ и повести его по пути модернизации, стране нужен был не меньше чем пророк. А Владимир Путин - далеко не пророк. Он предложил лечить боль и гнев нации возвращением к традиционному патернализму, и народ принял эту модель с чувством облегчения. Облегчения, потому что какой бы привычно своекорыстной, коррумпированной и неэффективной ни была власть, народ снова был избавлен от необходимости делать выбор и брать на себя ответственность за будущее России.
Путин положил конец только что начавшейся политической модернизации; развитие демократических институтов, системы сдержек и противовесов, участия общества в управлении государством - все это было отправлено в утиль. Вместо этого над страной взошел Кремль - единственный центр принятия решений и управления страной; взошла угодливая и алчная бюрократия; взошла верховная фигура "отца-правителя". Альтернативная политическая мысль стала неугодна; на инакомыслящих стали смотреть с подозрением; противоречие верховной власти считается все менее приемлемым. Народ и государство скатились обратно в привычный шаблон: внутри и снаружи - везде мерещатся враги; Запад объявляется силой, стремящейся нанести России вред и урон; на людей с Запада смотрят как на потенциальных шпионов.
Нет-нет, в российской конституции все права человека прописаны черным по белому. Россия подписала огромное количество международных хартий, основанных на понятиях свободы и прав человека. Президент Путин не раз говорил, что Россия - европейская страна, а ветеран фронта борьбы за права человека Людмила Алексеева, которую преследовала коммунистическая власть, теперь стала одним из виднейших членов президентского совета по правам человека и развитию гражданского общества. Конечно, в таких условиях - особенно учитывая, что Россия стремится вступить во Всемирную торговую организацию и готовится к проведению саммита июле "Большой восьмерки" - Путин вряд ли решится открыто и радикально переменить курс и официально объявить, что Россия больше не принадлежит к западному миру.
Однако "ценностная пропасть" между Россией и Западом непременно будет расти, даже если Путин будет восседать во главе стола, за которым соберутся лидеры крупнейших демократических держав, и даже если в его "большой замысел" будет входить будущее России как части мира, основанного на общих либеральных ценностях. Такая перспектива диктуется самой логикой внутриполитического развития России при Путине и все растущих расхождением между целями России и Запада в глобальных вопросах.
Кое-кто в Кремле уже высказал обеспокоенность угрозой изоляционизма. Владислав Сурков, один из влиятельных советников Путина, в феврале говорил о том, что существуют некие "противники" путинского курса. Он сказал, что это люди, кричащие о "западной опасности" и "западной угрозе" и тем самым стремящиеся отбросить страну "на два шага назад". Хотя Сурков так и не указал, кто конкретно эти "противники", он скорее всего имел в виду собственных конкурентов в постоянно раздираемой междоусобицами кремлевской администрации.
И все же в реальности проблема гораздо серьезнее, нежели присутствие среди сотрудников Путина некоей группы реакционеров-ксенофобов. Рост изоляционизма и все углубляющиеся противоречия с Западом - это реальная и мощная тенденция, и на вопрос, захочет ли Путин - да и сможет ли? - этой тенденции противостоять, пока нет даже приблизительного ответа.
Маша Липман - главный редактор журнала Pro et Contra, выпускаемого Московским центром Карнеги (Carnegie Moscow Center). В The Post Маша ведет ежемесячную колонку.
____________________________________________________________
Путинская избранная "публика" ("The Washington Post", США)
Превентивная политика в России ("The Washington Post", США)
Здесь суд, здесь советским духом пахнет ("The Washington Post", США)
