Возникают ситуации настолько серьезные, что волей-неволей приходится браться за перо. В начале пятидесятых годов и Турция, и Иран, одновременно, но разными путями, вступили на путь демократических реформ, которые стали залогом мира и развития не только для обоих государств, но и для всего региона. В Иране символом демократических преобразований стал Моссадык, политик левых убеждений, обладавший не только харизмой, но и высокими этическими принципами, чьи фундаментальные идеи в то время были созвучны идеям его индийского соседа Неру. В Турции, в отличие от Ирана, демократические реформы проводились правой прозападной партией умеренного толка - Демократической партией Аднана Мендереса, которая 'отличилась' тем, что выпустила на социально-политическую арену исламистские движения, до этого беспощадно подавляемые кемализмом.
Моссадык, со своей стороны, не испытывал глубокой симпатии к коммунистической партии, которая незадолго до этого вступила в сговор с Москвой с целью подорвать единство Ирана, чтобы Советский Союз смог прибрать к рукам нефтяные концессии. Тем не менее, он проводил вынужденную политику сотрудничества с марксистскими движениями, которые бурно демонстрировали ему свою поддержку. В настоящее время я по-прежнему искреннее симпатизирую Ирану, сторонникам прогрессиста-Хатами, последователям Моссадыка, и Турции, где правит самая современная европейски ориентированная правая партия.
Тем не менее, я считаю, что свержение Моссадыка объединенными усилиями шаха и англо-американских сил в 1953 году, а пятью годами позже и отстранение от власти Мендереса союзом кемалистической армии и сил, как красных, так и коричневых, которые надеялись покончить с демократией, были событиями неизбежными и даже - увы! - необходимыми. Мы знаем, что после свержения Мендереса, после объявления коммунистов вне закона, восстановленная в своих правах монархия Ирана никогда не ставила вопрос о национализации нефти, наоборот, она являлась своего рода стражем, неусыпно следящим за Советским Союзом, чья ненасытная жажда власти могла повредить ей. Если бы Моссадык, или кто-то подобный ему, был бы демократом 'до мозга костей' и сидел на почетном месте между Неру и Насером на конференции в Бандунге в 1956 году, его правление могло бы привести к сильной зависимости правительства страны от коммунистического движения, которое было лучше организовано и более последовательно в идеологическом плане. На худой конец дело могло бы закончиться кровавой войной, в результате которой к власти пришли бы правые силы Ирана, пользовавшиеся безоговорочной поддержкой духовных лидеров шиитов.
Но вместо этого к власти пришел шах, который ценой малой крови, несравнимой с людскими потерями при настоящем режиме, стал ускоренными темпами модернизировать страну, что внесло свою лепту в прогрессирующее разложение шиитского духовенства. И даже в Турции, где средний класс был еще слабо развит, без защиты военного бонапартизма начатая Мендересом парламентская игра имела бы один конец - упрочение позиций набиравшей силу Коммунистической партии, столь любимой интеллектуалами, и исламистского движения, пользовавшегося безоговорочной поддержкой турецкой глубинки.
Когда я живописую эти ужасы, я прекрасно знаю, что и в Анкаре, и в Тегеране, силы, бывшие когда-то профашистскими, только выиграли от свержения сначала Моссадыка, а чуть позже и Мендереса. Можно ли каким-то образом увязать мои лишенные иллюзий рассуждения с современной ситуацией на Ближнем Востоке? Британцы не получили обратно иранскую нефть. Так же не стоит сворачивать иранскую ядерную программу. Можно достичь договоренностей, как по срокам, так и по процедурным вопросам, и разрешить Ирану стать ядерной державой. Идя на эту уступку, - которая не нуждается в объяснении - стране, которую почти тридцать лет диктатуры привели в состояние полной раздробленности, мы ускорим зарождение сил, ориентированных на переговорный процесс. Любой другой подход к решению этой проблемы приведет к широкомасштабному столкновению, которое успешно завершит то дело, которое для Усамы Бен Ладена в настоящий момент обернулось полным фиаско: будет создан единый фронт исламских политических сил, и раскол в лагере суннитов и шиитов, особенно остро ощущающийся в Ираке, Пакистане и Саудовской Аравии, будет преодолен с помощью Запада.
Если мы оставим эту дверь полуоткрытой, то ослабим позиции Ахмадинежада, в котором увидят основное препятствие, а не способ решения проблем Ирана, регионального по своей структуре. В завершении хотелось бы добавить, что, делая ставку на мощь Турции и настоящее правительство Ирака, мы можем продемонстрировать сомневающимся аятоллам, что Запад тоже может проявлять гибкость в отношении к силам, изначально являвшимися исламистскими. Но только если они искренне примут правила демократической игры.
