Недавнее письмо иранского президента Махмуда Ахмадинежада (Mahmoud Ahmadinejad) президенту Бушу следует рассматривать с разных точек зрения. К нему можно относиться как к очередной уловке, направленной на то, чтобы помешать Совету Безопасности ООН рассмотреть вопрос о невыполнении Ираном своих обязательств по Договору о нераспространении ядерного оружия. Такая точка зрения, а также демагогический тон письма привели к тому, что государственный секретарь Кондолиза Райс (Condoleezza Rice) осудила его. Однако первая за более чем 25 лет попытка прямого обращения иранского лидера к президенту США может иметь не только тактические и пропагандистские цели, а его демагогическое содержание может являться своеобразным способом приучить радикальную часть иранского общества к диалогу с Соединенными Штатами. Перед Америкой стоит задача выработки собственной стратегии и целей в этом самом зловещем для нас на сегодняшний день вопросе.
Мир сталкивается с кошмарной перспективой того, что ядерное оружие может стать привычной частью арсеналов вооружений самых разных стран и оказаться в руках у террористов. Переговоры о нераспространении ядерного оружия с Кореей и Ираном стали своего рода водоразделом. Неудача дипломатии оставит нам небольшой выбор: применить силу или жить в мире, где сдержанность и самообладание терпят поражение из-за неспособности или нежелания стран, которым есть что терять, остановить зарвавшихся фанатиков. Можно представить себе, что бы случилось, примени террористы во время нападений в Нью-Йорке, Вашингтоне, Лондоне, Мадриде, Стамбуле или на Бали хотя бы самое примитивное ядерное оружие.
Что касается переговоров с двумя этими странами, шестисторонний переговорный процесс по Корее с участием Японии, Южной Кореи, Китая, Соединенных Штатов, России и Северной Кореи идет более успешно, нежели четырехсторонние переговоры по Ирану (между Францией, Германией, Великобританией и Ираном). В сентябре прошлого года в Пекине было достигнуто принципиальное соглашение о том, что Северная Корея откажется от своей ядерной программы, если другие стороны представят ей достаточные гарантии безопасности, экономической помощи в период после такого отказа, а также найдут адекватную замену тому объему выработки электроэнергии, который может быть потерян в результате прекращения ядерной программы. Однако каждая из сторон выдвинула требование о том, чтобы противоположная сторона выполнила все свои обязательства до того, как она предпримет собственные шаги. Серьезные усилия по обсуждению графика согласованного выполнения таких обязательств срываются из-за тактики Северной Кореи, которая стремится тянуть время между каждым этапом переговоров. Возможно, это делается в целях выигрыша во времени для усиления собственного ядерного арсенала.
Что касается Ирана, здесь не существует даже формального соглашения относительно цели переговорного процесса. Иран отказался согласиться на международный мониторинг своей программы обогащения урана, а при отсутствии такого контроля любой контроль за программой вооружений теряет смысл.
В ходе публичных дебатов часто поднимается вопрос о том, готовы ли Соединенные Штаты Америки вступить в двустороннюю дискуссию с Северной Кореей или с Ираном. Что касается Кореи, то такой вопрос носит второстепенный характер. Шестисторонние переговоры дают вполне адекватную возможность для взаимного обмена мнениями. Пхеньян пытается добиться проведения отдельных переговоров с Соединенными Штатами вне рамок шестисторонних встреч, что лишило бы других участников пекинского процесса возможности принять на себя совместные обязательства. Администрация Буша совершенно справедливо сопротивляется таким попыткам. Если на смену шестистороннему форуму придут двусторонние переговоры, некоторые из сегодняшних партнеров Америки постараются возложить ответственность за поиск выходов из любого переговорного тупика на Вашингтон, а это по сути дела приведет к изоляции Соединенных Штатов.
Те же самые соображения имеют на данный момент даже более прямое отношение к двусторонним переговорам с Ираном. Пока началу официальных переговоров мешают воспоминания о кризисе с заложниками, поддержка Ираном террористических группировок и агрессивная риторика иранского президента. Да и письмо руководителя Ирана отнюдь не способствовало устранению этих страхов. И тем не менее, по вопросам, напрямую связанным с ее собственной безопасностью, Америка не должна действовать через посредников, какими бы близкими союзниками они ни являлись. Если США готовы вести переговоры с Северной Кореей о нераспространении ядерного оружия в рамках шестисторонних встреч, если они готовы разговаривать в Багдаде с Ираном о безопасности Ирака, то должна также существовать возможность организации многосторонних ядерных переговоров с Тегераном, в которых мог бы участвовать и Вашингтон - особенно в свете того, что здесь поставлено на карту.
Сохранение тупиковой ситуации фактически равно согласию мирового сообщества на принятие в ядерный клуб новых членов. В Азии это приведет почти к стопроцентной гарантии вступления туда Южной Кореи и Японии. На Ближнем Востоке в этот клуб вполне способны попасть такие страны, как Турция, Египет и даже Саудовская Аравия. В таких условиях любая значимая и промышленно развитая страна будет считать ядерное оружие неотъемлемым и необходимым символом своего высокого статуса. Радикальные элементы во всем исламском мире укрепят свои позиции благодаря успешному неповиновению основным ядерным державам.
Регулировать отношения в мире, оснащенном ядерным оружием, будет намного сложнее, чем сохранять баланс сдерживания между двумя сверхдержавами времен холодной войны. Многочисленным ядерным странам придется поддерживать ядерное равновесие не только со своими собственными противниками (причем никто не может гарантировать, что такой процесс будет следовать принципам и практике, сложившимся за десятилетия между существующими ядерными державами). У таких стран появится также возможность и соблазн объявить себя заинтересованными сторонами и в других общих конфронтационных ситуациях. Иран, а за ним и прочие страны похожей ориентации смогут использовать свои ядерные арсеналы для защиты собственной революционной деятельности по всему миру.
В рядах соглашателей, не слишком возражающих против распространения ядерного оружия, звучат аргументы о том, что новые ядерные страны в прошлом демонстрировали свою высокую ответственность. Однако такая точка зрения не подтверждается существующим опытом. Пакистан развивал свои ядерные технологии благодаря проекту А. Хана, Северная Корея также активно занимается ядерным распространением. Кроме того, обеспечение безопасности и сохранности ядерных материалов на территории новых стран-обладательниц вряд ли будет отличаться особой надежностью и неприступностью.
Дипломатии нужен свежий импульс. В качестве первого шага Соединенным Штатам Америки и их партнерам по переговорному процессу необходимо договориться о том, каким временем они располагают для проведения переговоров. Похоже, существует общее мнение о том, что Пхеньян производит достаточно плутония для создания нескольких ядерных боеприпасов в год; вместе с тем, стороны расходятся во мнении относительно того, сколько боеприпасов реально может производить Северная Корея, не проводя их испытаний. Оценки относительно времени, оставшегося до изготовления Тегераном своего первого ядерного боеприпаса разнятся от двух до десяти лет. С учетом огромного риска и высоких ставок следует придерживаться оценок о более коротких сроках. Рассчитывая темпы проведения переговоров, нужно принимать во внимание тот факт, что в 2008 году произойдет смена руководства как в России, так и в США. Это вызовет определенный перерыв в дипломатических усилиях, поскольку правительства данных стран будут находиться в процессе формирования, а в Америке, кроме того, будет осуществляться и смена администрации.
Следующий шаг состоит в том, чтобы признать разницу между многосторонними переговорами и излюбленной стратегией смены режима. Смена ответственными странами правящих режимов в Пхеньяне и Тегеране внесла бы больший, чем где бы то ни было, вклад в дело мира во всем мире и безопасности. Однако ни один из участников в предстоящих форумах не выступит в поддержку политики, открыто нацеленной на смену режима власти. Переговоры по вопросам ядерного разоружения неизбежно вызовут необходимость поиска компенсации за потери в области экономики и безопасности, которой потребуют страны в обмен на свой отказ от ядерного оружия. И в этом смысле такие переговоры несовместимы со сменой режима.
Сосредоточение усилий на смене режима как на единственном способе отказа от ядерных устремлений вызывает путаницу в данном вопросе. Соединенные Штаты Америки обязаны выступать против получения ядерного оружия Северной Кореей и Ираном вне зависимости от того, какое правительство это оружие создает.
Дипломатия денуклеаризации сравнима с политикой сдерживания, способствовавшей достижению победы в холодной войне. В ней не должно существовать превентивной угрозы безопасности противника. Но она должна жестко противостоять попыткам такого противника оказывать свое влияние за рубежом, а также полагаться на внутренние силы в стране противника для осуществления там перемен. Именно такая тонкая политика послужила причиной того, что президент Рональд Рейган (Ronald Reagan) пригласил советского лидера Леонида Брежнева к диалогу буквально через несколько недель после того, как объявил Советский Союз "империей зла".
Что касается Кореи, там успех переговорного процесса требует достижения соглашения о будущем эволюционном политическом развитии на Корейском полуострове и в целом в северо-восточной Азии. Пока не оправдываются ожидания, что Китай в своем нежелании стать свидетелем появления ядерного оружия на Корейском полуострове - а затем и в Японии - рано или поздно окажет нужное давление на Северную Корею. И дело здесь не только в наличии у Китая соображений военного характера, но и в том, что у Пекина в отношении Корейского полуострова имеются и стратегические цели. Он постарается избежать такой ситуации, при которой произойдет внезапное падение его союзника, а потоки корейских беженцев хлынут в Китай, создавая хаос на его границах. По этим причинам стратегический диалог с Пекином должен стать важным компонентом стратегии переговоров, которые также обязаны ответить на вопросы Пхеньяна, желающего получить гарантии собственной безопасности.
Хотя Америка представлена на шестистороннем форуме дипломатом исключительных способностей Кристофером Хиллом (Christopher Hill), к переговорному процессу следует периодически привлекать и политиков более высокого ранга, чтобы придавать его усилиям нужную направленность. Цель здесь должна заключаться в осознании следующего: безопасность и эволюционное политическое развитие в северо-восточной Азии не требует уступок суверенитета как части процесса денуклеаризации; сохраняется перспектива объединения Северной и Южной Кореи благодаря переговорному процессу и постепенным внутренним переменам.
Те же самые соображения применимы и в отношении Ирана. Существующий переговорный форум является практически неработоспособным. Три европейские державы, тесно координирующие свои усилия с Соединенными Штатами, отчасти подменяют собой Америку, выступая в роли ее суррогата. Китай и Россия в переговорах не участвуют, но они могут воздействовать на их результаты, когда иранский вопрос будет передан на рассмотрение Совета Безопасности ООН. Такая процедура дает Тегерану возможность стравливать ядерные державы между собой.
Более логично было бы включить в состав участников переговорного процесса три европейские страны, а также Соединенные Штаты Америки, Китай и Россию, как государства, чьи интересы здесь затрагиваются напрямую и чье положение в Совете Безопасности дает им возможность действовать совместно. Такой шаг можно сделать после принятия Советом Безопасности обсуждаемой резолюции. Он позволил бы выработать работоспособную схему, появившуюся в иранской дипломатии. Выдвинутая Россией, данная схема предусматривает частичный перенос процесса обогащения из Ирана на российскую территорию, что устранит возможность тайного создания атомного оружия. Новый форум более широкого состава можно использовать для создания международной программы обогащения, применимой в отношении будущих ядерных технологий, что ликвидировало бы угрозу ничем не сдерживаемого ядерного распространения.
Совершенно очевидно, что просто плодя переговорные форумы, мы не сможем воспрепятствовать распространению ядерного оружия. Опыт действующих переговоров показывает, что там возможны и проволочки, и путаница. Чтобы быть эффективной, дипломатия должна обеспечивать конкретное наказание за создание препятствий.
Только после создания необходимых переговорных рамок и опробования всех дипломатических способов мы можем обращаться к военным мерам как к последнему средству достижения цели. Но нельзя отвергать силу в принципе и навсегда, пока мы не изучим те обстоятельства, в которых данное последнее средство может быть использовано.
Вопрос, стоящий сегодня перед заинтересованными странами, схож с той проблемой, с которой столкнулся мир в 1938 году и в начале холодной войны. Состоит он в следующем: нужно ли бороться со страхами и нерешительностью, чтобы встать на трудный путь, вызванный необходимостью? Неспособность справиться с таким испытанием в 1938 году вызвала войну катастрофических масштабов. А успешное преодоление такой опасности сразу после второй мировой войны привело к победе без военных действий.
Дебаты по этим вопросам будут проходить на завершающем этапе деятельности нынешней администрации. Если судить поверхностно, то они гарантируют пристрастность сторон. Однако вдумчивые наблюдатели из рядов обеих партий знают, что вся тяжесть последствий принимаемых решений ляжет на новую администрацию. И можно надеяться на то, что ядерная проблема, способная уничтожить все человечество, в конце концов, объединит нас.
