The War of the World: history's age of hatred
Niall Ferguson Allen Lane, the Penguin Press, 746pp, £25 ISBN 0713997087
____________________________________________________________
Вечером в воскресенье 30 октября 1938 г. шесть миллионов американцев, сидевших у своих радиоприемников, услышали жуткую новость: человечество на грани уничтожения. Как сообщало CBS, авангард вражеской армии высадился в полях Нью-Джерси и быстро продвигается по континенту. Более миллиона американцев впали в панику. Они звонили друзьям и родственникам, чтобы сообщить о надвигающемся бедствии. Хлеб, одеяла и грудные дети загружались в машины, которые затем мчали на запад. Другие слушатели от шока не могли сдвинуться с места. Женщины и мужчины падали в обморок; дети кричали, собаки выли. Как вскоре после этого признался один студент: 'Я понятия не имел, от чего я бегу, и это пугало меня еще больше'. На Америку напали не немцы и не японцы. Орды захватчиков прибыли с Марса.
Разумеется, это был розыгрыш, и миллионы напуганных слушателей разозлились, почувствовав себя одураченными. Они обвинили CBS в причинении им 'тяжелого телесного и душевного вреда' и потребовали компенсации за свои переживания. Автор постановки Орсон Уэллс (Orson Welles), молодой радиодиктор и актер, был вынужден униженно извиняться.
Свою радиопостановку Уэллс создал на основе романа Г. Уэллса 'Война миров' 1898 г. Он просто осовременил повествование, перенеся действие в 1930-е годы. Неудивительно, что слушателям это показалось убедительным. В то неспокойное десятилетие многие американцы верили, что пришельцы могут уничтожить известный им мир. Разве не велись разговоры о приближении мировой войны? Стремительно росла безработица. Всего несколько месяцев назад президент Рузвельт предупреждал: 'Ничего не нужно так бояться, как самого страха'. Радиопьеса Уэллса по 'Войне миров' била прямиком по шву политического алармизма, прошедшему сквозь всю американскую культуру 1930-х гг.
В своей новой книге The War of the World, Найэлл Фергюсон (Niall Ferguson) также пытается исследовать это всепроницающее чувство тревоги. Почему XX век был отмечен беспрецедентными по своей жестокости войнами и геноцидом, можно ли было избежать этой бойни? Сегодня, похоже, идет распространение оружия массового поражения. Вера в то, что политики способны к сдержанности, идет на убыль. Исчезает вера в человеческий разум. Что может предотвратить всеобщую войну в XXI веке?
Фергюсон излагает историю Запада, периодически разрываемого шквалами ненависти. По мере упадка Запада возвышался Восток, движимый энергией экономического роста. Признавая, что нетрудно представить себе будущее, в котором Запад и Восток вступят в военное столкновение, Фергюсон сохраняет осторожный оптимизм относительно шансов национальных государств XXI века на избежание полномасштабной войны. По его мнению, безоговорочное превосходство США в 1990-е годы было благой силой. Неоспоримое американское господство позволило сдержать насилие в других частях мира. В результате, напряженность военных конфликтов в настоящее время находится на самом низком уровне с конца 1950-х годов. Похоже, Фергюсон верит в способность сильных стран (США и в будущем, возможно, Китая) контролировать страсти менее стабильных.
Хотя рассказ Фергюсона устрашает своей дотошностью (книгу можно с комфортом читать, лишь разложив ее на столе), он не претендует на то, чтобы быть историей всего столетия. Основной акцент делается на период между 1904 г., когда Япония стала первой азиатской державой в современной истории, разгромившей европейскую державу, и 1953 г., когда закончилась война в Корее. Фергюсон наиболее убедителен, говоря об ужасных 1914-1918 гг. Важно помнить, говорит он нам, что до 1914 г. ситуация была относительно мирной. По, крайней мере, в Европе за предыдущее столетие произошла всего 21 крупная война. В этом контексте понятна неспособность многих представителей британской элиты предугадать начало первой мировой, особенно, учитывая их (не оправдавшуюся) уверенность в имперском могуществе Британии. Они считали, что крупнейшая империя мира, несомненно, обладает достаточной силой для предотвращения глобального кризиса.
Они ошибались. Вместо предотвращения войн империи подпитывали их. Для того, чтобы устроить резню, все основные державы нуждались в рекрутах, призывниках и принудительном труде, поставляемых далекими колониями. В конце концов, война зашла в тупик - в значительной мере, из-за резкого падения боевого духа немецких солдат, которые начали сдаваться в массовом порядке. Однако к тому времени было уничтожено целое поколение.
Хотя Великая война отбрасывает длинную тень на весь XX век, Фергюсон признает, что значение войны, последовавшей за ней, было еще более решающим. Вторая мировая война довела понятие 'тотальной войны' до невиданного предела. Мирные жители стали основными ее жертвами. В то время, как в конфликте 1914-1918 гг. на долю гражданских лиц приходилось 5 процентов потерь, в войне 1939-45 гг. их доля равнялась 66 процентам. Гораздо больше мирных жителей, чем военных погибло в Бельгии, Венгрии, Греции, Китае, Нидерландах, Норвегии, Польше, Советском Союзе, Франции и Югославии. Безжалостно убивали невинных.
По мнению Фергюсона, мир принес лишь 'подгнившую победу'. Западные державы вступили в союз со Сталиным, 'деспотом, ничуть не менее жестоким, чем Гитлер'. Неограниченная подводная война и чудовищные бомбардировки Дрездена, Гамбурга и Хиросимы (назовем лишь несколько) запятнали честь британцев и американцев. Утверждается, что, услышав о приведении в исполнение смертного приговора нацистским лидерам в Нюрнберге, Уинстон Черчилль сказал своему начальнику штаба: 'Нюрнберг показывает, что победить исключительно важно. Плохо бы нам с вами пришлось, если бы мы проиграли'.
Две мировые войны низвели человечество до уровня щебня; Холокост лишил смысла и этот щебень. Потом возникла угроза ядерного уничтожения. Человечество создало себе мир страдания, на фоне которого казалось ничтожным все, бывшее ранее. Как это могло случиться? Ответ Фергюсона - в подзаголовке его книги: XX век был 'веком ненависти'. По всему миру люди с яростью обрушивались на своих соседей. Обесчеловечивание стало обычным делом: людей с тревожной быстротой провозглашали 'чужими'. Во время геноцида армян 1912-13 гг. турки провозгласили армян 'кормом для собак'. Японские солдаты, вошедшие в 1938 г. в Нанкин, не считали людьми изнасилованных ими 20000 китаянок. Как объяснял один солдат: 'Нам не было стыдно. Никакой вины'. Условившись, что враг - не-человек, они считали, что играют по правилам.
Фергюсон глубоко исследует эту оргию бесчеловечности. Когда он ведет речь об истории, это достоверное описание, хотя оно и сообщает нам немного нового. Проблема в том, что он, похоже, пошел на поводу у эволюционной психологии. Он придает большой аналитический вес понятию 'ненависти', хотя, по сути, ни разу не разъясняет нам, что это такое. Вместо того, он полагается на нечеткую идею о том, что ненависть является одним из врожденных инстинктов человечества. 'В цивилизованном обществе двойное стремление к изнасилованию и убийству подавлено', - утверждает он, - но, вырываясь, оно сеет опустошение. Важным фактором здесь является экономическая нестабильность.
Особенно тревожно тезис Фергюсона звучит в контексте сексуализированного насилия. Он предполагает, что разрушительный инстинкт тесно связан с сексуальным влечением. Сексуальное насилие, направленное на врагов, вдохновляется 'эротическими, хотя и садистскими фантазиями, равно как 'элиминационистским' расизмом'. Жажда крови неотделима от изнасилования. Но это недостаточно убедительно. Простота логики и аура научной несомненности, придаваемая обращением к инстинктам, маскируют тот факт, что 'инстинкты', на самом деле, ничего не объясняют.
В лучшем случае, Фергюсон всего лишь навешивает ярлык на сложные исторические процессы. Предположить наличие тесной взаимосвязи между ненавистью и любовью - вовсе не значит разъяснить, почему иногда геноцид (ненависть) связан с изнасилованиями (которые Фергюсон причудливым образом относит к категории 'эроса'), а иногда - нет. Ни 'подавление' ненависти, ни ее 'извержение' ничего не объясняют в истории. В частности, непонятно, как 'хрупкая амбивалентность' 'отвращения и притяжения' может помочь нам понять историю насилия, 'так долго характеризовавшего отношения между белыми и афроамериканцами'.
Ставя на первый план сохранившуюся с первобытных времен связь с нашими предками-приматами, Фергюсон упрощает понимание человеческого общества и оказывается не в состоянии объяснить индивидуальную мотивацию или культурные тенденции в насилии. Это досадный пробел. Фергюсон должен оставить психологию психологам и продолжать заниматься тем, что у него получается действительно хорошо: писать историю.
Джоанна Бурк - профессор истории колледжа Беркбек Лондонского университета (Birkbeck, University of London) и автор книги "Fear: a cultural history" (Virago, 2006). В настоящее время она пишет книгу о насильниках.
____________________________________________________________
Избранные сочинения Найэлла Фергюсона на ИноСМИ.Ru
Метаморфоза в Белом доме ("Los Angeles Times", США)
Плохие новости для тех, кто скучает по 'Холодной войне' [особенно для господина Путина] ("The Daily Telegraph", Великобритания)
Россия скатывается к диктатуре ("Los Angeles Times", США)
Истинная цена гегемонии США: огромные долги ("The New York Times", США)
Химеры империи: что такое новый американский миропорядок ("Foreign Affairs", США)
