Второй по величине город России - это родина президента Владимира Путина. На этой неделе он будет приветствовать восьмерку самых влиятельных лидеров планеты. Но в стороне от бульваров и позолоченных дворцов можно увидеть другое лицо России с ее бедностью, преступностью и эпидемией расизма.
Улицы подметены, двуглавые орлы на всех государственных зданиях сверкают. Вокруг нервно расхаживают группы милиционеров. В пятницу лидеры "большой восьмерки" - группы процветающих промышленных и демократических государств - соберутся в Санкт-Петербурге на саммит, который станет кульминацией президентского правления Владимира Путина. Город, где он родился, вырос и учился, является сегодня главным драгоценным камнем в короне возрождающейся России.
Но хотя Петр Первый на своем постаменте излучает уверенность, в городе постоянно звучат обвинения в том, что Санкт-Петербург превратился в настоящую потемкинскую деревню. И кратковременная роль хозяина саммита "Группы восьми" кажется искусственно навязанной Санкт-Петербургу, где ярко проявляются болезни и жестокость российского общества. Достоевский когда-то назвал его "самым умышленным городом в мире", и на этой неделе такая характеристика кажется наиболее подходящей.
Чтобы убедиться, насколько тонко на хлеб российского общества намазывается богатство нефтегазовых доходов, и как много в городе абсцессов, которые не намерена лечить думающая лишь о себе российская элита, достаточно взглянуть на те места, где вырос 56-летний Путин. Хотя новейший российский царь предпочитает концентрировать внимание на экономическом процветании, начавшемся в 6-летний период его правления, те места, которые он называет родным домом, говорят о совершенно иной России: убогой, несчастной, бесчувственной и авторитарной.
Анатолий Рахлин взбирается вверх по лестнице дома номер 12 по Баскову переулку с энергией, которой едва ли убавилось с тех пор, как 40 лет назад он учил Путина дзюдо. 68-летний наставник кремлевского руководителя стучит в дверь на четвертом этаже. "Я уверен, это та самая квартира", - говорит Рахлин, замечая при этом, что никто не удосужился прикрепить здесь мемориальную доску с надписью "В этой квартире вырос Владимир Владимирович". Рахлин жил напротив, и за пару минут до этого он показал место, где взорвалась бомба во время войны, и где мальчишкой Путин делился конфетами с ребятами из своего двора.
Проживающая сегодня в этой квартире Нина Матвиева с неохотой открывает дверь, и Рахлин показывает на комнату в конце коридора, где жил Путин с отцом и матерью. Одна комната в стандартной советской "коммуналке" - квартире, где проживало несколько семей. Его отец, ветеран войны, работал на заводе, а мать занималась случайной работой - трудилась на хлебопекарне, работала уборщицей. Его старший брат умер во время блокады от дифтерии.
Сегодняшние обитатели квартиры не страдают от нехватки еды и от грязи времен путинской юности. Но и у них есть свои трудности. Муж Матвиевой капитан милиции, но он зарабатывает не более 200 фунтов стерлингов в месяц. Из этой суммы 40 фунтов уходит на оплату коммунальных расходов по квартире, которые существенно увеличились в связи с решением Путина ввести рыночные цены во всех сферах. Попавшие в западню комедии ошибок российской бюрократии Матвиевы столкнулись недавно с судебным разбирательством против них, потому что они незаконно занимают одну из комнат квартиры.
Их единственная дочь, 12-летняя Женя учит английский, но Нина сомневается, что ей удастся поступить в университет. "Это стоит около тысячи долларов в год", - говорит она, гладя свою большую кошку. Я спрашиваю, не задумывалась ли она над предложением Путина о выделении 5000 фунтов стерлингов за рождение второго ребенка. Это одна из последних инициатив, предназначенная для предотвращения демографического кризиса, из-за которого население страны к 2050 году может уменьшиться на 30 процентов.
"В нашей стране такие идеи - это фантазия, - отвечает она, хотя уже дважды голосовала за Путина, - то, что это сказал президент, не означает, что это обязательно произойдет".
"В этой стране ничего хорошего случиться не может", - добавляет она, покачивая головой, когда я спрашиваю ее, является ли Россия демократией.
На выходе из квартиры Рахлин говорит: "Сегодня люди не думают о свободе слова, они думают о том, как обеспечить семью". "Свобода передвижения по свету не менее важна", - добавляет он, выражая тем самым общее мнение, что россияне сегодня чувствуют себя свободнее, имея возможность путешествовать по миру.
Я спрашиваю его, что он думает о губернаторе Санкт-Петербурга Валентине Матвиенко, назначенной Путиным и часто обвиняемой в превращении города в собственное феодальное поместье. Он уходит от ответа, говоря о том, что голосуя за Путина, надо мириться с его решениями. "Сегодня все серьезные беседы [по-прежнему] происходят на кухне", - говорит он. В советские времена кухня была тем местом, где не ставили прослушивающие устройства.
Путин полюбил дзюдо благодаря Рахлину. Тренировались они в спортзале, который сегодня стоит в запустении всего в нескольких метрах от одного из самых дорогих ресторанов города "Дворянское Гнездо". Путин усердно учился в школе N 281, готовясь пробить себе дорогу в элиту советского общества - КГБ. 17-летний Игорь Горох учится в той же школе и надеется избежать через год призыва в армию благодаря отсрочкам, предоставляемым студентам вузов. "Я слышал, там заставляют зубными щетками чистить полы", - шутливо говорит он об армии, где дедовщина часто доводит молодых солдат до самоубийства.
В то время как Путин бродил со своей компанией по улицам, время от времени вступая в драки с другими ребятами, характерной чертой сегодняшней молодежи благополучного среднего класса, к которому принадлежит и Игорь, является употребление наркотиков и алкоголя. Глядя на меня из-под нависающей на глаза светлой челки, он говорит, что его знакомые балуются таблетками. "Алкоголизм тоже серьезная проблема, и он ни к чему хорошему не ведет", - заявляет он.
Но хотя Путин регулярно пропагандирует здоровый образ жизни, свободный от алкоголя и наркотиков, женщины, подобные 30-летней Свете, стали для его правительства своеобразной кастой отверженных. Мать двоих детей Света ВИЧ-инфицирована. Сидя на скамейке в парке на окраине города, она рассказывает мне, как 10 лет назад пристрастилась к героину, а четырьмя годами позже стала проституткой, чтобы иметь деньги на наркотики.
"Час стоит 20 фунтов, - говорит она, - а наскоро "перепихнуться" в машине дешевле - около 6 фунтов". По ее словам, на день ей нужно от двух до шести граммов героина, который стоит 20 фунтов за грамм. Ее мужу нужно меньше, но она зарабатывает и ему на дозу. По ее словам, единственная помощь, которую оказывает ей государство, это бесплатное снотворное для близнецов, появившихся у нее на свет полгода назад. Они родились с врожденной наркозависимостью, но "через месяц отвыкли от этой привычки", как говорит мать. Ее мечта выздороветь и стать парикмахером кажется совершенно несбыточной.
Пьяные клиенты - это лишь одна из опасностей, подстерегающих ее и ее подруг. Один майор милиции из местного отделения иногда хватает их и вывозит за город. "Там он заставляет нас вылизывать его машину или прыгать вверх до потери сознания, - говорит она, - он ненавидит проституток и угрожает похоронить всех нас в канаве".
Плачевное состояние российской милиции показывает, что Кремль преследует свои собственные интересы, но отнюдь не интересы избирателей. Ленивая и низкооплачиваемая милиция служит только элите. Многие пополняют свои доходы за счет взяток, вымогая деньги у нарушающих правила водителей или эмигрантов, чьи документы "не в порядке". Это один из способов выживания.
В тени деревьев сидят милиционеры Аркадий и Павел, поставленные охранять новый памятник. Охрана здесь стоит круглые сутки. "Власти боятся вандалов и того, что кто-то может испачкать памятник краской", - говорит Аркадий, получающий в месяц 200 фунтов стерлингов. Раньше он пользовался правом бесплатного проезда на общественном транспорте и имел скидки на оплату жилья, но прошлогодние путинские реформы лишили его этого права, дав взамен месячную компенсацию в 30 фунтов. Павел же ждет не дождется двадцатилетней выслуги, когда он сможет уйти на пенсию. До нее ему осталось всего несколько недель. "Тогда я смогу получать пенсию и еще работать в частной охране", - усмехается он.
Статуя, которую охраняют милиционеры, очень дорога Путину, который торжественно открыл ее всего несколько недель назад. Это памятник первому всенародно избранному мэру Санкт-Петербурга Анатолию Собчаку. Собчак был первым начальником Путина, взявшим его на работу, будучи деканом юридического факультета университета. Единственный раз Путина видели плачущим на публике шесть лет назад, когда хоронили Собчака.
Однако для многих сегодняшних студентов жизнь в университете дает мало оснований для чествования памяти старого друга Путина. Путин изучал в тогдашнем Ленинградском Государственном Университете юриспруденцию. 25-летний Оскар Ирамбона изучает здесь сегодня электротехнику. Оскар из Бурунди, и 15 января он едва не погиб из-за темного цвета своей кожи.
"Раньше скинхеды просто оскорбляли меня, - говорит он, - но в тот раз они бросились за мной в погоню". Два белых человека зажали его между собой, схватили за куртку и начали кричать: "Что ты здесь делаешь, ниггер?" Ему удалось убежать, сбросив с себя куртку. Из двух тысяч африканских студентов, обучающихся в Санкт-Петербурге, с сентября прошлого года на волне расистского насилия было убито пять человек. Их либо застрелили, либо исполосовали ножами. По вечерам Оскар и его друзья спешат побыстрее попасть домой. Они стараются не заходить в метро, а при нападении убегают, но не вступают в драку.
Милицию обвиняют в равнодушном отношении к преступлениям на расовой почве, хотя недавно милиционерами была арестована небольшая группа молодежи, которую обвинили в том, что именно она несет ответственность за все последние нападения в городе. Оскар может лишь надеяться, что это действительно так. А тем временем единственное, что он хочет сказать Путину, довольно просто: "Помогите нам. Мы хотим учиться. Больше ничего".
Путин мог бы спокойно поговорить с Юрием Беляевым, плотным 50-летним человеком, возглавляющим ультранационалистическую Партию свободы. Он называет падение рождаемости в России и рост иммиграции "геноцидом против русского народа", который дает этническим русским право "делать все что угодно в рамках конституции для защиты самих себя".
Спокойно сидя на террасе кафе, он отмечает, что 63 процента его соотечественников поддерживают лозунг "Россия для русских". Он называет "юными героями" тех молодых людей, что убили пятерых африканцев, а в 2004 году - девятилетнюю таджикскую девочку. По его словам, африканские студенты лишь временно проживают в России, но их убийство имеет больший "общественный резонанс", чем убийства иностранных иммигрантов из республик бывшего Советского Союза.
"Это уже давно превратилось в войну, - говорит он, - прокуратура угрожает уничтожить меня, но они контролирую город только днем. Мы контролируем его ночью". Бывший офицер милиции, он утверждает, что его организация не руководит насилием, а лишь инструктирует молодых людей, "как себя вести в различных ситуациях". Но он тут же добавляет: "Именно мы начали эту волну".
Для оправдания своего насилия Беляев использует две правды. Первая состоит в том, что иммиграция увеличивается, а рождаемость среди этнических русских падает. Вторая заключается в том, что его партии отказывают в официальной регистрации, выдавливая ее с политической сцены. Для него управляемая демократия Путина, в которой даже оппозиционные партии уважительно поддерживают президента, означает одно: убийство африканцев - это единственный способ заставить других услышать твою точку зрения. "А что нам остается? Ничего, кроме русского народа, - говорит он, - а у него остались лишь цепи, ножи, дубинки и пистолеты".
Жесткий контроль путинской России над политической жизнью и средствами массовой информации поставил 45-летнюю Ольгу Курносову, живущую в другом конце города, в ряды гонимых и преследуемых. В 90-е годы она короткое время была депутатом парламента. Сейчас Курносова либеральный активист, и она планирует проведение серии протестов во время саммита "Группы восьми". По ее словам, в этом году ее арестовывали четыре раза.
Она рассказывает, что по мере приближения встречи в верхах все чаще получает телефонные звонки с жесткими требованиями, звучащими следующим образом: "Прекратите подготовку митингов, а то вам проломят арматурой голову ". И тем не менее, она надеется вывести на улицы 3000 человек в знак протеста против сворачивания демократии в России, где путинская партия контролирует две трети парламента, а Кремлю принадлежат почти все средства массовой информации.
Мы встречаемся в парке возле ее дома, и она раздражается, когда рядом с нами на скамейке молчаливо располагается молодая пара. "Сегодня обстановка отчасти даже хуже, чем в 80-е годы, - говорит она, - по крайней мере, тогда печатали некоторых независимых журналистов. Но сейчас все деньги принадлежат власти [и она не пускает их на страницы газет]".
Курносова добавляет: "Сейчас эта страна заходит в тупик. Для умных и талантливых людей здесь нет никаких возможностей. Поднимается только серость". Именно таким она вспоминает Путина, когда тот начинал работать у мэра Собчака.
Она считает, что репрессии лишь разжигают, а не гасят инакомыслие. "Я не ожидала, что арест произведет на меня впечатление. Но я заметила перемену в самой себе - я стала более радикальной". Она хочет для России "эволюции, а не революции", но опасается последствий затягивания петли на горле инакомыслия. "Сначала в 80-е годы люди боялись выходить на улицы, а затем в протестах приняли участие сотни тысяч. Ошибаются те, кто думает, будто они могут держать революцию под контролем", - говорит она.
____________________________________________________________
Санкт-петербургская история ("The New York Times", США)
'Восьмерка' должна признать значимость новой России ("The Financial Times", Великобритания)
Следует ли доверять Путину проведение саммита "Группы восьми"? ("The Spectator", Великобритания)
Россия переосмысливает свою роль в мире ("The Financial Times", Великобритания)
Лицемерие и ошибочность новой русофобии Запада ("The Guardian", Великобритания)
Саммит 'восьмерки': важнейший шанс уже упущен ("The Financial Times", Великобритания)
