Образ американских государственных секретарей как элитных челночных дипломатов, несущих мир в горячие точки планеты, более не актуален
Один из вашингтонских аэропортов носит имя президента Рейгана, другой - государственного секретаря Даллеса. Будущим поколениям это обстоятельство будет, вероятно, казаться все более странным, потому что мы склонны считать хозяина Белого Дома куда более важной персоной, чем обитателя Болотистой низины [госдепартамента - прим. пер.]. Приземление в аэропортах имени Клинтона или даже пары Бушей представить себе куда проще, чем ожидание выдачи багажа в аэропорту имени Олбрайт (Albright), Киссинджера (Kissinger), Кристофера (Christopher), Шульца (Schultz) или Райс (Rice).
Поэтому тот факт, что 17 ноября 1962 г. президент Кеннеди - всего за год до того, как он пал от руки убийцы и сам стал аэропортом - и бывший президент Эйзенхауэр (Eisenhower) присутствовали на церемонии присвоения новому столичному авиаузлу имени Джона Фостера Даллеса (John Foster Dulles), государственного секретаря в администрации Айка в 1953-1959 гг., говорит о том, сколь велика некогда была роль государственного секретаря в США. Вероятно, это последствие того, что вторая мировая война перетекла в холодную, заставив американцев обратить свои думы за рубеж.
Государственный департамент и авиация стали неразрывно связаны также потому, что именно в то время начиналась эпоха, когда государственные секретари обретали огромное международное влияние, спускаясь по трапу самолета в незнакомых городах. Пожалуй, из известных деятелей только папа Иоанн Павел II так же прочно ассоциировался с авиапутешествиями.
В ходе своего недавнего турне по Ближнему Востоку Кондолиза Райс обратилась именно к этому наследию, стараясь вызвать в памяти образы блестящих дипломатов, которые, несмотря на разницу в часовых поясах, летят из одной горячей точки в другую, чтобы урегулировать конфликты. Оказалось, что в сверхъестественные способности главы американской дипломатии верит Тони Блэр, который в своем знаменитом разговоре с Бушем ('Йоу, Блэр!') предложил себя на роль Иоанна Предтечи для мессии Конди, заявив, что миротворческая миссия британского премьер-министра может провалиться, но государственного секретаря - никогда.
Вера в чудотворное влияние присутствия американского дипломата в зоне конфликта частично объясняется возрастом Блэра. Он принадлежит к поколению британцев, помнящему, как Генри Киссинджер участвовал в шоу Майкла Паркинсона наравне с боксерами и телезвездами, рассказывая жесткие истории об афродизиаке власти. Но визиты, которые Райс недавно нанесла в Бейрут, Иерусалим и другие города, заставляют задуматься о значении некогда важнейшей американской политической должности сегодня.
Хотя аэропорт назвали именем Даллеса, а британские политики и комментаторы старшего поколения еще помнят Дина Раска (Dean Rusk) и Дина Ачесона (Dean Acheson), бывших государственными секретарями при, соответственно, Кеннеди и Трумэне и, благодаря своим именам [англ. dean - 'декан'], имевших имидж больших ученых - именно Киссинджер поднял звание госсекретаря на невиданную высоту, сделав этот пост более важным, чем вице-президентский. По-настоящему открыв счет государственного департамента за авиаперелеты, он превратил секретаря в фигуру, известную по обе стороны океана и стал лауреатом Нобелевской премии мира, несмотря на нескончаемые упреки левых в бомбардировке Камбоджи.
Киссинджеру повезло работать в то время, когда легкость путешествий на реактивных авиалайнерах совпала с политической ситуацией, определявшейся бесконечными переговорами о маленьком мире тут и там, а не большими войнами, как во времена большинства его предшественников. Но, кроме того, Киссинджер сыграл ключевую роль в отделении фигуры государственного секретаря от администрации.
Это частично объяснялось тем, что он был политическим одиночкой с быстрыми ногами и руками в перчатках, который, пользуясь анонимными интервью задолго до того, как они стали популярны, сумел избежать неприятностей из-за Вьетнама и обеспечить себе такое алиби по Уотергейтскому делу, что еще много лет молва считала его 'Глубокой глоткой', источником, который передал информацию Вудварду (Woodward) и Бернстайну (Bernstein).
Ясно, что дело было не только в том, что он создавал себе имидж утонченного дипломата на фоне погрязшей в интригах администрации Никсона - говорят ведь, что в день отставки президента он вместе с ним преклонил колена и молился - но имидж аутсайдера помогал ему в зарубежных столицах. Этот имидж еще более усиливало немецкое происхождение, которое акцент Киссинджера выдавал столь явно, что пародисты так же легко высмеивали его, как он - камбоджийцев.
Киссинджер был не первым 'экзотическим' секретарем - предшественник Даллеса в администрации Айка Кристиан Гертер (Christian Herter) родился в Париже - но он положил начало традиции, которой позже следовали президенты, как республиканцы, так и демократы, практически регулярно назначившие на эту должность людей, выбивавшихся из традиционного американского мэйнстрима. Госсекретарь Рейгана Джордж Шульц был, как и Киссинджер, еврейским ученым. Мадлен Олбрайт - женщиной, родившейся к тому же в Чехии; Колин Пауэлл (Colin Powell) - первым афроамеркианцем на этом посту, а Райс (еще один ученый) - первой афроамериканкой.
Дело было не только в прогрессивной политике. Президенты последних десятилетий понимали, что главе американской дипломатии с первыми же рукопожатиями нужно преодолеть множество исторических стереотипов, поэтому хорошо, если их внешность не соответствует образу белого колониалиста.
Но парадокс с этими политиками заключается в том, что, несмотря на уникальность, помогавшую им добиться доверия со стороны международного сообщества, государственный секретарь бесполезен, если он действительно отрывается от политики администрации. Разрядка в отношениях с Китаем стала возможна потому, что Киссинджер, несмотря на свои конфиденциальные признания New York Times, говорил голосом Никсона. Олбрайт пела в унисон с Клинтоном, но в итоге очень немногие политики на Ближнем Востоке захотели купить пластинку. Пауэллу, как показала иракская война, повредило то, что он, похоже, стремился обрести уважение скорее в Европе, чем в Белом Доме.
Райс находится в сложной ситуации. Социально и идеологически она ближе президенту, чем любой из ее последних предшественников, однако о дистанции говорят демонстрируемые ею качества: ум, женственность, личный опыт успешной борьбы с предрассудками. Все это диссонирует с общим настроем администрации Буша. Однако, как Райс продемонстрировала на этой неделе, ее характер и жизненный опыт не играют никакой роли, если нужно представить непопулярную американскую позицию. Страдание, отобразившееся на ее лице перед объективами фотокамер, свидетельствует об осознании того, что иметь дело с горячей войной куда сложнее, чем с холодной - а именно этим главным образом занимался Киссинджер. Райс - так же, как и ее предшественница Олбрайт - посмеялась бы над убежденностью Блэра в том, что миссия госсекретаря не может провалиться.
И все же, заметная роль Райс на мировой арене заставит многих задуматься о чем-то большем, но история рушит их надежды. В первые годы американской истории госсекретари часто становились президентами - Джефферсон (Jefferson), Мэдисон (Madison), Квинси Адамс (Quincy Adams), Монро (Monroe), Ван Бурен (Van Buren) - но эта тенденция завершилась после троекратного провала Уильяма Дженнингса Брайана (William Jennings Bryan).
Секретарям последних десятилетий не позволяли выдвигаться на пост президента место рождения (Киссинджер, Олбрайт) или принадлежность к группе американцев (евреям, черным, женщинам), которая остается чуждой для части электората. А теперь, как обнаружила Райс, руководство внешней политикой США почти неизбежно влечет за собой неудачи и неприязнь, которые обязательно дадут о себе знать на первичных выборах в Нью-Гемпшире. Похоже, что в аэропортах ей суждено появляться только в качестве пассажира.
***
Комментарии читателей
Bethel Alaska, 28 июля, 2006 04:36
Ошибочно говорить, что американские президенты 'практически регулярно назначали на эту должность людей, выбивавшихся из традиционного американского мэйнстрима'. Самыми что ни на есть традиционно мэйнстримными республиканцами были на момент своего назначения такие госсекретари, как Уильям Роджерс (William Rogers) при Никсоне, Джордж Шульц при Рейгане (пожалуйста, пишите его фамилию правильно - Shultz; его научная карьера закончилась в 1969 или 1970 г.) и Джеймс Бейкер (James Baker) при Буше I; самыми что ни на есть традиционно мэйнстримными демократами были на момент своего назначения Сайрус Вэнс (Cyrus Vance) и Эд Маски (Ed Muskie) при Картере или Уоррен Кристофер (Warren Christopher) при Клинтоне. Чуть более экзотические фигуры (Киссинджер, Эл Хейг (Al Haig), Олбрайт, Пауэлл, Райс) прекрасно себя чувствовали среди американского политического истеблишмента. Что поражает, так это практически полное отсутствие профессиональных дипломатов, но разве в Британии не так же?
badcat, 28 июля, 2006 05:32
Немного инсайдерской информации для вас, британцы, от жителя Колорадо: Райс получила докторскую степень здесь, в Денверском университете. В ДУ порог для прохода диссертации теперь называется 'тестом Конди', т. е. ее диссертация установила нижнюю планку, по которой диссертация может пройти. Мои друзья - академические музыканты говорят, что уже много лет назад стало ясно, что она совершенно чокнутая. Хотя ей самой решительные действия идут на пользу, она против того, чтобы их предпринимали другие. Если вы не слышали о ее поведении во время урагана 'Катрина', то сообщаю: она беззаботно выбирала себе туфли в магазине. [. . .]
