5 февраля 2006 г. Виктор Мельников умер в возрасте 91 года от рака. Через несколько часов после кончины на пороге его дома появились его младшая дочь, жившая отдельно, и племянник со свитой из адвокатов и телохранителей, и попытались завладеть принадлежавшим ему домом в центре города.
'Тело моего отца еще не остыло', - с горечью вспоминает старшая дочь Мельникова Екатерина Каринская. Каринская, назначенная душеприказчиком своего отца, отказалась отдавать дом, и, в конце концов, родственники ушли, но, как она говорит, на улице рядом с домом два дня стоял загадочный автомобиль. По словам Каринской, трое мужчин, находившиеся в нем, фотографировали каждого входящего в дом и выходящего из него, но не признавались, кто их нанял.
Желчные семейные конфликты стали образом жизни Мельниковых, которые провели последние 20 лет во взаимных обвинениях и судебных тяжбах вокруг оспариваемого дома - единственного частного дома, построенного в центре Москвы в советский период. Его автор - отец Мельникова советский архитектор и художник Константин Мельников. Дом признан шедевром конструктивизма мирового значения.
По словам Барри Бергдолла (Barry Bergdoll), профессора современной истории архитектуры в Колумбийском Университете, назначенного недавно главным хранителем отдела архитектуры и дизайна Музея современного искусства, за дом, строительство которого было завершено в 1929 г., стоит побороться.
Это 'один из самых важных архитектурных проектов модернизма 1920-х годов, - говорит он. - Дом имеет глобальное значение'.
Джонс Стабс, вице-президент Всемирного фонда памятников по проектам на местах, уподобляет этот дом дому-музею сэра Джона Соуна (John Soane) и дому Фрэнка Ллойда Райта (Frank Lloyd Wright) Taliesin West, называя его 'одним из немногочисленных доживших до наших дней свидетелей необычайной истории российского художественного авангарда'.
В своем завещании (утверждение которого еще не состоялось, хотя было намечено на 5 августа, через полгода после его кончины) Мельников передает половину дома российскому государству при условии, что он будет сохранен в качестве музея в честь его отца. Задержка с утверждением завещания вызвана тем, что правительство еще не определилось с тем, принимать ли ему наследство.
Через два дня после смерти Мельникова Каринская была повергнута в шок известием о том, что ее двоюродный брат Алексей Ильканаев, унаследовавший вторую половину, продал ее Сергею Гордееву, бывшему застройщику, а ныне сенатору, у которого есть собственные планы по использованию своего имущества.
'Алексей продал ее, не посоветовавшись с моим отцом, который был единственным человеком, проживавшим в доме', - говорит Каринская.
Теперь все участники этого дела ожидают вердикта министерства культуры и ведомства, управляющего государственным имуществом, которые решат, что будет с удивительным историческим домом недалеко от Старого Арбата - пешеходной улицы в центре Москвы.
Мрачная мыльная опера с судебными тяжбами началась в 1988 г., когда сестра Виктора Мельникова Людмила потребовала раздела дома с тем, чтобы она могла поселиться в нем. Он отказался, и она подала в суд. Тяжба продолжалась восемь лет. В конце концов, московский суд присудил ей половину дома, но без права проживания. А в прошлом году в деле произошел драматический поворот: в ходе рассмотрения иска, поданного Мельниковым, судья постановил, что его младшая дочь Елена Мельникова обманула своего слепого отца, заставив его подписать документ, по которому он якобы передавал ей свою долю здания. Она подала апелляцию и проиграла, но распри продолжаются. В настоящее время Мельникова оспаривает методы расчета при определении компенсаций, полагающихся ей и ее сестре как наследникам.
Виктор Мельников категорически отказывался продавать картины, наброски и чертежи своего отца - наследие стоимостью в десятки миллионов долларов, предпочитая жить в бедности для того, чтобы сохранить дом таким, каким он был в 1974 г., когда умер отец.
По словам англичанки Клементины Сесил (Clementine Cecil), основательницы и попечительницы Московского общества охраны архитектурного наследия, самоотверженно сражающейся за дом, Мельников практически не тратил денег на еду, перебиваясь чаем и овощами. 'По кухне и по картинам бегали тараканы', - вспоминает она.
Очки старшего Мельникова лежат на том месте, куда он положил их в последний раз - на чертежной доске. Пару месяцев назад Каринская ночью провела автора этих строк в просторную студию отца на верхнем этаже. Явно раздражаясь на своего гостя, неуклюже перебиравшего ногами в обязательных музейных тапочках, из-за которых и без того узкая лестница казалась еще более вероломной, она показала уникальную структуру дома.
Четырехэтажный отштукатуренный дом состоит из двух пересекающихся цилиндрических башен. Задняя, более высокая, изрешечена окнами ромбовидной формы, создающих днем игру света и тени. Над пятиметровым стеклянным фасадом - имя создателя дома: 'Константин Мельников, архитектор' (смелая визитная карточка для советских времен, когда поощрялось единообразие; после завершения строительства дома Сталин осудил творчество Мельникова, и строить ему больше не разрешали).
В последнее время появляются признаки серьезной запущенности дома. 'Пол в ванной комнате совершенно провалился', - говорит Давид Саркисян, директор Государственного музея архитектуры им. Щусева, также борющийся последние полгода за сохранение дома (он также участвовал в полночной экскурсии с Каринской). В комнате, где спал Виктор Мельников, Саркисян показал метровый кусок штукатурки, упавший с потолка и обнаживший конструкцию, напоминающую вафлю. Рама главного окна проломилась под тяжестью стекла и легко может рухнуть, что, по его словам, 'будет катастрофой'.
Несмотря на то, что дом имеет историческое значение, город дал разрешение на строительство многоэтажных жилых домов с подземной парковкой, что нарушило стабильность грунта, говорит Наталья Душкина, профессор Московского архитектурного института, организовавшая в апреле конференцию по сохранению российской архитектуры ХХ века. 'За последние несколько лет структура почвы претерпела значительные изменения, - говорит она. - Во всем районе повысилась влажность, в фундаменте появился грибок'. Неумелая реставрация, проведенная городом в 1990-е годы, тоже внесла свой вклад в разрушение здания.
Наблюдатели из Всемирного фонда памятников, включившего дом Мельникова в число 100 памятников архитектуры, которым угрожает наибольшая опасность, с обеспокоенностью отмечают, что участок в 800 кв. м по адресу Кривоарбатский пер., 10 оценивается более чем в 40 млн. долларов, являясь лакомым куском для застройщиков. После 1992 г. с санкции мэра Москвы Юрия Лужкова, презирающего 'идиотов, для которых сохранение старых кирпичей является самоцелью', в городе было снесено более 400 исторических зданий. Критики предполагают существование конфликта интересов: супруга Лужкова Елена Батурина владеет одной из крупнейших строительных компаний города 'Интеко', оцениваемой более чем в миллиард долларов.
Хотя Гордеев с самого начала заверял, что он заинтересован в превращении дома в музей, защитники памятников опасаются дальнейших намерений бывшего застройщика - особенно, как говорит Каринская, потому, что изначально он говорил о превращении дома в частный музей, который он будет финансировать лично, а не передаст его государству в соответствии с завещанием Виктора Мельникова. 'После смерти отца Гордеев пришел ко мне, чтобы узнать, сколько я стою, - говорит Каринская. - Когда он понял, что я бесценна, он был очень неудовлетворен'.
Отчасти скептицизм защитников дома объясняется тем, что с его приобретением Гордееву помог правительственный чиновник, имеющий неоднозначную репутацию. Это эстрадный певец Иосиф Кобзон, которого часто называют российским Фрэнком Синатрой, имея в виду не только его голос, но и предполагаемые связи с организованной преступностью, - пишет The Moscow Times. Гордеев признал, что Иосиф Кобзон помогал ему как должностное лицо. 'Я направил ему письмо, и он помог организовать встречи с сыном и внучкой Мельникова', - сказал он в телефонном интервью, имея в виду Виктора Мельникова и его дочь Екатерину.
Мотивы Гордеева также поставлены под вопрос из-за его взаимоотношений с основанной им инвестиционной компанией 'Росбилдинг'. Иван Глухов, начальник Главного следственного управления при ГУВД Москвы, обвинил компанию в целом ряде недружественных поглощений, при которых передача собственности осуществляется по закону, но с запугиванием и шантажом акционеров. 6 апреля в эфире государственного телеканала Глухов заявил, что компания 'Росбилдинг' 'использовала лазейки в законодательстве для захвата нескольких предприятий на территории Москвы'. Гордеев, признавший, что с компанией связан ряд скандалов, говорит, что он не имеет к ней отношения уже четыре года. А в недавнем телефонном интервью он дал понять, что изменил свое мнение о будущем дома, красноречиво говоря о необходимости сделать его музеем федерального значения.
'Мельников - самый важный современный архитектор и самый интересный в нашей истории, - вдохновенно говорил он. - Благодаря окнам в форме бриллианта он исследовал переход от тьмы к свету. Пережить рассвет и закат в этом доме - незабываемое впечатление. Это прекрасно, просто фантастика'.
'Самое главное - начать процесс создания современного дома-музея, соответствующего европейским стандартам', - продолжал он. Ради этого он готов передать государству свои инвестиции в этот дом. 'Я отправил письмо в правительство, предлагая свою помощь в создании музея федерального уровня, - добавляет он. - Если у правительства нет денег на финансирование музея, я могу обеспечить поддержку'. Гордеев утверждает, что, купив половину дома, он намеревался 'прекратить глупости между родственниками и весь конфликт'.
Но пока похоже, что приобретение оказало обратный эффект. 'Если Катя, душеприказчица, будет более настроена на сотрудничество и не будет такой подозрительной, - сказал он, имея виду Каринскую, - то думаю, что проект удастся'. На вопрос о том, чувствует ли она, что может доверять Гордееву теперь, когда их цели, кажется, совпадают, Каринская отвечает глубоким вздохом.
'Я предпочту не отвечать на этот вопрос', - говорит она.
__________________________________________________________
Утопите 'Красный Октябрь' ("Il Sole 24 Ore", Италия)
Наследие под угрозой ("The Guardian", Великобритания)
Архитектурные символы России ("The New York Times", США)
