Две трагические истории, связанные с мировыми войнами, показывают, что судить о прошлом по сегодняшним меркам - дело проблематичное
'Что ты делал на войне, папа?' - этот вопрос Гертруда Харрис (Gertrude Harris), урожденная Фарр, так и не смогла задать своему отцу Гарри. Через неделю после ее рождения он отправился во Францию - шла Первая мировая война. После двух лет в окопах Западного фронта его приговорили к смерти за 'недостойное поведение в боевой обстановке, связанное с трусостью'.
Однако на прошлой неделе британский министр обороны Дес Браун (Des Browne) принял решение добиваться посмертного помилования Гарри Фарра и более 300 других солдат, казненных за нарушения воинской дисциплины в 1914-1918 гг. Если парламент одобрит предложенное им 'коллективное помилование', Фарр больше не будет считаться трусом. Его посмертный статус повысится (по выражению Брауна) до 'жертвы войны'.
'Что ты делал на войне, папа?' - этот вопрос наверняка часто задавали Гюнтеру Грассу (Guenter Grass) его сыновья-близнецы. Много лет нобелевский лауреат, автор знаменитого 'Жестяного барабана', давал на него весьма безобидный ответ. По словам Грасса он, как и множество других немецких подростков в последние месяцы войны, служил во вспомогательных частях ПВО, получил ранение и в конечном итоге попал в плен. Другими словами, еще одна 'жертва войны'.
На прошлой неделе, однако, писатель признался в интервью, что на самом деле он служил в 10-й танковой дивизии СС 'Фрундсберг'. Да, вы не ослышались: титан немецких левых, осудивший в 1985 г. канцлера Гельмута Коля (Helmut Kohl) и президента Рейгана за посещение военного кладбища в Битбурге, потому что там, среди прочих, похоронены 24 эсэсовских офицера, как выяснилось, сам был членом СС - 'преторианской гвардии' нацисткой партии, объявленной в Нюрнберге преступной организацией и несущей большую ответственность за Холокост, чем любое другое ведомство Третьего Рейха.
Это, конечно не превращает самого Грасса в военного преступника - хотя некоторые возмущенные комментарии по поводу его признания, возможно, и подводят вас к такому выводу: служба в войсках СС никогда не считалась основанием для уголовного преследования. Кроме того, по словам Грасса, в последние месяцы войны, когда его дивизия тщетно пыталась сдержать советское наступление на германо-чешской границе, он лишь пытался 'зашкериться' и 'выжить'.
Тем не менее, это известие (которое, кстати, только способствовало коммерческому успеху его автобиографии, вышедшей в свет одновременно с пресловутым интервью) заставляет с иронией воспринимать 'выдающиеся' заслуги Грасса в том, что послевоенная Германия сумела 'взглянуть в глаза собственному прошлому'. Как заметил представитель Шведской академии, вручая ему Нобелевскую премию по литературе в 1999 г., 'вы личным примером показали: пока литература помнит то, что люди спешат забыть, она остается силой, с которой нельзя не считаться'. Святая наивность!
Неуклюжее слово Vergangenheitsbewaeltigung, которое мы переводим как 'посмотреть в глаза собственному прошлому', изобрели немцы, но процесс этот идет по всему миру. И приведенные мною два примера свидетельствуют об одной из главных проблем, возникающих в этой связи: судить о событиях прошлого по меркам нашего времени опасно. В такую же ошибку впадают те, кто называет вспышки голода в Индии в 19 веке 'Холокостом викторианской эпохи' или приравнивают борьбу британских властей с восстанием мау-мау в Кении в 1950-х гг. к сталинскому террору.
Давайте проанализируем подробнее 'дело рядового Фара'. Только человек с каменным сердцем не проникнется к нему сочувствием. Судя по всему, он получил тяжелую контузию, провел в госпитале пять месяцев - руки у него дрожали так, что Фарр не мог удержать карандаш. Когда его снова отправили в окопы, он просто сломался.
'Марш на передовую, мать твою, или я вышибу твои гребаные мозги!', - приказал ему старшина.
'Не могу больше. . .', - ответил Фарр.
Трибуналу потребовалось всего 20 минут, чтобы приговорить его к расстрелу.
Представители британского командования утверждали, что расстрелы солдат за подобные проступки - вынужденная мера, 'чтобы другим неповадно было'. В конце концов, британская армия долгое время уступала противнику по боевым качествам прежде всего потому, что большинство солдат были призваны в ее ряды и обучались в спешке, же после начала войны. Кроме того, она находилась в менее выгодном стратегическом положении: британцам приходилось проводить наступление за наступлением на хорошо укрепленные немецкие позиции во Франции и Бельгии.
Однако, хотя смертная казнь за дезертирство была отменена в 1930 г., в годы Второй мировой войны оно не получило в британской армии большего распространения. Средний уровень дезертирства по сравнению с Первой мировой войной даже немного снизился (с 10 случаев на 1000 солдат до 7).
И напротив, если во время Первой мировой войны германская военная юстиция отличалась относительным либерализмом, то на финальной стадии Второй мировой она перешла к драконовским мерам. От 15 до 20 тысяч солдат вермахта было казнено за дезертирство (которое считалось 'политическим преступлением') и 'подрыв боеспособности' (wehrkraftzersetzung), а тысячи других были отправлены в штрафные батальоны - фактически на верную смерть.
Именно на этом фоне следует рассматривать службу Гюнтера Грасса в войсках СС. К ноябрю 1944 г., когда его призвали, войну Германия уже бесповоротно проиграла. В попытке укрепить падающий боевой дух солдат нацистское руководство казнило людей направо и налево. Простые немцы подвергались почти такой же опасности, как и представители этнических меньшинств, первоначально служившие главным объектом нацистских репрессий.
Таким образом, 'ретроспективное помилование' дезертиров времен Первой мировой войны - столь же пустопорожняя затея, как и 'ретроспективное осуждение' немецких призывников времен Второй мировой. Гарри Фарр и Гюнтер Грасс были лишь крохотными винтиками в чудовищной мясорубке 'тотальной войны'. Поэтому вопрос 'Папа, что ты делал на войне?', который дети задают ветеранам, должен бы звучать по-другому - 'Что война сделала с тобой?'
