В истории с Гюнтером Грассом все просто и в то же время очень сложно. Как это часто бывает, когда в Германии говорят об исторической памяти, одно цепляется за другое. На первый взгляд, нет ничего проще этого запоздалого признания Грасса: естественно, что обладатель Нобелевской премии по литературе ни в чем не виноват, а то, что он не вовремя рассказал о своей короткой службе в СС, можно отнести на счет деликатности его характера. А в остальном Грасс никогда не лгал насчет этого периода своей жизни, может быть, просто о чем-то забывал.
Ваффен-СС, создававшаяся с большой помпой, как элитная дивизия, не имеющая аналогов в мире, к 1943 г. уже изрядно опустилась. За отсутствием волонтеров в ее ряды принимали простых призывников, которым либо не повезло быть членами какого-нибудь спортклуба, либо вымахать выше 1м 82 см. После формирования прибалтийской и балканской (точнее боснийской и албанской) дивизий, не говоря уже о нашей славной французской дивизии Карла Великого, СС стала чем-то вроде международной нацистской бригады, в рядах которой состояло более 20% иностранцев. Кроме того, нельзя сказать, что именно СС в ответе за все военные преступления. К тому же Гюнтера Грасса могли призвать туда и в принудительном порядке, но было все не совсем так - слепой патриотизм и тяга к самоубийственным поступкам, свойственная подросткам, привели его в подводную дивизию, куда к концу 1944 г. больше никого не принимали. Она уже потеряла около трех четвертей своих солдат.
Таким образом, его, в общем-то, и не в чем упрекнуть. Сразу же после войны Грасс выступил в поддержку социал-демократов, примкнул к левому лагерю в той аденауэровской Германии, где многие, по словам самого канцлера, скорее занимались поиском пятновыводителей для всевозможных 'коричневых пятен', разъедавших истерзанное немецкое общество. Несправедливо также утверждать, что Грасс мог бы воздержаться от резких высказываний в адрес своих противников. Поскольку, хотя он и был вспыльчив, но никогда не называл нацистами тех, на кого обрушивал свой гнев. В своих крупнейших произведениях, прежде всего, в 'Жестяном барабане', он не впадал в морализирующее манихейство. Итак, нет ничего удивительного и шокирующего в том, что человек, нравственность и чувство долга которого неоспоримы, решил рассказать о себе всю правду.
Однако привкус у этой правды все же горький. И поскольку трудно определить, в чем именно он состоит, я прибегну к трем элементам сравнения: во-первых, так совпало, что одновременно вышла вторая автобиография известного деятеля немецкой культуры - Иоахима Феста (Joachim Fest). Фест очень просто рассказывает историю своей крайне набожной и в то же время придерживавшейся прусских традиций, консервативной и одновременно активно поддерживавшей левых семьи, которая с самого начала отвергла Гитлера. Иоахим Фест был бескомпромиссным антифашистом и делился своим скудным пайком с соседом и коллегой отца - евреем. Всю свою жизнь он занимался составлением самой точной и полной историографии III Рейха, никогда не становясь при этом в позу. Эта либерально-консервативная позиция стоила ему необоснованных подозрений и низких оскорблений, а в это время западно-немецкая молодежь превозносила Грасса за его левые философские взгляды, а другого большого друга Феста, великого еврейского полемиста Рихарда Левенталя (Richard Loewenthal) называла 'защитником фашизма'.
Во-вторых, существуют, к несчастью, поздние произведения Грасса, в частности, его жалобное описание великих бедствий, которые обрушились на гражданское немецкое население в 1944-45 гг. В нем тон автора скорее напоминает сентиментальное снисхождение, в отличие от трагической и проникновенной книги такого писателя, как Себальд (Seebald), который, наоборот, сумел достичь в своем описании воздушных налетов вершин трагизма, не забывая ни на минуту об ответственности за это самой Германии.
И, в-третьих, я хотел бы дать слово историческому противнику эстетики Грасса, выдающемуся критику Марселю Рейх-Раники (Marcel Reich-Ranicki). В своей последней книге, где он комментирует дневник, который вел в Варшавском гетто в 1942-43 гг., блестящий еврейский полемист указывает на странное, подавляемое и вновь выбирающееся на поверхность наслаждение своей судьбой того поколения, которое искренне, геройски верило в фашизм и поэтому до сих пор вспоминает свою юность с нежной ностальгией.
И, в конце концов, можно вспомнить, что наш писатель и нобелевский лауреат уже несколько лет назад посвятил одну весьма странную повесть реальному случаю из жизни левого писателя, который на одной из конференций резко оборвал свое выступление такими словами: 'Приветствую своих товарищей по СС' и тут же проглотил смертельную дозу цианистого калия. Увлеченность Грасса этим персонажем уже тогда свидетельствовало о его склонности к самоубийственному лиризму. И я не уверен, что в его весьма двусмысленном признании нет хотя бы доли той необъяснимой радости участия, пусть короткого и не прямого, в авантюре, которую еще многие немцы его поколения считают эпопеей. Конечно, он не виноват, но, может быть, все же поступает безответственно.
____________________________________________________________
Избранные сочинения Александра Адлера на ИноСМИ.Ru
Скрытое уравнение России ("Le Figaro", Франция)
Энергоносители: новые проблемы, новые альянсы ("Le Figaro", Франция)
Вспомнить о России ("Le Figaro", Франция)
