Верный супруг Владимир Путин в политике тяготеет к полигамии и эндогамии (эндогамия, обычай, предписывающий заключение брака в пределах определенной общественной группы: племени, касты, рода и т. д. - прим. пер.). С момента своего прихода к власти, он заключает многочисленные союзы, и его не пугают контракты и контакты со странами, тяготеющими к атому, такими, как Иран. В то же время, он продолжает проявлять солидарность с постоянными членами Совета Безопасности ООН, поскольку эта солидарность необходима для осуществления его глобальных амбиций. Когда в феврале 2006 года российский президент согласился, чтобы МАГАТЭ передало иранское ядерное досье в Совбез ООН, он, судя по всему, избрал путь стратегической эндогамии.
Учитывая тесные связи между Россией и Ираном - выгодное наследие ельцинских времен, - эта смена позиции представляет собой стратегически важный шаг, сравнимый с той поддержкой, которую Россия оказала Вашингтону после событий 11 сентября, что было расценено как ее сближение с Западом. По прошествии пяти лет стало очевидно, что речь идет не столько о сближении, сколько о 'притирке' двух стран друг к другу. Тегеран прекрасно понял, что страны 'пятерки' по-разному расставляют приоритеты относительно трех составляющих досье: стратегии, дипломатии и торговых отношений. Соединенные Штаты отдают предпочтение жесткому курсу, а европейцы пытаются решать вопросы путем дипломатии. Россия и Китай руководствуются разными причинами, но всегда помнят о коммерческих интересах, о чем, правда, полностью не забывают и их западные партнеры.
Зачастую кажется, что Москва рассматривает вопрос иранского ядерного досье в краткосрочной перспективе и предпочитает избегать вопросов возможной военной направленности программы, осуществляемой соседней амбициозной и агрессивной державой. Характерной чертой международной политики Владимира Путина является усиление тактических маневров и неудача в деле убеждения партнеров в правильности избранной им стратегии. Россия избавилась от груза долгов и комплексов и теперь стремится повысить свой статус, для чего ей необходимо упрочить позиции на Ближнем Востоке. В этом регионе Россия опасается развала Ирака, что автоматически усилит вес Ирана и окажет дестабилизирующее влияние на Турцию, партнера России в энергетической области.
В ближайшей перспективе Россия стремится произвести впечатление ответственной страны и в то же время убедить Вашингтон не применять силу. Кремль в течение долгого времени проводил политику, которую можно вкратце сформулировать следующим образом: ни ядерного оружия, ни санкций, но продолжение сотрудничества с Ираном в области мирного атома, в частности, в рамках подписанного в 1995 году контракта на строительство атомной электростанции в Бушере. 'Официальное' раскрытие факта военного расширения иранской ядерной программы, заявления Махмуда Ахмадинежада и то, что он отверг предложение России, сделанное в ноябре 2005 года, заставили Кремль изменить свою позицию.
Несмотря на это, Путин пытается выиграть время, заявляет, что о санкциях говорить еще рано (июнь 2006 г.), настаивает на праве Ирана на использование высоких технологий и открывает этой стране двери в Шанхайскую Организацию Сотрудничества.
В краткосрочной перспективе Москва стремится извлечь максимальную пользу из своих двух основных преимуществ: энергетического сотрудничества и торговли оружием. Последний саммит 'большой восьмерки' в Санкт-Петербурге должен был закрепить за Россией статус энергетического лидера. Но война в Ливане внесла коррективы в повестку дня 'большой восьмерки', которая еще раз отложила вопрос о вступлении России в ВТО, что, по идее, должно было привести Москву к мысли о возрождении, по крайней мере, на словах, структур подобных ФСЭГ (Форум стран-экспортеров газа) вместе с такими странами, как Алжир или Иран. Стоит ли напоминать, что последний остается третьим по величине клиентом российский оборонной промышленности.
В среднесрочной перспективе, приобретение Ираном статуса ядерной державы обязательно затронет интересы России в Средней Азии и на Кавказе, даже в том случае, если Тегеран будет держаться подальше от Чечни. На первый взгляд не очень понятно, почему и зачем Москва терпимо относится к ядерной программе Ирана и к ее неизбежному следствию: разрушению международной системы нераспространения ядерного оружия.
В то же самое время российская элита уверена, что в скором времени возродится 'Персидская империя', с которой придется считаться. С этой точки зрения, для Москвы было бы идеально, если Иран выберет японский путь. Если Тегеран останется стоять на пороге 'ядерного мира', Москва сможет расширить рамки мирного сотрудничества с этой страной, поможет спасти ДНЯО, а одновременно и ослабит одностороннюю позицию Америки.
В этом плане Москва обладает рядом козырей, на первом месте среди которых стоит введение в строй атомной станции в Бушере, сроки которого недавно были опять перенесены. Добавим к этому напряженную ситуацию вокруг цен на энергоносители, которые в случае введения санкций взлетят еще выше, что будет только на руку России, чьи доходы от нефти и газа еще больше возрастут. В лоне политической элиты России идет борьба между приверженцами получения быстрых экономических дивидендов и теми, кто выступает за проведение политики, во главе угла которой поставлена безопасность. Представителей обоих течений можно найти в ближайшем окружении Владимира Путина. Сам же он не видит противоречий между полигамией и эндогамией, ведь они зачастую позволяют вкусить прелести тайных связей.
Тома Гомар является руководителем программы Russie/NEI.Visions во Французском институте международных отношений.
