Демократия никуда не приходит торжественным маршем и с оркестром. Она движется рывками, пытаясь заполнить вакуум, остающийся после разрушения колониальных, коммунистических или империалистических систем, после чего демократическим реформам зачастую приходится двигаться ползком, просачиваясь в любую щель, или даже просто стоять и терпеливо ждать - ждать до тех пор, пока новый поворот политического колеса не откроет им путь вперед.
Именно такую невеселую картину рисует нам нынешняя российская действительность. Президент Владимир Путин все углубляет авторитарную трансформацию страны, а огромные прибыли от продажи нефти и газа помогают ему в этом, покупая спокойствие общества. Но при этом не исключено, что, проводя политическую и экономическую централизацию, он сам проращивает зерна собственного краха.
Какой бы безнадежной ни казалась ситуация многим людям как на Западе, так и в самой России, фундамент ее нынешней трансформации не так уж незыблем. Налицо, по крайней мере, один существенный признак того, что демократия в России еще не совсем умерла - кремлевские правители на самом деле глубоко обеспокоены настроениями сравнительно высокообразованного российского общества.
- Они устроили здесь политический театр, в котором и сценарий пишут, и декорации расставляют только сами, - сказал один западный дипломат. - Но интересно, что при этом им далеко не все равно, нравится ли публике то, что происходит на сцене.
Этот рефлекс легко заметить: уже сегодня он проявляется в различных ухищрениях, с помощью которых Кремль старается обеспечить себе успех на президентских выборах 2008 года. Слышно, что внутри Кремля уже формируются предвыборные фракции: 'реформаторы' группируются вокруг заместителя премьер-министра Дмитрия Медведева, 'консерваторы' поддерживают министра обороны Сергея Иванова. Кто сказал, что на выборах у людей не будет выбора?
Строятся планы проведения настоящей избирательной кампании: в частности, кремлевская команда раздувает образ поднимающей голову Коммунистической партии, которую избиратель должен остановить своим голосом - хотя большинство независимых аналитиков ни единой предпосылки для надвигающегося коммунистического реванша не видит.
А властям западных стран в это время тихонько намекают, что упаси боже им сделать что-нибудь, что помешает Путину самому выбрать себе преемника - и это, кстати, будет как раз на руку 'главным врагам' слева. На Западе тактика 'красной угрозы' уже давно мертва, но здесь, в стране, решительно отвергнувшей коммунизм пятнадцать лет назад, она переживает настоящее второе рождение.
Путин, собственно, и сам не притворяется, что насажденная им в России управляемая демократия есть демократия в прямом смысле этого слова. Он для этого слишком умен. На прошлой неделе на встрече с иностранными гостями он открытым текстом признал, что в России 'нет настоящей многопартийной системы'. И хотя он сказал, что в некоем неопределенном будущем все же надеется на создание такой системы, ни слова о том, как он собирается этого добиться, сказано не было.
По контрасту с густым туманом, в котором он рисовал политическое будущее страны, особенно ярко смотрелся его ясный и четкий взгляд на ее экономические перспективы. В этом году, по его словам, темп роста снова поднимется до 7 процентов; сверхприбыли, поступающие в энергетику, будут тратиться на основание 'высокотехнологических зон' для новых отраслей промышленности и повышение уровня социальной защиты населения.
Власть над экономикой также концентрируется в руках государства и узкого круга советников Путина, занимающих посты в советах директоров ведущих газовых и нефтяных компаний России. Еще одно проявление его стремления к централизации всей страны - упор на необходимость заключать между правительствами разных стран долгосрочные контракты, чтобы не давать 'посредникам и спекулянтам' возможности взвинчивать цены на энергоносители.
Когда смотришь на Путина с близкого расстояния, он поражает своей уверенностью и умением контролировать ситуацию. Но сможет ли его централизованная система проявить должный уровень гибкости, когда России придется лицом к лицу столкнуться с 'болезнью', рано или поздно поражающей все страны, живущие за счет экспорта энергоресурсов - а именно неспособностью развивать финансовую инфраструктуру, трудоемкие отрасли промышленности, а также навыки, необходимые для управления ими?
- Это настоящая российская болезнь, и она еще хуже (очевидно, имелось в виду 'хуже, чем голландская' - прим. перев.). Мы пускаем на экспорт наши ресурсы, наш капитал и наших лучших людей, - считает видный экономист Леонид Григорьев.
Я бы даже сказал, что он недоговаривает. Население России сокращается не только за счет эмиграции, но и из-за потрясающего уровня смертности (он здесь в два раза выше, чем в Соединенных Штатах) и резко снизившегося уровня рождаемости. За последнее десятилетие численность населения упала со 150 миллионов до 142 миллионов человек, причем вся страна признает, что система здравоохранения находится в ужасающем состоянии.
Страной, для которой нежданно-негаданно наступили хорошие времена, Путин управляет весьма успешно. Но вот сможет ли он или его преемник, которого он надеется привести к власти, добиться такой же поддержки в обществе, которое придется вести через череду кризисов, возможно, поджидающих Россию в будущем - еще большой вопрос. Ведь основа легитимности такого лидера должен быть по-настоящему демократической.
Стоило Америке, в 90-е годы вроде бы решительно настроившейся при президенте Билле Клинтоне (Bill Clinton) принести демократию в Россию, запнуться на мгновение, как к власти пришел Путин, и она была тут же отброшена назад. Но сегодня, оглядываясь назад, понимаешь, что именно тогда была сформирована новая точка отсчета, и именно тогда был создан первый плацдарм, с которого можно будет двигаться вперед в будущем. Может быть, хоть это немного утешит Клинтона - как, впрочем, и президента Буша, которому за продвижение демократии на Ближний Восток со всех сторон достаются одни только попреки.
______________________________________________________
Джим Хогланд: Правила поведения по-путински ("The Washington Post", США)
После Путина в России должна остаться не только стабильность ("The Guardian", Великобритания)
