Кто знает три языка, тот трехъязычен; кто знает два языка, тот двуязычен; кто знает один, тот англичанин. Эта старая поговорка давно лишена смысла. Есть англичане, которые знают другие языки. А, самое главное, все знают английский (если кто не знает, то таких мне жаль). Я лично убедился в этом в ходе недавнего (шестнадцатого по счету) экономического форума в Крынице. Нас там было более полутора тысяч - из Польши и многих стран, в основном Востока, но также и Запада. Там, в рамках 120 семинаров, посвященных разным темам - от энергетики до культуры - мы три дня обсуждали разнообразнейшие социальные проблемы, а также их патологии (например, коррупцию). Ни один журналист не сумеет этого охватить, тем более что по чисто арифметическим причинам одновременно были вынуждены работать несколько семинаров, порой одинаково интересных.
Как общались участники? Разумеется, был синхронный перевод на польский, русский и английский. Но ведь любой ветеран подобных сборищ знает, что выступающие (особенно, без бумажки) говорят слишком быстро, часто нечетко, с грамматическими ошибками. В общем, зачастую перевод бывает непонятным, и в том вина не переводчиков, загнанных за решетку их кабин, а недозрелых Демосфенов.
Спасение было в толчее на главной улице, в кафе и ресторанах. Там можно было восполнить пробелы. В Крынице было полно экспертов, всегда готовых поговорить. Но на каком же языке?
Когда-то в моей Галиции говорили: "Die deutsche Sprache ist eine urslavische Sprache", то есть, немецкий - это панславянский язык. Сегодня об этом можно забыть, в международном пространстве немецкий язык не имеет никакого значения. Как говаривал французский писатель Жюль Ренар (Jules Renard), 'немецкий - это язык, на котором я охотнее всего молчу'. С французским не лучше. Журналистка из Квебека Моника Боско (Monika Bosco) считает, что французский язык лучше всего подходит для мелких торговых и политических комбинаций. Русский, особенно на Востоке, бойкотируется по идиотским идеологическим причинам. На поле остается один английский ("fluent or lame"), все более уверенный в себе и доминирующий, как говорил один француз (де Голль) об Израиле.
Французский язык жаль. Это красивый и элегантный язык, более эластичный и богатый, язык разнообразия мира, язык культуры, в нем больше, чем в английском, слов для одного понятия. Мне его не хватает, но ничего не поделаешь - английский отобрал у него международный статус даже в Брюсселе, на территории европейских и, еще больше, атлантических институтов. Его судьба практически решена: английский - второй основной язык, преподаваемый в школах всей Европы, это язык Интернета, Голливуда, поп-музыки, туристического бизнеса. . .
Театральный жест раздраженного Ширака, который в марте этого года покинул заседание Совета Европейского Союза, когда некий его соотечественник произнес речь по-английски, был детским и неумным. Однако я его понимаю, он хотел как лучше. Но процесс необратим. Ширак взывал: 'Нельзя строить мир, опираясь на один язык, то есть одну культуру', но то был глас вопиющего в пустыне. Он прав, но забывает о самом главном - язык, любой язык (любого государства) крепко держится на международной арене только в том случае, если он служит большой политике. And that, не только во Франции, is the problem. . .
