Tuesday, October 3, 2006; A17
'Самоцензура, вызванная страхом', - так прокомментировала это решение германский канцлер Ангела Меркель. Ее политический союзник заявил, что один из столпов немецкой культуры 'встал на колени'. Звучат обвинения в 'пресмыкательстве', 'умиротворении', 'трусости' - и все из-за того, что берлинский театр Немецкая опера отменил спектакли моцартовского 'Идоменея' из опасения, что финал авангардной постановки, где царь Крита выносит на сцену отрубленные головы Христа, Будды, Посейдона и Магомета, может оскорбить мусульман и создать угрозу безопасности.
В какой-то степени, вызванное этим решением запоздалое сплочение немецкой культурной и политической элиты обнадеживает. Однако лично меня бы куда больше обрадовало, если бы эта элита не отмалчивалась две недели назад, когда разразился куда более опасный скандал, связанный с теологической лекцией Папы в Регенсбурге. Ведь процитированные Папой Бенедиктом XVI слова византийского императора о том, что мусульманская вера 'распространяется мечом' привела не просто к замене Моцарта на Верди, а к беспорядкам, убийству и поджогам церквей. Получается, немцы с куда большей готовностью бросаются на защиту свободу мысли, когда речь идет о театральном режиссере, заявляющем, что он против 'религиозных институтов' как таковых, а не об одном из этих самых 'религиозных институтов' - тем более если дело дошло до насилия.
Ну да ладно. Подлинный - и до сих пор почти не привлекающий внимания - урок этой 'бури в оркестровой яме' состоит в другом. На деле весь шум, поднявшийся вокруг Немецкой оперы и голов из папье-маше, показывает, что Германия, как и большинство других стран Европы, совершенно не готова к столкновению с реалиями современного терроризма.
Давайте уж начистоту: если бы существовали надежные разведданные о том, что во время второго акта 'Идоменея' в зале будет взорвана реальная бомба, никто бы не кричал о 'свободе творчества' и не винил директора театра за отмену спектаклей. Однако вместо проверенных данных органы безопасности этим летом направили недавно назначенной директором Немецкой оперы Кирстен Хармс (Kirsten Harms), еще не освоившейся в новой должности, расплывчато сформулированное предупреждение о потенциальной угрозе теракта, после чего попросту 'умыли руки'. Не имея возможности самостоятельно оценить степень опасности, да и обсудить проблему со знающими людьми - был август, сезон отпусков - Хармс решила отменить 'Идоменея', поскольку, как она заметила в разговоре с другом, 'моя обязанность - защищать свой дом'.
Это было неудачное решение, но учитывая, что оно принималось в полном 'вакууме', неожиданным его тоже считать нельзя. Я живу в Вашингтоне, и всегда скептически относилась к обоснованности проверок содержимого рюкзака у каждого школьника при входе в Национальный музей авиации и космонавтики, так что практическое отсутствие мер безопасности в музеях и исторических памятниках Берлина для меня - приятный контраст. Однако я бы радовалась куда больше, если бы точно знала: металлодетекторов там нет потому, что людям ничто не угрожает.
На деле же тот факт, что Германия пока избежала терактов вроде лондонских или мадридских, связан не с эффективностью спецслужб, а со счастливой случайностью. Кстати, совсем недавно - в июле - немецкая полиция обнаружила в одном из поездов заложенные бомбы - слава богу, они были сделаны неумело и не взорвались.
В Германии, несомненно, хватает радикалов, готовых и способных устроить нечто подобное: вспомним - Мохаммед Атта (Mohamed Atta), организатор терактов 11 сентября, учился в Гамбурге. Но столь же несомненно и другое: немцы предпочитают просто об этом не думать - в ходе социологических опросов в этой стране более 80% респондентов заявляют, что не ощущают какой-либо угрозы со стороны террористов лично для себя.
Не знаю, какой процент американцев ощущает такую угрозу, но власти в Вашингтоне, Нью-Йорке и столицах большинства штатов исходят из того, что она реально существует. Плохо ли, хорошо ли, но после 11 сентября мы создали Министерство внутренней безопасности (Department of Homeland Security), усилили органы безопасности новыми кадрами и понастроили по всему Вашингтону кучу уродливых заборов вокруг административных зданий. Плохо ли, хорошо ли, но мы реорганизовали наши разведслужбы и пересмотрели нашу внешнюю политику.
Этим я не хочу сказать, что в Америке дискуссии о безопасности страны (не говоря уже о внешней политике) всегда безупречны и даже разумны: как показала новоорлеанская катастрофа, при этом игнорируются другие угрозы. Но по крайней мере в США такие дискуссии ведутся, политические решения вырабатываются, а некоторые институты - школы, газеты, местные органы власти, музеи - задумываются над тем, какими последствиями может обернуться нападение террористов.
В Германии, да и по всей Европе, напротив, часто приходится слышать, что 'война против терроризма' - это лживая сказочка, состряпанная администрацией Буша и американскими СМИ, фальшивый предлог для вторжения в Ирак, нелепый до идиотизма трюк, призванный дурачить избирателей и жалкая попытка оправдать покушения на свободу творчества.
Похоже, ни события 11 сентября, ни другие теракты не убедили европейцев, что в мире произошли важные изменения. Ох, если бы это на самом деле было так!
_________________________________________________________
Энн Аппельбаум: Хватит извинений! ("The Washington Post", США)
