Европа рискует в очередной раз опоздать на поезд в Москву, демонстрируя свою совершенно неуместную осторожность после убийства журналистки Анны Политковской. Ограничиться выражениями 'сожаления' в связи с этой жестокой политической казнью - или даже выражать надежду, что российское правительство проведет следствие, как поступила вчера председательствующая в Евросоюзе Финляндия, - неминуемо покажется неадекватной реакцией в столь серьезной ситуации, если за словами не последуют действия, которые станут выражением строго последовательной позиции.
Опасность вновь состоит в том, что Европейский Союз могут заподозрить в бессилии, в неспособности проводить последовательную (а не только риторическую) политику защиты прав человека, которая оказалась бы способна справиться с ситуацией даже там, где (как в России) в игре задействованы европейские экономические интересы. Потому что нельзя не отметить две меры и два стандарта, которые Европа применяет в случае Турции и в случае России. С одной стороны, возрастает настороженность в связи с политикой, проводимой Анкарой по отношению к курдскому меньшинству, усиливаются сомнения в устойчивости существующей там системы прав и свобод, как раз в то время, когда налицо острейшая необходимость склонять к европейскому будущему единственную имеющуюся в исламском мире демократию. С другой стороны, мы демонстрируем собственную уступчивость по отношению к такому режиму, как путинский, не испытывающему колебаний, когда надо при помощи силы нейтрализовать несогласных политиков или журналистов, - ведь от него в большой степени зависят наши энергопоставки.
C другой стороны, европейские отношения с Москвой уже давно находятся в плену непоследовательности огромных масштабов. По поводу Италии уместно вспомнить малоприличный энтузиазм, с каким Сильвио Берлускони в ноябре 2003 года объявил 'справедливой и пропорциональной' политику, проводимую другом Путиным в Чечне. Но в эти часы потрясает молчание итальянского правительства и, в более широком смысле, нашего политического мира, относительно происшествия, которое привлекло к себе внимание общественности всего мира и относительно которого следовало бы продемонстрировать отсутствие преемственности в нашей внешней политике.
В более широкой перспективе, весь Евросоюз как минимум с конца 90-х годов не находит в себе способности занять по отношению к Москве последовательную и убедительную позицию, которая не закрывала бы все пути, ввиду усиливающейся континентальной интеграции российской державы, но которая оказалась бы в состоянии принудить Москву к принятию норм, приличествующих любому правовому государству.
Истина заключается в том, что путинская Россия предстает невероятно далекой от этих норм, хоть она и позволяла некоторое время питать надежды на то, что традиционный для Москвы национализм будет обращен в сторону диалога и свобод. Повседневное использование запугивания как инструмента политических и экономических отношений обличают неспособность этой новой системы достичь - спустя пятнадцать лет после исчезновения советской вселенной - соблюдения прав человека в сколько-нибудь приемлемой степени. То же самое доказывает устойчивость авторитарных форм политического руководства, в котором доминируют популизм и неспособность воспринять критику власти как нормальную часть существования государства.
С завтрашнего дня Путин будет находиться с визитом в Германии. Остается надеяться, что Ангела Меркель сможет найти те слова, которых не хватало до сих пор прочим лидерам. С другой стороны, обстоятельства биографии нынешнего канцлера, женщины, выросшей под пятой настоящего социализма, уже сподвигли ее продемонстрировать Москве неукоснительное и совершенно не риторическое внимание к правам человека. Именно это требуется как России, так и Европе.
