На днях в Москве Региональная общественная организация клуб 'Реалисты', Международное управление партии 'Родина' и экспертный клуб 'Аквилон' провели 'круглый стол' на тему: 'Новая внешняя политика России - от слов к делу'. В ходе обсуждения была детально проанализирована роль внешней политики на современном этапе развития российского государства; предприняты попытки прогноза развития обстановки в мире, сформулированы предложения относительно приоритетных шагов, которые в этой связи потребуются от России.
Дискуссия как инструмент
Организаторы и участники 'круглого стола' исходили из того, что идея 'подготовить обзор внешней политики России', ставшая одним из итогов июньского совещания российских послов с участием Владимира Путина, не должна и не может быть реализована силами только Министерства иностранных дел, и российское экспертное сообщество призвано внести свой весомый вклад в эту работу.
В мероприятии приняли участие видные российские политологи, эксперты в области международных отношений, страноведы из академических научных учреждений, в том числе профильных институтов Российской Академии наук, военные эксперты. С докладами, в частности, выступили вице-президент экспертного клуба 'Аквилон', доктор политических наук, профессор Сергей Кортунов; директор Института стратегических оценок, кандидат исторических наук, профессор Сергей Ознобищев; профессор МГИМО и член Президиума Совета по внешней и оборонной политике Алексей Пушков; президент Фонда 'Общественное мнение', кандидат технических наук Александр Ослон; президент Фонда 'Институт экономики и финансов', доктор экономических наук Леонид Григорьев; руководитель авторского коллектива 'Русской доктрины', кандидат философских наук Виталий Аверьянов; генерал-майор, вице-президент Коллегии военных экспертов Александр Владимиров, главный научный сотрудник Института Европы РАН, профессор Игорь Максимычев; заведующий отделом Института США и Канады, академик Академии гуманитарных наук, доктор исторических наук, профессор Анатолий Уткин; профессор Института мировой экономики и международных отношений РАН Григорий Мирский, секретарь Союза военных китаеведов Павел Гваськов, руководитель исследовательских программ Фонда содействия 'Еврорегион Ливония' Владимир Симиндей, а также другие авторитетные участники, в том числе из Санкт-Петербурга.
По итогам 'круглого стола' планируется издать брошюру, в которую войдут тексты основных выступлений, а также стенограмма дискуссии. Наиболее интересные и дискуссионные из них 'РВ' предлагает своим читателям.
Михаил ДЕМУРИН, руководитель Международного управления партии 'Родина':
Непосредственным импульсом для организации нашего 'круглого стола' послужило выступление Президента Путина на июльском совещании в МИД. Сказанное Президентом создало впечатление, что он начинает более предметно осмысливать не только необходимость, но и, собственно, пути выхода России на достойные позиции в мире, позиционировать страну действительно как великую державу, равноправного и требующего к себе уважения партнера. Вместе с тем не по всем из затронутых вопросов у руководства страны имеется ясность - в способе действий и даже в ракурсе подхода.
Хороших текстов на тему внешней политики России власть в последние годы 'производила' немало. А вот в практических делах этого напора не чувствуется. Его не было в ответ на приближение военной инфраструктуры НАТО вплотную к нашим границам, в ответ на ущемление интересов России при расширении ЕС, в ответ на подрыв позиций нашей страны в Закавказье, на Украине, в Молдавии. Его, к сожалению, нет и в защите интересов российских граждан и соотечественников за рубежом. Налицо, зачастую, либо неопределенность и непоследовательность, либо отдание предпочтения деловым или конъюнктурным политическим интересам. Кроме того, нет ответа на вопрос: что мешало встать на эти позиции раньше? Не было достаточного экономического и оборонного ресурса? Или все-таки отсутствовала политическая воля? Между тем в обществе запрос на более активную и самостоятельную роль России в мировых делах существует давно.
Задачи, которые Россия должна решать на международной арене, - это не просто существенный, но сущностный фактор в ее развитии как великой нации. Поэтому тезис о том, что исторический выбор России, как это зафиксировано в действующей Концепции внешней политики, сводится к созданию правового государства, демократического общества и рыночной экономики, а внешняя политика подчиняется сугубо этим целям, надо, наконец, сдать в утиль. Такие задачи может ставить перед собой любое государство. Но для России в условиях начавшихся тектонических сдвигов в глобальном развитии этого мало.
Приоритет для нас, конечно, наше ближайшее окружение - пространство бывшего СССР. Другого пути, чем усиливать здесь свое присутствие и влияние, у России нет. Особый интерес представляет заявленное намерение по-новому взглянуть на проблему многих миллионов соотечественников в ближнем зарубежье и, наконец, принять реальные меры по облегчению их переселения в Россию.
В ближайшие годы внешние условия развития России будут только осложняться. Транснациональный исламистский экстремизм и терроризм продолжат испытывать нас на прочность. В лучшем варианте без изменений останется линия США и их союзников на закрепление за нашей страной роли сырьевого придатка с ограниченным или формальным суверенитетом. Очень серьезные, сложные задачи уже ставит фактор усиливающихся Китая, Индии, Азиатско-Тихоокеанского региона. В ближайшем будущем Россия и мир столкнутся с угрозами истощения природных ресурсов, резкого изменения климата, увеличения демографического дисбаланса, пандемий и т.д. Все это чревато конфликтами, в том числе военными, и попытками нового передела мира. Россия должна встретить эти и другие угрозы самоопределившейся, внутренне окрепшей, обладающей действенным дипломатическим и оборонным инструментарием.
Собравшиеся в этом зале придерживаются различных политических убеждений. Среди нас есть социалисты, социал-демократы, консерваторы, либералы, сторонники других политических течений. Есть, пользуясь терминологией XIX века, убежденные западники и славянофилы. Но большинство из нас сходится в том, что современная внешняя политика страны неудовлетворительна, что она должна быть менее подверженной воздействию конъюнктурных корпоративных интересов, более системной и цельной, более, наконец, национально-ориентированной. Будем надеяться, что нашей совместной работой - и в рамках 'круглого стола', и в повседневной деятельности - мы сможем внести вклад в то, чтобы наша страна имела внешнюю политику, достойную великой державы.
Леонид ГРИГОРЬЕВ, президент Фонда 'Институт Экономики и Финансов':
Мои выступления в разных политических аудиториях с 1999 года имеют грустную историю. Всегда я прихожу, и на меня смотрят: вот опять экономисты будут объяснять, что нельзя сделать все и сразу, при этом какая-нибудь красивая политическая конструкция рассыпается при соприкосновении с экономическими расчетами. Я думаю, что все-таки внешняя политика России призвана обеспечивать внутреннее развитие и процветание страны и не должна приводить к перенапряжению сил и непосильным рискам на пути к 'послезавтрашему дню', тем более в стране, которая только выкарабкивается первые пять-шесть лет из национального кризиса, вызванного тремя трансформациями - изменениями конфигурации страны, политического строя и экономических основ общества. На будущий год, наверное, при удачном росте мы выйдем на 100% ВВП 90-го года. В 2005 году - личное потребление 140 процентов при огромном 'бразильском' неравенстве. Но по капиталовложениям - 35% максимум. Поэтому у нас норма накопления 18 - 20 %, а страны, делавшие экономический порыв, имели 28 - 30 (у китайцев сейчас 37%). Не забудем, что у нас всего 6 - 7 тыс. долларов текущего ВВП (в ЕС - около 20 тыс.) по текущим ценам на душу населения, в основном, за счет нефти и старых советских фондов, поэтому нам следует быть очень осторожными на внешнеполитической арене. Да, мы сейчас имеем и более адекватно используем свои природные ресурсы, но при нынешних ценах на нефть и газ мы вызываем у всех раздражение, хотя с нами приходится считаться. Но если нас загрузить большим количеством периферийных конфликтов - где-то политического, где-то идеологического, военного или экономического характера, то мы постепенно изнеможем.
Наши национальные задачи лежат в области внутренней модернизации. Мы должны подтянуть, обновить производственную базу, вывести на новый уровень образование и здравоохранение, решить некоторые демографические проблемы, хотя пока не очень это получается, потому что мы с помощью денег, выданных населению, ускорим рождаемость лишь в ближайшие годы - просто та же женщина родит одного ребенка, но на два-три года раньше. То есть задача с демографическим решением лежит не в ближайшие три года с этими деньгами, а в 20-летнем периоде в гораздо более сложной комбинации, которую, наверное, можно посчитать, но это очень сложно и очень дорого. Если мы решим эту внутреннюю задачу и начнем производить что-нибудь технически сложное, помимо военной продукции, если между нефтью и истребителями появится что-нибудь, что мы сможем продавать соседям, появится опять хоть какая-то роль России по отношению к постсоветскому пространству. Поэтому участие в обеспечении условий для внутренней модернизации в гражданской экономике и науке - вот главная задача, на мой взгляд, российской внешней политики в обозримом будущем.
При этом следует подчеркнуть, что интересы различных уголков нашей страны неоднородны и не в последнюю очередь зависят от уровня их развития. По существу, в нашей стране заключено все ООНовское разнообразие по ресурсам, институтам и типу клановой организации, за исключением самых развитых стран (богаче Испании) и самых бедных африканских и азиатских государств. И у нас пять совершенно разных экономических режимов границ, которые мы пытаемся покрыть единым законом (границы с ЕС, Белоруссией, Украиной и Средней Азией, Закавказьем, Китаем). В одном случае люди идут туда, в другом случае - сюда. В одном случае товары идут туда, деньги - сюда. Из этого тоже надо исходить в законодательной практике и во внешней политике.
Виталий АВЕРЬЯНОВ, руководитель авторского коллектива проекта 'Русская доктрина':
Я бы хотел поднять вопрос о прогнозировании как основании для построения внешней политики. В 90-е годы прогноз, определявший политическую линию России, был в принципе неверный. Он состоял в предрешенности доминирования Соединенных Штатов, обосновывал необходимость встраивания России в новую мировую систему с доминирующим монологическим игроком.
Наша группа выдвинула ряд идей, связанных с принятием за основу принципиально иного прогноза: появлением на мировой арене новой сверхдержавы - Китая. Фактически речь идет о том, что в Евразии произойдет резкая смена конфигурации зон влияния. Россия, если она хочет исходить из верного прогноза, должна учитывать эту смену конфигурации.
В политике Китая присутствует собственная очень последовательная и продуманная линия. Но это не значит, что эта линия строится без учета других игроков. Напротив, если Россия в этом случае определится и заявит свою стратегию столь же однозначно, несомненно, Китай будет ее учитывать. Это будет связано не только с проблемами демаркации границ, внешней торговли, военного сотрудничества, но и с более масштабными и судьбоносными проблемами, такими как, например, известная угроза китайского 'просачивания' в Сибирь и на Дальний Восток.
В 'Русской доктрине' мы предложили концепцию 'геополитики больших скреп'. Будучи направленой на наиболее крупных партнеров России в Евразии, эта концепция предусматривает достаточно эффективное решение проблемы интересов России в странах СНГ. При выстраивании такой 'геополитики больших скреп', то есть стратегических партнерских союзов с Китаем, Японией, Индией, исламским миром, многие болевые точки, узлы напряженности, существующие в странах СНГ, будут 'рассасываться' сами собой.
Если вспомнить историю России, то мы постоянно взаимодействовали с другими большими культурными мирами, как бы 'прислонялись' к более зрелым культурам. Это было в эпоху Киевской Руси, когда огромное влияние на Россию оказала Византия. Это было позже, когда Россия усвоила многие механизмы и функции политической практики Золотой Орды. Позднее она была вынуждена прибегнуть к выравниванию своей инфраструктуры по западным образцам и пошла на определенное заимствование технологического кода протестантской Европы, - то, что называлось европеизацией. Наконец, опять же в процессе постепенного втягивания России в новую неравную игру уже в постпротестанской Европе она вновь была вынуждена дать ассиметричный ответ. И вместо углубленной модернизации по-европейски устроила европейскую же, но революционную альтернативу. Все это звенья единой цепи. Речь следует вести о постоянной нужде России-цивилизации в выработке естественных механизмов выживания. Такая нужда наблюдается и сегодня.
Какой Россия видится внешнему миру, чем она ему интересна? На сегодняшний день ответ на этот вопрос, как правило, очень примитивен. Россия интересна прежде всего своей территорией, своим пространством. Действительно, право на удержание такого пространства в глазах не только Америки, но и в глазах Евразии нужно заслуживать, его нужно постоянно подтверждать. Просто так его за нами не признают.
В этой связи представляется, что Россия пока имеет шанс предложить своим партнерам определенные решения, определенную роль, которая сделала бы ее уникальным и незаменимым элементом мировой системы. В отношении восточных и южных соседей это передовые технологии, связанные с оборонкой, с безопасностью в непосредственном смысле, а также в более широком смысле - то есть национальной безопасностью государств-партнеров и даже континентальной безопасностью в целом. Сохраняются и передовые возможности России по интеллектуальному обеспечению глобальной системы безопасности, в том числе и гуманитарному обеспечению большой коалиции держав на Востоке. Существует необъятный нереализованный потенциал культурного взаимодействия со многими странами Евразии.
Говоря о культурной, интеллектуальной составляющей взаимодействия, нужно учитывать также, что традиционно на Востоке по отношению к России присутствует значительный невостребованный потенциал комплиментарности. Он совершенно не задействован ни в нашем информационном, ни в нашем культурном поле. В настоящий исторический момент наше экспертное сообщество на эту тему практически не работает. И в этом смысле наблюдается явный регресс по отношению к восточной политике Российской империи и СССР.
Александр ВЛАДИМИРОВ, генерал-майор, вице-президент Коллегии военных экспертов:
В России сегодня нет Национальной стратегии. Поэтому у нас каждое министерство имеет и проводит свою собственную внешнюю и внутреннюю политику. Отсюда - наша непредсказуемость и неблагоприятный экономический климат. Наша внешняя политика сегодня базируется исключительно на впечатлениях нашей государственной власти об 'исторической преемственности' политики России; на инстинктивных реакциях на существо современных проблем развития страны и изменения стратегической обстановки в мире и на 'политическом инстинкте вождей', что, согласитесь, для великой державы недостаточно. Даже постоянно артикулируемые нашим экспертным сообществом 'национальные интересы' сегодня выглядят плохо понятыми высшей государственной властью, совершенно не сформулированными, не включенными ни в какую систему национального стратегического планирования и целеполагания. Притом, что заявляемые властью 'наши несомненные успехи' носят для российского общества 'неявный' характер и 'правильно' оцениваются только 'ближним кругом'.
В то же время анализ военно-стратегического аспекта внешней политики России показал насущную необходимость разработки ее новых теоретических основ, так как сегодня их практически не существует даже в военно-стратегической сфере. Именно в этой сфере сегодня уже все абсолютно другое, начиная от понятийного аппарата, кончая существом подходов к самим этим понятиям и стратегическим сущностям, так как стремительно изменяется мир. Самым печальным является сам факт того, что о существе этих новых основ национальной стратегии наши высшие государственные и даже военные руководители, впрочем, как и весь политический класс России, просто не имеют понятия.
Необходимо определить такие базовые стратегически вещи, как существо 'стратегической матрицы нации', 'линию максимальной экспансии' наших интересов в ареалы наших оппонентов и, в свою очередь, допустимую линию их проникновения в наши территории и сферы национального бытия, верную стратегическую линию поведения нации, параметры и критерии мирного и военного времени.
Основные вызовы национальной безопасности России внешнего характера связаны с двумя глобальными тенденциями: всеобщей глобализацией всех сфер планетарного бытия и с 'диффузией этносов и рас'. Первая из этих глобальных тенденций смертельно опасна возможностью окончательной утраты Россией собственной идентичности и национального суверенитета, вторая - возможностью окончательной утраты российским суперэтносом своего исторического месторазвития. Эти общие тенденции развития планетарного бытия будут создавать в целом неблагополучный фон исторического бытия России. Будущее России как влиятельного мирового центра силы напрямую зависит от нашей способности адаптироваться к новым условиям, нейтрализовать негативные и заставить позитивные тенденции мирового развития в большей степени работать на нас.
В этом плане мы считаем важным определить существо стратегических отношений России и ее главных геополитических партнеров-соперников. Анализ этих отношений позволяет констатировать следующее. Отношения России с США - односторонние, то есть они делают, а мы реагируем. Отношения с Западной Европой - односторонние, они нас учат, судят и 'расширяются', а мы уже даже не огрызаемся, и все пытаемся быть, в ущерб себе, политкорректными. Отношения с Китаем тоже односторонние - мы им 'вливаем' наши технологии и оружие, а они нам говорят 'спасибо' и : заполняют наши дальневосточные просторы своим населением. Отношения с мусульманским миром односторонние - мы 'обороняемся, страдаем и терпим', а они наполняют наш европейскую часть и наши города, перерождают наш российский правоверный ислам, выдавливают наш российский суперэтнос из его экологической ниши и его места развития, а также запугивают наше население и власти террором.
Мы убеждены, что такое радикальное изменение внешней геостратегической ситуации требует формирования новых целей и задач России во внешней сфере, а также принципиально нового решения вопросов силового обеспечения ее внешнего суверенитета, геополитических и геоэкономических устремлений. А это есть абсолютно доктринальные вопросы, которые и должны быть отражены в новой Военной доктрине России.
Для гарантированного решения задач национального выживания Россия располагает ресурсом исторического времени порядка 15 - 30 лет на все мероприятия государственной военной реформы и все другие национальные проекты. Без принятия экстренных мер по перемене парадигмы национального развития и модели управления страной шансы России остаться в числе основных геополитических игроков - практически отсутствуют.
Сергей КОРТУНОВ - вице-президент экспертного клуба 'Аквилон':
Ситуацию в области внешней политики не стоит драматизировать. Наше положение в мире, может быть, далеко от идеального, но тем не менее оно достаточно прочное и устойчивое. Вместе с тем мы здесь не для того собрались, чтобы петь осанну Президенту Путину и Министерству иностранных дел. Задача экспертного сообщества - обострять проблемы, обращать внимание исполнительной власти на те промахи и просчеты, которые она допускает.
Я буду говорить о механизме принятия внешнеполитических решений. В этой сфере ситуация в России очень далека от идеальной. Не подлежит сомнению, что эффективный механизм принятия и реализации внешнеполитических решений - это одна из ключевых основ эффективной внешней политики. Субъективные решения, основанные на конъюнктурных соображениях, здесь абсолютно не допустимы.
Чем характеризуются подобные механизмы в таких странах, как Соединенные Штаты Америки, Франция, Германия, Великобритания и так далее? Я бы назвал пять признаков. Первый - это коллегиальный характер выработки и принятия внешнеполитических решений, вовлеченность в этот процесс всех субъектов международной деятельности. Второй признак - это опора при принятии и выработке внешнеполитических решений на глубокую аналитику, на экспертизу, которая обеспечивается не только правительственными исследовательскими центрами, но и неправительственными организациями, независимым экспертным сообществом. Третий - такой механизм, как правило, имеет в своей основе стратегическое планирование, основан на краткосрочном, среднесрочном и долгосрочном прогнозировании. Четвертый признак - это прозрачность механизма принятия внешнеполитических решений. В свою очередь, эта прозрачность связана с работой со средствами массовой информации. Такого рода прозрачность способствует достижению общенационального консенсуса по внешнеполитическим вопросам. И, наконец, пятый момент- строгая дисциплина в выполнении внешнеполитических решений. Допустимыми считаются лишь споры внутри страны по поводу тех или иных внешнеполитических ориентаций, того или иного внешнеполитического курса. Совершенно недопустимым считаются в успешных странах разногласия и публичное обсуждение этих разногласий за рубежом представителями различных исполнительных и законодательных органов власти. Если мы сравним описанный механизм с тем, что мы имеем сегодня в России, то легко увидеть, что ничего или почти ничего из этих компонентов у нас нет и в помине.
Формально за координацию внешнеполитической деятельности у нас отвечает МИД, но в последние годы было немало признаков того, что МИД просто выбрасывался из процесса внешнеполитической деятельности. И в первую очередь, это касалось наших взаимоотношений со странами постсоветского пространства. Во всяком случае, если говорить об Украине, Молдавии, Грузии, даже о российско-белорусском союзе, складывается устойчивое впечатление, что МИД не является в данном случае субъектом внешнеполитической деятельности.
Как работает у нас Совет безопасности, мы все знаем. По Закону 'О безопасности' 1992 года должны существовать соответствующие межведомственные комиссии. В нашем случае это внешнеполитическая комиссия, которая должна вырабатывать стратегические внешнеполитические решения. Этой работы в последнее время я, честно говоря, не видел. Достаточно упомянуть, что попытка СБ разработать новую стратегию национальной безопасности, а она, собственно говоря, и должна стать основой для новой внешнеполитической доктрины, по существу окончилась пшиком. Что касается еще одного субъекта внешнеполитической деятельности - Администрации Президента, ясно, что Администрация обслуживает в первую очередь мероприятия Президента и является, по крайней мере, в соответствии с нашим законодательством техническим органом, то есть органом, который обсуживает именно мероприятия Президента.
Следующий момент. Экспертное сообщество у нас практически оказалось также выброшенным из этого процесса. Положение дел здесь ухудшилось даже по сравнению с 90-ми годами. Тогда, по крайней мере, создавались некие советы по внешней политике, президентские советы. Сейчас этого нет. Стратегического планирования нет. Положение дел по сравнению с 90-ми годами ухудшилось и в том смысле, что уровень прозрачности принятия решений резко понизился. Регулярной работы со СМИ мы тоже, в общем-то, не видим. Дисциплина выполнения внешнеполитических решений тоже хромает, хотя здесь, наверное, положение дел несколько улучшилось по сравнению с 90-ми годами.
Какой выход из этого положения? Назрела пора принять специальный Закон о механизме выработки принятия и реализации внешнеполитических решений, который и должен обеспечить четкую координацию деятельности различных внешнеполитических ведомств под руководством Президента. Естественно, при координирующей роли МИДа. Самостоятельно МИД обеспечить такую координацию не может. Это совершенно очевидно. Самое простое здесь - это укрепить Совет Безопасности, создать реально действующую внешнеполитическую комиссию, которая вырабатывала бы стратегические решения и, кстати говоря, подготовила бы новую внешнеполитическую доктрину, которая действительно нам необходима. Но для этого нужно, чтобы Секретарем Совета Безопасности была действительно авторитетная фигура. Если это не получится, нужно создавать новый орган. Например, Коллегию внешней политики Президента. Во всяком случае, вопрос о механизме выработки, принятия и реализации внешнеполитических решений должен быть частью общенациональной дискуссии о новой внешнеполитической доктрине и о внешней политике.
Материалы подготовил Владимир Симиндей.
