Сегодня Европа настолько нервно реагирует на любое событие, способное хоть как то повлиять на ее снабжение энергоносителями, что даже недавнее весьма скромное по масштабам соглашение между двумя компаниями, относящимися к числу ее основных поставщиков - российским 'Газпромом' и алжирской Sonatrach - вызвало в некоторых кругах легкую панику. Заключенное в августе соглашение касается в основном технического сотрудничества в производстве сжиженного газа, а также возможного обмена активами и совместных проектов. Тем не менее, власти Италии, получающей треть потребляемого газа из России, а еще треть - от Sonatrach, настолько встревожились, что потребовали от Еврокомиссии добиться от Москвы и Алжира подтверждения, что их компании не намерены сговариваться о торговой политике по отношению к странам ЕС.
Возникновение 'газовой ОПЕК' - картеля газодобывающих стран, подобного тому, что существует в нефтяной отрасли - сегодня по-прежнему выглядит маловероятным. Во-первых, на газовом рынке, где поставки осуществляются по трубопроводам, отношения между экспортером и потребителем носят куда более тесный характер, чем на нефтяном. Поэтому газодобывающие компании вряд ли поведут себя так, как регулярно поступают их коллеги в нефтяной отрасли, сокращая предложение, чтобы вздуть цены. Во-вторых, у Европы скоро появятся новые источники снабжения - за счет поставок сжиженного газа из таких стран, как Катар, Египет и Нигерия, а для картелей нет ничего губительнее появления на рынке новых игроков.
Однако угроза возникновения некоего подобия 'газовой ОПЕК' за пределами ЕС служит удобным предлогом для европейских энергетических компаний, стремящихся к консолидации - вроде французских Gaz de France и Suez. Франция выступила с идеей этого слияния в этом году: в основном оно призвано было предотвратить попытку приобретения Suez крупной итальянской электроэнергетической компанией Enel. И похоже, этой цели Парижу добиться удалось, хотя сама сделка вызывает весьма неоднозначную реакцию у французских левых - не потому, что она приведет к созданию гигантского 'флагмана отечественной индустрии', а поскольку слияние частной Suez с государственной Gaz de France автоматически предусматривает приватизацию последней. Однако в качестве дополнительного аргумента в пользу слияния обе компании указывают на соглашение между 'Газпромом' и Sonatrach как одно из обстоятельств, требующих объединения потребителей газа.
'Чем вы больше по размеру, тем сильнее ваши позиции на переговорах', - заявляет глава Suez. Конечно, если следовать подобной логике, дело закончится тем, что все покупатели газа в странах ЕС (а он импортирует половину потребляемого 'голубого топлива') образуют собственный картель, что было бы вопиющим нарушением еэсовского антитрестовского законодательства.
Однако Германия, благодаря размеру своего рынка сбыта и гегемонии на нем двух крупных энергетических компаний - Eon и RWE - установила с 'Газпромом' своеобразные 'особые отношения'. Eon - за счет приобретения Ruhrgas - даже получила долю в 'Газпроме'. В августе две компании расширили сотрудничество: Eon заключила с 'Газпромом' контракт о поставках газа вплоть до 2035 г.: он будет поступать в Германию напрямую, через Североевропейский газопровод, который прокладывается по дну Балтийского моря. Этот маршрут минует традиционные транзитные страны, например Польшу и Прибалтику, и те негодуют, что их оставили за бортом сделки.
В результате заявленная цель ЕС - выработка единой энергетической политики по отношению к Москве - из-за российско-германских 'особых отношений' в энергетической сфере, по мнению многих экспертов представляется нереальной.
Впрочем, за последний год деятельность крупных энергокомпаний Германии и многих других стран Союза стала объектом расследования со стороны брюссельских антитрестовских органов из-за серии 'серьезных сбоев' в рыночном процессе, как выразилась недавно Неели Кройс (Neelie Kroes), еврокомиссар по вопросам конкуренции. Среди этих 'сбоев' фигурирует гегемония на рынке относительно небольшого числа компаний, что дает им больше возможностей повышать цены, тот факт, что распределение сырья и инфраструктуру контролируют одни и те же фирмы, что позволяет им закрывать 'новичкам' доступ на рынок, а также недостаточный уровень международной интеграции и конкуренции в отрасли.
В целом же, по словам Еврокомиссии, об отсутствии реальной интеграции в энергетическом секторе ЕС можно судить по тому, что цены на различных национальных рынках варьируются в пределах 100%, а объем трансграничной торговли энергоресурсами составляет лишь 10% от их общего потребления.
Самое простое решение проблемы чрезмерной концентрации капитала на рынке, естественно, заключается в ее недопущении - другими словами, пресечении слияний, результатом которых она становится. Брюссель имеет полномочия по осуществлению надзора, а при необходимости, и запрету таких слияний, но под его юрисдикцию попадают лишь сделки, имеющие существенный транснациональный аспект. Поэтому, если речь идет о компаниях, сосредоточивающихся на отечественном рынке, не допустить создания 'национальных чемпионов'-монополистов он не может.
Одна из тенденций, вызывающих негативное отношение Брюсселя, заключается в приобретении электроэнергетическими корпорациями той или иной страны местных газораспределительных компаний: дело в том, что газ является основным топливом для электростанций, и энергокомпания, контролирующая его распределение, может лишить топливных поставок вновь появившихся на отечественном рынке конкурентов. Еврокомиссии удалось предотвратить одно подобное слияние в Португалии - но только потому, что в планируемой сделке участвовала итальянская фирма. В другом случае - когда испанская компания Gas Natural готовилась поглотить испанскую же фирму Endesa, Брюсселю оставалось лишь бессильно наблюдать за происходящим, пока у Endesa не появился более выгодный покупатель - немецкая Eon.
С тех пор Еврокомиссия пытается сорвать попытки испанского правительства и регулирующих органов закрыть Eon доступ на испанский рынок. Если речь идет о подрывающих конкуренцию слияниях в энергетическом секторе, профилактика, может быть, и более эффективный метод, чем лечение - но применять его ничуть не легче.
