Внимание всего мира приковано сегодня к иракской катастрофе, ядерным разборкам с Северной Кореей и неминуемому электоральному провалу, который поджидает Джорджа У. Буша 7 ноября. И это вполне естественно. Однако минувшая неделя в Европе также выдалась весьма любопытной.
Пятидесятую годовщину жестокого подавления собственной демократии гусеницами советских танков Венгрия дружно встретила бунтами против правительства, которое сама себе и избрала. Кредитный рейтинг правительства Италии упал до уровня Ботсваны, а премьер-министр Романо Проди, всего шесть месяцев назад отобравший власть у своего всеми ненавидимого и осмеянного предшественника Сильвио Берлускони, оказался на грани вотума недоверия. Министр внутренних дел Великобритании в качестве приветствия Болгарии и Румынии по случаю их будущего вступления в Европейский Союз ограничил право на труд для граждан этих стран.
Вторжение в Ирак - это, конечно, катастрофа. И все же есть вероятность, что Ирак не станет для историков будущего главным политическим провалом прошедшего десятилетия. Эту сомнительную честь вполне может отобрать у него событие, которые большинство населения до сих пор считает потрясающим успехом - создание евро.
То, что мы наблюдаем сегодня не только в Италии и Венгрии, но и в других странах Восточной и Южной Европы, экономика которых сравнительно слаба, есть не что иное, как начало конца европейского проекта. А если высшей точкой европейской интеграции останется такой проект, как евро, то история наверняка покажет, что это событие повлекло за собой гораздо более серьезные последствия, нежели любые пертурбации на Ближнем Востоке.
Однако, спросят меня, что общего у евро с венгерскими и итальянскими политическими дрязгами? И как я смею сравнивать финансовые проблемы технократического характера, связанные с евро, с такой морально-гуманитарной катастрофой, в которую вылился Ирак? Ответ на оба эти вопроса один, и очень простой: демократическое самоуправление, а точнее то, как раз его люди и не хотят.
Корни событий, которые мы сегодня наблюдаем в Восточной и Южной Европе, следует искать в том времени, когда произошла трансформация Европейского Союза из объединения демократических государств в своеобразную наднациональную финансовую империю, в рамках которой наиболее важные решения, влияющее на жизнь граждан ЕС, стали неподконтрольны демократическому процессу.
Итальянское правительство балансирует на грани развала, потому что синьор Проди требует повысить налоги и сократить бюджет, то есть выполнить требования комиссара ЕС по экономике Хоакина Альмунии (Joaquín Almunia), обусловленные, в свою очередь, условиями Маастрихтского соглашения. Что касается Венгрии, то там волнения начались еще месяц назад из-за того, что премьер-министр страны показал все свое презрение к демократии, публично признав, что он 'лгал - лгал утром, днем и ночью' о повышении налогов и сокращении бюджета, провести которые он обещал тому же Альмунии перед последними выборами. Как выяснилось после выборов, обещания, данные Брюсселю, показались венгерской власти дороже обещаний, данных собственному народу - в результате Венгрия урезала бюджет на семь процентов, а это для нее то же самое, что для Великобритании - полностью прекратить финансирование Национальной системы здравоохранения. Причем Венгрия, заметьте, вынуждена была сделать это согласно условиям того же Маастрихтского соглашения, а ведь ее еще даже не приняли в еврозону.
Теперь что у Венгрии, что у какой-либо другой страны из 'новых европейских' шансов войти в еврозону в обозримом будущем практически не осталось. Это, впрочем, стало ясно еще летом, когда в приеме отказали Литве и Эстонии, придравшись к какой-то пустейшей формальности. В Великобритании на это решение Европейского Союза мало кто обратил внимание, а вот в Восточной Европе оно вызвало настоящую бурю дискуссий. Фактически оно означало, что странам, принятым в ЕС, предлагается и далее проводить экономическую политику по указке Брюсселя и Франкфурта, но при это не претендовать ни на какие блага, которые им могло бы дать использование единой валюты.
Подобная асимметрия власти порождает на Востоке растущее разочарование - не только Европейским Союзом, но и самой концепцией парламентской демократии. Экономический эффект от того, что Центральную Европу заставили следовать жесткой антиинфляционной политике, придуманной для стран еврозоны с их зрелым демократическим режимом, выразился главным образом в отстающих темпах роста внутреннего спроса и увеличении уровня безработицы во вновь принятых странах. Именно эта безработица стала главной движущей силой мощного потока рабочей силы, хлынувшей из Центральной Европы. А этот поток, в свою очередь, спровоцировал правительство Великобритании на высказывания, направленные против болгарских и румынских иммигрантов - высказывания враждебные и в конечном счете самоубийственные.
Фактически Маастрихт превратил восточноевропейцев в людей второго сорта, и запоздалое осознание этого факта уже начинает приносить свои горькие - что неудивительно - политические плоды на всей восточной периферии Европы. Однако прежде чем негодовать по поводу несправедливостей в отношении Восточной Европы, давайте подумаем о жителях Европы старой, тех людях, кто, по идее, относится к 'привилегированному' классу полноправных членов еврозоны.
Возможно, нынешний бюджетный кризис в Италии удастся преодолеть; возможно, нынешний премьер продержится у власти еще несколько месяцев. Но как только огромные налоги имени синьора Проди начнут бить итальянцев по карману, экономика страны почти наверняка снова скатится в рецессию. Кроме того, с ростом безработицы, который начнется в первые же месяцы будущего года, у Италии практически не останется шансов решить хотя бы одну из стоящих перед ней реальных экономических задач. Италии сегодня нужны конкуренция, приватизация ужасающе неэффективной государственной инфраструктуры, либерализация финансовой системы и реформа трудового законодательства. Даже когда экономика быстро растет, такие реформы проводить трудно. Когда же она стоит на месте или сокращается - вообще невозможно.
Но это еще не все. Одновременно с тем, как Италия затягивает пояса, в Германии проводится самое резкое повышение налогов за всю ее новейшую историю - и тоже если не в результате прямого нажима ЕС, то в соответствии с приснопамятными условиями Маастрихтского соглашения. Одновременные бюджетные провалы в Италии, Германии и Восточной Европе практически наверняка превратят будущий год в 'потерянный' для еврозоны, и она по экономическим показателям далеко отстанет от Америки, Великобритании и Японии.
Но еще страшнее долгосрочная перспектива, чреватая и более серьезными последствиями. Не исключено, что в какой-то момент люди в Европе поймут, что в политической системе, которая навечно загоняет их в мировую 'группу отстающих' и которую, голосуй не голосуй, не изменить никакими демократическими процессами - что-то не так. . .
