'Конечно, я знал о многих страшных преступлениях сталинской эпохи; знал еще тогда, когда они только совершались. Любой, кто говорит, что ничего не знал - лжет'. Маркус Вольф (Markus Wolf), 'Воспоминания главного шпиона' ("Memoirs of a Spymaster"), 1998 г.
__________________
Маркус Вольф очень старался добиться признания как нормальный государственный деятель, но на прошлой неделе он тихо умер во сне в возрасте 83 лет, так и не признанный таковым. Три десятилетия вокруг этого человека, возглавлявшего службу внешней разведки Восточной Германии, культивировалась аура глубокой тайны. Он даже гордился тем, что на Западе его называли 'человеком без лица', потому что долгое время у западных спецслужб не было ни одной его фотографии, и тем, что именно с него Джон Ле Карре (John le Carre) писал образ своего главного злодея Карлы (хотя сам Ле Карре это неоднократно отрицал).
После окончания 'холодной войны' Вольф не раз писал о том, каких высот шпионского мастерства достиг в свое время. В своих воспоминаниях он хвалился ловкостью, с которой проводились 'самые головоломные операции и самые дерзкие обманы' и издевался над тем, как небрежно работали западные разведки. Он писал, что расшифровать его ловких агентов было практически невозможно, в то время как сотрудника ЦРУ в Бонне было узнать 'до смешного легко', потому что 'у них не было даже поверхностных знаний о Востоке'. В какой-то момент Вольф, по его собственным словам, даже забеспокоился: американские агенты, которых к ним засылали, стали настолько плохи, что он подумал, 'не перестал ли Вашингтон воспринимать Восточную Германию всерьез'.
В каком-то узком смысле он, возможно, был прав: с чисто технической точки зрения шпионы из Восточной Германии работали лучше своих западных коллег. Что и неудивительно - шпионить на закрытое общество, где нет ни правдивого обсуждения моральности или аморальности используемых методов, ни комиссий Конгресса, ни любопытной прессы, куда как легче.
Вольф купался в лучах своей аморальной славы, лишь пожимая плечами в ответ на вопросы о преступлениях, которые совершало его общество. Он хвастал тем, что довел до совершенства искусство психологической манипуляции людьми; он писал об 'агентах-Ромео' (так он их и называл) из восточногерманских спецслужб, легко соблазнявших одиноких секретарш из западногерманских министерств. Чтобы жертвы не срывались с крючка, он организовывал (еще одна его собственная фраза) 'Потемкинские венчанья' с фальшивыми священниками. Впрочем, как только кто-то начинал что-то подозревать, 'мужья' незамедлительно пропадали за восточной границей.
Вольф без стеснения играл на чувствах женщин, которых нацистский режим заставлял отдавать на усыновление другими родителями детей, у которых были светлые волосы и голубые глаза - и многие из которых были продуктами деятельности специальных 'племенных' клиник. Многие годы спустя фальшивые 'сыновья' вступали в контакт со своими давно потерянными матерями, а затем эти женщины также превращались в агентов Восточной Германии.
Подобная тактика, в сочетании с весьма либеральными установками на использование подслушивающих устройств, действительно позволяла разведке Восточной Германии проникать в самые верхние эшелоны западногерманского общества. Один из агентов Вольфа настолько успешно рос в политической иерархии ФРГ, что в какой-то момент стал одним из главных советников всеми уважаемого канцлера Вилли Брандта (Willy Brandt). Восточногерманская разведка также славилась искусством дискредитации западных политиков и институтов: они подслушивали конфиденциальные беседы, отмечали разницу между тем, что говорилось на публике, и тем, что говорилось для своих, и передавали информацию журналистам. А уж на тех можно было положиться: вцепятся - не отпустят.
Но как бы ни был Вольф горд за результаты своего труда, не он и не его товарищи победили в 'холодной войне'. И несмотря на всю безалаберность ЦРУ, даже войну разведок агентам коммунизма выиграть не удалось. Западные агенты все равно получали информацию самого лучшего качества, и не с помощью психологической манипуляции и не придумывая сложнейшие комбинации, а просто беседуя с перебежчиками из Советского Союза и стран Восточной Европы, которые все рассказывали добровольно. Например, полковник Рышард Куклинский (Ryszard Kuklinski), польский офицер связи в структурах Варшавского договора, передал на запад 35 тысяч страниц документов, в основном русских, потому что увидел план вторжения русских на Запад, в процессе которого Польшу предполагалось уничтожить. Офицер КГБ Олег Гордиевский, параллельно работавший на британскую разведку, стал двойным агентом, потому что его вера в советскую пропаганду была разрушена вторжением в Чехословакию в 1968 году.
И, в конце концов, столь прославляемый Вольфом 'профессионализм' его товарищей - который на самом деле гораздо правильнее было бы назвать сочетанием цинизма, авантюризма и холодного расчета, - не был, видимо, убедителен даже настолько, чтобы обеспечить верность большинства населения Восточной Германии. Как и весь остальной советский блок, Восточная Германия распалась - и не столько из-за военного давления Запада, сколько из-за того, что лояльность народа испарилась без следа. Жители Восточной Германии уезжали из страны при первой же возможности, что и неудивительно: кто, скажите, любил бы режим, который возглавляли такие люди, как Маркус Вольф?
С точки зрения сегодняшнего дня 'достижения' разведки Вольфа уже мало что значат. Важность информации, которую передали несколько перевербованных агентов, бледнеет между исходом большой схватки - культурной борьбы между Западом и Востоком. Пусть Вольф, чье детство прошло в сталинской Москве, сражался на стороне Советского Союза и его сателлитов: он прекрасно знал, что Запад - общество более справедливое, более хорошо устроенное и более гуманное, чем его общество, общество нужды и репрессий. И это знало большинство простых людей.
И сегодня, когда мы говорим о пытках, о подглядывании за собственными гражданами и о других сомнительных методах, которые якобы помогают нам в борьбе с радикальным исламом, мы должны всегда помнить, что Запад победил в 'холодной войне' не потому, что был таким же злобным и жестоким, как Маркус Вольф - хотя были и здесь те, кто старался стать таким же, как он, - а потому, что Запад сам по себе был и остается более открытым обществом.
