Во вторник Аркадий Дворкович, советник президента Путина по экономике, опроверг появившиеся после утечки из одного из внутренних отчетов НАТО сообщения о том, что Россия собирается создать картель производителей газа, подобный ОПЕК. Однако его ответ никого не успокоил.
Как сказал Дворкович, картель - дело не невозможное, однако Россия предпочитает подписывать долгосрочные контракты и работать со странами Европейского Союза в рамках обмена активами. Например, Россия покупает компанию British Gas и получает комплексную монополию на рынке, а мы в обмен покупаем миноритарные пакеты в российских проектах разработки полезных ископаемых.
Это правильная стратегия - с российской точки зрения. Картели поставщиков того или иного товара имеет смысл создавать только тогда, когда на рынке образуется избыток этого товара или когда начинается рецессия. Но, как ни парадоксально, наиболее эффективными они оказываются тогда, когда в мире начинается экономический рост, а товара, контролируемого картелем, на рынке становится недостаточно.
ОПЕК, Организация стран-экспортеров нефти, была создана в 1960 году странами Персидского залива в ответ на снижение цен, навязанное им - ввиду перенасыщения мирового рынка - мировыми нефтяными компаниями, так называемыми 'Семью сестрами', а также Советским Союзом, который начал продавать большие объемы нефти по ценам ниже тех, по которым западные страны покупали нефть на Ближнем Востоке. Поскольку выручку в те годы ближневосточным государствам приходилось делить с нефтяными компаниями напополам, падение цен очень больно ударило по их государственным бюджетам.
До 1973 года, впрочем, картелю мало что удавалось. Однако в тот год поставки нефти на мировой рынок сократились, инфляция в западных странах выросла, а на Ближнем Востоке началась Война Судного Дня (Yom Kippur War). Нефтяные компании проиграли несколько раундов переговоров, в результате чего ОПЕК, используя объявленное Саудовской Аравией политическое нефтяное эмбарго, полностью захватила контроль над рынком. Цены на нефть увеличились в четыре раза - до 11,65 доллара за баррель; в мировой экономике начался спад.
'Как и почему получается, что власть над нефтью с таким постоянством попадает в руки либо монополии, либо картеля - сначала это был Рокфеллер, потом - 'сестры', и наконец ОПЕК?', - задается вопросом в своей книге 'Семь Сестер' (The Seven Sisters) Энтони Сэмпсон (Anthony Sampson). Попробуем ответить. Для этого давайте рассмотрим динамику цен на нефть за последние пятнадцать лет.
Итак, за это время цена на сырую нефть марки Brent сначала упала на 40 процентов, затем взлетела на 80 процентов, снова упала на 60 процентов, затем утроилась, сократилась в два раза и вновь выросла в четыре (все это с периодом в два-четыре года) - и, наконец, за последние три месяца упала на 20 процентов. Иными словами, график ее движения не имеет совершенно ничего общего с колебаниями показателей экономического роста в развитых странах.
Под контролем стран-членов ОПЕК находится почти половина мирового нефтяного экспорта, однако они, в отличие от тех же 'сестер', не контролируют нефтепереработку и продажу нефти конечным потребителям. Следовательно, состояние финансового рынка определяется влиянием сразу двух факторов. Волатильность цен в течение цикла - а ее поддерживают и спекулянты - играет и против потребителей, и против поставщиков, и против переработчиков. Неудивительно, что каждая из сторон всячески пытается захватить контроль над рынком. И, как бы ни странно это звучало, если бы ОПЕК это удалось, то цена нефти составляла бы две трети от той, что мы имеем сегодня.
После кризиса 1973-74 годов основные страны-импортеры нефти, чтобы не допустить его повторения, образовали Международное энергетическое агентство (International Energy Agency). Агентство отслеживает устойчивые тенденции спроса и предложения и содействует странам-потребителям в планировании мер по энергетической безопасности. И первым политическим манифестом этой организации было утверждение о том, что природный газ должен использоваться в качестве первичного топлива, например, в системах центрального отопления, а не в качестве сырья для производства электроэнергии.
Сначала в Великобритании, где нефтяной и газовый секторы находились под монопольным контролем государства, этот принцип применялся достаточно строго. Компания British Gas выкупала весь объем газа, добываемого в Северном море, не повышая цены, но при этом и не оставляя больших прибылей поставщику. Если бы такая ситуация продолжалась и дальше, Великобритания сегодня была бы обеспечена топливом на несколько десятилетий вперед, однако в краткосрочной перспективе в промышленных отраслях не было бы дешевой электроэнергии. И когда на рынке возникло перенасыщение и монополии были разгромлены, от принципа МЭА не осталось камня на камне: сегодня половина всей электроэнергии в стране производится на газовых станциях, а сама страна вынуждена импортировать все больше и больше 'голубого топлива'.
Газовый рынок не похож на нефтяной. В основном нефтью торгуют, перевозя ее танкерами в любую точку, где есть соответствующие порты. Газ же поставляется потребителям главным образом по трубопроводам, поэтому рынки жестко отделены друг от друга и такой вещи, как 'реальная мировая цена', на этом рынке нет как таковой. Долгосрочные контракты, по которым заставляла работать поставщиков старая British Gas и подписания которых сегодня добиваются Россия и Германия, - это, конечно, верное решение. Россия сегодня - главный поставщик газа в Восточную и Западную Европу, и поэтому позиции ее практически так же сильны, как позиции Рокфеллера сто лет назад. Но, в отличие от Рокфеллера, Россия хочет использовать газ в качестве политического рычага - как сделала в 1973 году Саудовская Аравия. И, как и в случае с ОПЕК, монополия России сегодня не поддерживается вертикальной интеграцией.
В будущем рынок газа все равно станет похож на рынок нефти. Торговля сжиженным природным газом, который можно доставить в любую точку, где стоит газовый терминал, в мире ведется уже более тридцати лет. Пока что за счет сжиженного газа удовлетворяется лишь малая часть мирового спроса на это топливо, но в предстоящие десятилетия его доля на рынке существенно увеличится. И тогда в мире будет не несколько местных рынков со своими ценами, а один мировой газовый рынок и единая мировая цена.
России вряд ли понравится, что в будущем ее бюджет может оказаться привязанным к ценам на газ, которые ждут такие же пертурбации, какие сегодня происходят с ценами на нефть. Чтобы избежать подобной перспективы, России необходимо дополнять охват рынков присутствием в сегментах, приближенных к конечному потребителю. В потенциале это обеспечит рынку некоторую стабильность, однако в то же время даст России огромную власть над потребителями из ЕС. В этих условиях 'газовая ОПЕК' - даже если ее удастся создать - это даже не самый эффективный вариант.
Западная Европа поставлена перед трудным выбором: либо признать, что у России есть власть над ней, либо готовиться к тому, что рынок газа станет таким же, как рынок нефти, а для этого нужно контролировать собственные газопроводы и иметь выход как на Россию, так и на Северное море, и на поставки СПГ. Однако снижать долю газа в топливном балансе все равно придется. В любом случае.
____________________________________________________________
Нефтяная политика Путина ("Christian Science Monitor", США)
