Поразительно, насколько мало американцы понимают собственную страну. Недавно президент Совета по международным отношениям (Council on Foreign Relations) - интеллектуал, к тому же обладающий огромным опытом работы в государственных структурах - выступил с мнением о том, что война в Ираке привела к такому скандальному результату, потому что для Америки она, видите ли, совершенно нехарактерна: 'Упорное желание насадить демократию, упорное желание сменить режим, осознанное развязывание войны в Ираке - все это никак не соответствует традиционному подходу'.
Многим европейцам, вне всякого сомнения, очень понравилась бы мысль о том, что Ирак стал результатом внешнеполитической деятельности воспаленного мозга 'неоконсерваторов', с которыми традиционная Америка по одной улице не ходит. Эта же мысль, естественно, понравилась бы и многим американцам. Мы предпочитаем думать о себе как о народе чрезвычайно миролюбивом, склонном к самокопанию, чуть ли не непорочно зачатом, который никогда не начинает войну первым, а всегда вынужден бить в ответ.
Правда, это наше самовосприятие имеет довольно мало общего с реальностью. На протяжении своей истории американцы вступали в войну очень много раз, из которых очень мало - по необходимости. С окончания 'холодной войны' Америка развязала больше военных конфликтов, чем все остальные крупные державы вместе взятые. Войны в Сомали, на Гаити, в Боснии и Косово были начаты осознанно, и оправданием для них служили - кстати, как замечало множество противников-'реалистов' - некие цели гуманитарного и морального порядка, а не стратегическая или экономическая необходимость. Именно такой войной была даже первая война в Персидском заливе 1991 года. В нее США вступили даже не из-за нефти, а ради того защиты принципов 'нового миропорядка', в котором за преступлением всегда следует наказание. Но закончить Соединенные Штаты должны были Саудовской Аравией - в точности как предлагал сделать Колин Пауэлл (Colin Powell), в то время еще председатель Комитета начальников штабов.
Войной за 'смену режима' и демократию было и первое американское военное вторжение после 'холодной войны' - операция 1989 года в Панаме. Президент Джордж Буш-старший послал на свержение Мануэля Норьеги (Manuel Noriega) 22500 солдат, чтобы, как он выразился, 'защитить демократию' в конфликте 'между Норьегой и его народом'. Эту 'санитарную акцию в Западном полушарии' горячо приветствовал обозреватель-консерватор Джордж Уилл (George Will), хотя и признавал, что война противоречит интересам Америки 'в их узком понимании'. То есть его мысль сводилась к тому, что 'не надо слишком узко толковать интересы Америки'.
На самом же деле американцы всегда чрезвычайно широко определяют свои интересы, неизменно включая в их список защиту и распространение 'всеобщих' принципов либерализма и демократии, провозглашенных еще в Декларации независимости. 'Правое дело Америки - правое дело всего человечества', - сказал Бенджамин Франклин (Benjamin Franklin) во время Войны за независимость (American revolution). Как сказал однажды Уильям Эпплмен Уильямс (William Appleman Williams (1921-1990), один из самых известных историков американской внешней политики - прим. перев.), американцы считают, что 'они существуют как нация . . . только поскольку одни во всей вселенной воплощают универсальные права и универсальный разум'.
Вот он, 'традиционный подход': твердая убежденность в том, что сила и влияние Америки должны и могут служить интересам всего человечества. Именно из-за этого Билл Клинтон называл США 'незаменимым государством', а Дин Эйчесон (Dean Acheson (1893-1971), государственный секретарь США при президенте Гарри Трумэне - прим. перев.) шестьдесят лет назад рисовал в воображении слушателей нетленное полотно 'локомотива, тянущего за собой человечество'. Американцы, конечно - как и любая другая нация - на протяжении всей своей истории преследовали собственные корыстные интересы и удовлетворяли собственные амбиции; не чужды они ни лицемерия, ни попыток спрятать корысть под маской добродетели. Но, кроме того, у американцев всегда присутствовала для них одних характерная жажда участвовать во всем, что бы ни происходило в мире - чувство идеологического превосходства, склоняющее их к тому, чтобы вмешиваться в дела других, добиваться каких-то перемен и внедрения декларируемых ими 'всеобщих принципов' - обычно с помощью мирного давления, но иногда и военной силой.
Именно из-за этой столь давней традиции американцы и получили не одну катастрофу, когда их вмешательство приносило больше вреда, чем пользы, и добились не одного громкого успеха когда от их участия было больше пользы, нежели вреда. А сегодня эта традиция почему-то названа 'неоконсерваторской', хотя в ней нет ничего такого уж 'нео' и уж точно нет никакого консерватизма. Внешняя политика США практически всегда была либеральной. Как писал Уилл, 'импульс мессианства' с самого начала был 'константой американского национального характера и неотъемлемой частью американского патриотизма'.
При этом другой его постоянной чертой было самовосприятие, полностью оторванное от этой реальности. В том, что они существуют в разных измерениях, есть и свои благородные черты - в общем-то похвальное раздражение властью, которое испытывает любой либерал, и чувство вины за то, что тебя воспринимают как бандита, даже если ты борешься за правое дело.
Когда дело становится плохо - как, например, в Ираке - и вся страна кричит, что что-то надо менять, даже те, кто гордо называет себя реалистами, начинают прилюдно тосковать по прошлому, которое якобы доброе и благостное, по мифическому 'традиционному подходу', существовавшему в некие времена, которых никогда не было - даже в самый момент рождения славной американской республики.
Это не реализм. Это эскапизм. Настоящий реализм - это признать Америку такой, какая она есть - амбициозной, идеологизированной, революционной нацией, которая верит в то, что может перевернуть мир, и может извлечь из истории достаточно успешных примеров, чтобы эту веру в себе поддерживать.
Получится у Америки то, что она задумывает, или в ближайшие годы ей предстоят одни ухабы и ямы - это зависит от мудрости и компетентности государственников, которых Америка выбирает для того, чтобы они определяли и проводили в жизнь ее внешнюю политику. Но общее направление этой внешней политики будет все таким же, каким оно остается уже два века. Все остальное и будет для нее 'совершенно нехарактерно'.
Роберт Каган - один из авторов исторического труда 'Опасная нация' (Dangerous Nation), посвященного внешней политике США
______________________________________________________
Бжезинский: Для Америки на карту поставлено не только будущее Ирака, но и нечто большее ("The Financial Times", Великобритания)
