Из всех стран Европы, переживших трансформацию после падения Берлинской стены, Россия остается наиболее благодатной почвой для взращивания разного рода стереотипов. Иностранцы пытаются, но так и не могут понять эту страну - вроде бы и европейскую, но не совсем, - и, как следствие, в их сознании начинают господствовать клише. Те, кто разграбил национализированные предприятия на волне непродуманной приватизации, становятся 'ковбоями-капиталистами'.
Чечня используется, чтобы показать нерастраченную силу лап 'русского медведя', своим игом удушающего малые народы. Владимира Путина выставляют очередным примером вечной 'русской автократии'. В начале 21-го века наследник царей и старого политбюро окружен не священниками с иконами и не комиссарами с маузерами, а 'олигархами', но это неважно. Пусть влияние денег и затмило собой и православную церковь, и комиссаров с книгами по марксизму-ленинизму - власть в России как была, так и осталась таинством, а властители как были, так и остаются изолированы от народа.
Неудивительно, что после убийства Александра Литвиненко в Великобритании сложившийся образ России пошел в употребление по второму разу: Россия обречена оставаться в оковах собственного прошлого, поскольку не хочет воспринять либеральные ценности западных демократических стран. А между тем темная фигура, о которой идет речь, появилась как раз из того мира, где, по нашим меркам, грань между государственной обязанностью и личной выгодой, как и между законом и паранойей, весьма и весьма размыта. Выпущенные целой книжной серией рассказы о заговорах и преступлениях, выдуманные им самим - классика параноидального бреда. И только потому, что его убили, этот человек поднялся от бесконечно малой величины, которую он составлял в своем охранно-разведывательном ремесле, до статуса очередного мученика, положившего жизнь в борьбе с бесконечным беззаконием в России.
В обеих мировых войнах Россия была союзницей Великобритании. Семья последнего русского царя была связана с британской королевской семьей династическими узами. Политика начальственной вестернизации Петра Великого, в результате которой Россия стала великой европейской державой, была во многом вызвана к жизни тем, что он узнал о техническом прогрессе в Англии во время своего визита в Лондон. Да и до Петра существовала долгая история контактов между теологами и иерархами англиканской и православной церквей, поскольку изначально обе они стремились быть хоть и католическими, но без приставки 'римско-'. И, несмотря на все эти исторические связи, Россия постоянно считалась державой чуждой как самой Британии, так и британским интересам.
Понятно, что основными причинами этого отчуждения стали революции 1917 года, приведшие к установлению в Москве коммунистического режима, а затем риторика времен 'холодной войны' о новой империи, стремящейся к господству над миром. Однако в том, что касалось британской политики, это была лишь последняя страница очень старого и толстого тома. Панславизм, одна из крупнейших идеологем 19-го века, и само понятие о русском царе как о защитнике всех православных, были восприняты как своего рода заявка на империалистический статус. Идея о четко 'разложенных по полочкам' национальных государствах была дестабилизирована; вместо нее возникла идея о России, тихо забирающей под свой контроль восточную часть Европы.
Задачи, поставленные массам на волне массового исступления, порожденного панславистским угаром, были весьма широки, а результат этих действий был совершенно непредсказуем. Именно эти качества перешли по наследству от панславизма к 'мирской религии' Маркса и Ленина. И ту, и другую фазу развития российской идеологии одинаково характеризовало то, что обе они мешали имперскому развитию Великобритании. Именно поэтому до революции Россию называли 'страной икон и тараканов', страной предрассудков и мракобесия, а после революции - страной-нарушителем мирового порядка: ведь Британия все это время боролась за сохранение собственной империи и решительно препятствовала России в любых ее попытках расширить собственную зону влияния.
Рассказы о всепобеждающей коррупции и непробиваемой неэффективности российской власти - это традиционное британское развлечение. При этом развлекаются британцы с исключительной избирательностью. Капитализм российских девяностых был груб и жесток - но он совершенно ничем не отличался от того капитализма, который был в Америке в 19-м, а в Британии - в 18-м веке. Клайв Индийский со своей армией наемников (генерал Роберт Клайв (1725-1774) со своей личной армией в середине 18-го века оккупировал юг Индии и Бенгалию от имени Восточно-Индийской компании. В 1773 году компания была поставлена под прямой контроль правительства Великобритании - прим. перев.) и Генри Форд, громивший профсоюзы рабочих - это примеры той же аморальной энергетики, которая двигала и российскими олигархами.
Особенно дурацкими делаются высокоморальные причитания британцев, когда дело доходит до обвинения кого бы то ни было в коррупции. В любом обществе коррупция появляется в такой форме, которая отражает принятые в этом обществе ценности. Купил нефтяную компанию, потому что близок к власти; завалил взятками политбюро, чтобы остаться в номенклатуре; или подписал чек и стал членом Палаты лордов - с моральной точки зрения все это одна и та же коррупция, только в разных формах применительно к разному общественному устройству.
История России есть долгая история пограничного государства. Беспорядок при таком положении неизбежен, но он есть следствие не какой-то национальной умственной неполноценности, а сложной национальной географии. Внутренняя упорядоченность Великобритании - это отражение ее плотной упакованности в собственных границах; Штаты также перестали быть 'диким западом', когда frontiersmen добрались-таки до Тихого океана. В России и царская, и советская власть брали на себя больше, чем могли удержать, но и в том, и в другом периоде можно найти множество примеров промышленного роста и мощной организации, несмотря на то, что советские 'пятилетние планы' у нас не пинает только ленивый.
Сегодняшняя Россия - страна уже более разумного размера. Она вернулась в те границы, в пределах которых порядок обеспечить гораздо легче. И в этом смысле ее положение очень сильно напоминает положение, в котором оказалась Великобритания в 18-м веке, перед началом своего имперского марша: порядок дома восстановлен, и страна готова к покорению новых высот.
______________________________________________________
Заметили, как Россия реагирует на вашу истерическую ложь? ("The Guardian", Великобритания)
Что мы о себе возомнили? ("The Observer", Великобритания)
Война, которую выиграли не мы,. . . а русские ("The Sunday Times", Великобритания)
