Художник-сюрреалист Рене Магрит (René Magritte), жил и работал в Брюсселе. В этой связи решение Евросоюза - организации, все больше обретающей сюрреалистические черты - выбрать именно этот город для своей штаб-квартиры, представляется весьма уместным.
В том, что деятельность ЕС не лишена сюрреалистических оттенков, я убедился на последнем саммите этой организации, случайно услышав потрясающую фразу. Некий взволнованный дипломат сердито объяснял журналисту: 'Это не-документ'. Звучало здорово, напоминая название одного из шедевров Магрита - 'Это не трубка' [на картине изображена курительная трубка - прим. перев.].
В еэсовском контексте выражение 'не-документ' абсолютно не представляется абсурдным. На дипломатическом 'новоязе' так называется неофициальный рабочий документ, где поднимается вопрос, по определению вызывающий неоднозначную реакцию. В Брюсселе ходили слухи, что один такой документ как раз обсуждается - речь в нем шла о еэсовской дипломатической инициативе по отношению к Сирии.
Поскольку поговорить об этом подробнее мне так и не удалось, я не могу подтвердить не-существование этого не-документа.
Однако сюрреализм этой ситуации проявлялся не только в формулировках. Представим, что не-существующий-не-документ превратится просто в не-документ, потом в официальный документ, потом в дипломатический демарш, и, наконец, в политический курс. И что потом? Да ничего. Шансы на то, что еэсовская дипломатическая инициатива в отношении Сирии способна что-нибудь изменить в реальном мире, практически равны нулю.
Весь этот случай - лишь отражение общей проблемы в отношениях между ЕС и действительностью. Дело в том, что ближайшие пять лет Союз должен провести в мучительных дискуссиях о том, что представляется все менее вероятным - вступлении Турции в ЕС и принятии Евроконституции. 'Не-документы' - всего лишь мелочь; беда в том, что всему ЕС грозит превращение в 'не-организацию'.
Так было не всегда. Напротив, последние 15 лет стали для Союза периодом невероятных практических достижений. Была введена единая валюта, сформирован единый рынок, началось осуществление общей внешней политики - да и состав ЕС увеличился в два с лишним раза, с 12 до 27 стран-участниц. Буквально на прошлой неделе Евросоюз пополнился двумя новыми членами - Болгарией и Румынией. А в ближайшие пять лет Хорватия, вероятно, тоже улучит благоприятный момент и протиснется в еэсовскую дверь в качестве 28-й страны-участницы. Однако, если речь идет о двух следующих по-настоящему масштабных проектах - присоединении Турции и принятии конституции, то все больше возникает впечатление, что они так и останутся на стадии 'чертежа'. Эпоха достижений ЕС подходит к концу.
Что же изменилось? Если вкратце - то общественное мнение. Многие годы ЕС по сути строился 'сверху', и с простыми гражданами элиты особенно не консультировались. Это было возможно, пока 'европейский проект' пользовался широкой популярностью, и, казалось, носил чисто технический и экономический характер.
Однако расширение Союза за счет стран, сильно уступавших Западной Европе по уровню достатка, вызвало неоднозначную реакцию. Столь же чревата политическими конфликтами была и затея с принятием официальной конституции ЕС: уже само название намеренно вызывало ассоциации с созданием единого государства. Поэтому руководство нескольких влиятельных стран-участниц не сочло возможным относиться к этому как к чисто техническому вопросу, и провести конституцию через обычную парламентскую процедуру. Отсюда и роковое решение Франции и Нидерландов вынести ее на референдум.
Последствия отказа французов и голландцев одобрить конституцию в 2005 г. ощущаются до сих пор. Многие французские политики восприняли негативный результат референдума как косвенный протест общества против дальнейшего расширения ЕС. Поэтому президент Жак Ширак внес в конституцию страны поправки, предусматривающие принятие решений о вступлении в Союз любого нового члена (после Хорватии) всенародным голосованием - по сути их можно назвать 'турецкими поправками'. И Франция не останется в одиночестве. Австрийские власти также обещают вынести вопрос о вступлении Турции на референдум. Учитывая настроение общественности в обеих странах, негативный исход голосования фактически предопределен. В то же время голландцы недвусмысленно заявляют, что проведут новый референдум при любой попытке возродить идею конституции - и точно так же сочтут необходимым поступить власти Британии, Польши и других стран. Поскольку и решение о вступлении Турции, и новая конституция должны приниматься единогласно всеми 27 странами-участницами, предлагаемые референдумы с неизбежным отрицательным результатом окончательно ставят крест на обоих проектах.
Европейские политики еще не полностью осознали, насколько нынешняя 'мода' на референдумы изменила ситуацию в Союзе. Официально ЕС по-прежнему привержен переговорному процессу (все больше буксующему) с Турцией. Германия, только что занявшая председательское кресло в Союзе, намерена добиваться принятия конституции. Над этой проблемой работают и лучшие умы в самом Брюсселе. Один высокопоставленный еэсовский чиновник считает, что ее можно будет решить, устранив опасения общественности - а для этого необходимо исключить из документа все намеки на создание единого государства. Он предлагает даже отказаться от самого слова 'конституция', заменив название на 'Договор о поправках к договорам о Европейских сообществах и Европейском союзе'. 'Ну кто станет против этого возражать?' - замечает чиновник, давясь от смеха.
Изобретательностью и цинизмом этой идеи невозможно не восхищаться, но я сомневаюсь, что она сработает. Возможно, среднестатистический европеец и глупее среднестатистического брюссельского бюрократа, но не настолько, чтобы поддаться на подобную неуклюжую уловку.
Однако тот факт, что идеи о вступлении Турции и принятии конституции, похоже, обречены из-за позиции общественности, не помешает европейским политикам и дипломатам затрачивать немало времени и усилий на дискуссии и переговоры по обоим вопросам.
Поставить в них точку сегодня - означало бы признать, что после референдумов во Франции и Голландии сам характер 'европейского проекта' необратимо изменился. Вспоминается чей-то афоризм: человеческая натура не может выносить реальность в слишком больших дозах.
Одно из распространенных определений сюрреализма звучит так: 'Состояние, напоминающее сон, отличное от повседневной действительности, или в конечном итоге 'замещающее' ее'. Каждый, кому приходилось бывать на саммите ЕС, сразу оценит точность этой формулировки. Стоит вам переступить порог брюссельского дворца имени Юстуса Липсиуса, где эти встречи проходят, и попасть в царство 'не-документов' и острых споров о том, что никогда не случится, и реальный мир действительно покажется чем-то очень далеким.
Однако участников саммита эта 'альтернативная реальность' вполне устраивает. Компания приятная, бары открыты до поздней ночи, кормят бесплатно. И если при этом ничего не происходит, кому какое дело?
______________________________
'Старая Европа' может злорадствовать - но дальше-то что? ("The Washington Post", США)
Европе необходима единая система энергоснабжения ("The Financial Times", Великобритания)
