Tuesday, January 9, 2007; Page A15
Этот скандал, как и многие другие, разворачивался по знакомой и в то же время, гнетущей схеме. Сначала в несколько маргинальной газете появилась бездоказательная утечка информация, затем - опровержение. Потом более серьезная информация появилась в более серьезных изданиях, потом - новые опровержения. Затем - одновременно - начались закулисные маневры, вмешательство высокопоставленных лиц и - в самый последний момент - отставка.
Но этот скандал был не совсем обычным. В его центре оказался не политик, а новый архиепископ варшавский Станислав Вельгус (Stanislaw Wielgus). В закулисных маневрах участвовали не политики, а папа римский Бенедикт и церковные иерархи. Скандал разгорелся не из-за секса или денег, а из-за предполагаемого сотрудничества архиепископа с коммунистической тайной полицией в 1970-е годы. А свое неожиданное заявление об отставке архиепископ сделал не на пресс-конференции (обычно на них присутствует жена оскандалившегося политика, тихо утирающая слезы в углу), а во время богослужения по случаю своего вступления в должность.
Несомненно, такое могло произойти только в посткоммунистической Польше. Где еще миллионы людей так пристально смотрели бы прямую трансляцию инаугурационной мессы архиепископа? Где еще абсолютно все - от ватиканских чиновников до сотрудников национальных архивов и президентской администрации - давали бы утечки информации подобно одному гигантскому решету? Нет секретов в Варшаве - городе, который (почти как Вашингтон) часто производит впечатление деревни, а не столицы.
Это небольшая нравоучительная пьеса, разыгранная сейчас, более, чем через два года после вступления Польши в ЕС, также хорошо иллюстрирует причудливую ситуацию, сложившуюся в странах бывшей коммунистической Европы. С одной стороны, многие впитали в себя западную "нормальность", к которой они так долго стремились. Когда-то обеды в Варшаве заканчивались мрачными дискуссиями на тему ялтинских соглашений - теперь на них живо обсуждаются цены на недвижимость, точно так же, как в Лондоне или Париже. Сети супермаркетов в Польше продают те же продукты, что в Германии или Франции. Здесь имеется такой же набор СМИ: от спутникового телевидения до скандальных таблоидов и газет с серьезными статьями зарубежных экспертов. СМИ здесь действуют молниеносно - как и везде. Даже Католическая церковь, несмотря на свои попытки быть по-современному открытой к прессе, не смогла уследить за своими утечками, немедленно попавшими в прессу.
Однако даже в этом городе новых офисных зданий и 24-часовых информационных каналов невозможно убежать от прошлого. За этим скандалом скрываются наслоения проблем, начиная от все еще открытой и все еще ожесточенной дискуссии о компромиссах, на которые шли люди в коммунистическую эпоху. Сотрудничество архиепископа с 'органами' было в некотором отношении типичным. Будучи умным и амбициозным человеком, он хотел учиться за рубежом. В тайной полиции ему сказали, что в обмен на загранпаспорт он должен будет сообщать обо всем, что услышит за границей. Видимо, он согласился. Многие другие, кому была предложена такая сделка, не согласились - и, в результате, не учились за границей и, вероятно, не продвинулись в избранной профессии так, как это удалось Вельгусу. Некоторых из них это возмущает по сей день.
Да, архиепископ заявил, что "никогда ни на кого не доносил и никогда не пытался причинить кому-то вред". Действительно, он ни в чем не уличен: это было журналистское расследование, а не взвешенное судебное решение. Документов, которые так или иначе раскрывали бы степень его сотрудничества, судя по всему, больше не существует. Однако их отсутствие тоже является наследием истории, на этот раз наследием 1989 года, когда последний глава коммунистической тайной полиции - остававшийся на своем посту несколько дольше, чем принято считать - уничтожил большую часть папок, имеющих отношение к церковным иерархам и, вероятно, другим публичным фигурам. Как бы странно это ни прозвучало, в некотором смысле память о 1989 годе тревожит поляков больше, чем память о 1970-х. Несомненно, заключенные в то время сделки - политическая власть бывшим диссидентам в обмен на амнистию бывшим правителям - привели к тому, что сегодня в стране неизменно царит плохое настроение.
Вопреки ряду сообщений, появившихся на Западе, первые посткоммунистические правительства Польши не занимались серьезным расследованием деятельности своих предшественников. В то же время законы, позволившие передать акции приватизированных предприятий их бывшим директорам, сделав тем самым коммунистические кадры капиталистическими, остались в Польше в силе - так же, как в России, Венгрии и других странах. Благодаря этой теневой приватизации, в 1990-е годы бывший правящий класс разбогател, а его бывшие противники - нет. Отсюда повсеместное уныние, которое никогда не объяснялось экономической статистикой, и ощущение совершившейся несправедливости. Отсюда и недостаток толерантности в отношении архиепископов, совершивших ошибки в молодости.
Эта дискуссия о польском коммунизме и посткоммунизме закончится нескоро, а, возможно, она и не должна заканчиваться. В конце концов, немцы до сих пор говорят о третьем рейхе, а американцы - о рабстве и сегрегации и отказе Трента Лота (Trent Lott) возглавить большинство в сенате. Возможно, жаркие споры вокруг того, что произошло 30 лет назад, - это знак того, что Польша наконец-то действительно стала частью Запада.
