Спустя пятнадцать лет после обретения латвийской независимости стало ясно, что русские и латыши вместе вряд ли когда-нибудь образуют единый народ. И полной ассимиляции русских уж точно не произойдет.
Конечно же, сейчас в Сейме сложилась уникальная ситуация: непримиримые русские и непримиримые латыши оказались по одну сторону баррикад, так же как конформисты обоих наций тоже оказались вместе. Непримиримые нонконформисты-пчелы оказались вместе с латышскими нонконформистами - нововременцами. А новая КПСС, 'Народная партия', поддерживается ее русским аналогом - 'Центром согласия'.
Но в целом можно отметить, что вместе латыши и русские если и могут быть, то вынужденно, и лишь постольку, поскольку совпадают их интересы. Но то, что интересы латышской и русской общин полностью никогда не совпадут, в Латвии становится очевидным.
Первоначальная и не проговариваемая вслух концепция интеграции Латвии сводилась к ассимиляции. Недаром же в государственной концепции интеграции так прямо в лоб и сказано, что общественная интеграция может проходить только на основе латышского языка. То есть, если русские и латыши хотят быть вместе, то, по мысли отцов интеграции, либо они общаются между собой на латышском, либо не общаются вообще.
В реальности зачастую так и получается. Продолжая советскую практику, латыши и русские чаще всего, действительно, не поддерживают постоянных дружеских отношений. Они ходят в разные - либо в латышские, либо в русские - клубы, и дружат в основном лишь со своим этносом. И общаются на своих языках. Лишь в государственном управлении (где нелатышей очень мало, не более 7 процентов) или в армии (где процент русских составляет около 17-20 %) язык общения - латышский.
По данным латвийского исследователя Нила Муйжниекса, только пять процентов русских родителей готовы отдавать своих детей в латышские школы. И этот процент не будет расти.
В кино или в компании, при неформальном общении или в бизнесе, если две разные нации общаются между собой, то обычно на русском. Однако феномен общественного сознания и одна из главных латышских иллюзий состоит в том, что одним прекрасным утром латыши проснутся, выйдут на улицу, а там все говорят по-латышски.
Может, только лишь поэтому русские с латышами и не ругаются так откровенно, что русские о будущем - в его этнической составляющей - не думают, а латыши живут иллюзиями. Как сказала одна представительница латышской элиты: 'Моя дочка не говорит по-русски. Она учит его в школе, но ей не с кем на нем разговаривать'. И, по мысли этой матери, рано или поздно так будет со всеми молодыми латышами и латышками, и русские просто вынуждены будут говорить с латышами по-латышски. Мать не понимает, что то, что позволительно новой латышской аристократке, которой не придется думать о поисках работы - мама с папой устроят - немыслимо для средней латышки или латыша, менеджера среднего звена.
Хотя в последнее время все чаще в магазинах потребительских товаров встречаются латышские продавщицы, которые не очень хорошо понимают по-русски. Ситуация в том, что отток рабочей силы в Ирландию и другие страны ЕС давит на рынок рабочей силы. Наиболее активные и мобильные из латышской молодежи уехали, а остались те, кто остались.
Собственно, уже с самого начала было ясно, что рядовые латыши становятся заложниками создателей государственной интеграционной политики. На рынке труда незнание русского языка невероятно осложняет жизнь любому выпускнику-горожанину, в то время как официально, согласно государственным стандартам министерства образования, знание русского для выпускника средней школы не является обязательным.
Мысль государственных мужей очень простая: создавать давление латышского языка на русский язык, пускай даже и за счет жертвы тех выпускников, которые из-за незнания русского языка не смогут найти себя достойную работу.
Позиция латышской либеральной элиты более рафинирована, но не менее цинична. Если посмотреть на авангард либерализма в Латвии, газету Diena, то заметно: на ее страницах все чаще встречаются фамилии русских репортеров, штатных сотрудников газеты (но не более 10-15 процентов от общего числа журналистов). В то же время, если заглянуть в руководящий состав, то там вы не найдете ни одной русской фамилии.
Уже более года действует диеновский проект 5min. Бесплатная молодежная газета с таким названием издается каждый будний день на латышском и русском языках идентично, по своему содержанию один к одному. Если не считать того, что на русском, вследствие насыщенности русского газетного языка штампами и канцеляризмами, предложения выходят длиннее, так что информационно на латышском языке в газете на единицу площади можно уместить больше информации на 12-17 процентов. Но и в латышском, и в русском варианте газеты 5min в качестве главного редактора значится одно и то же - разумеется, латышское - имя: 'Силвия Йоксте'. Хотя, конечно, и у русской газеты 5min есть свой, русский руководитель, для кого русский язык родной. Но такой человек не может быть лицом подразделения Dien'ы, поэтому он остается анонимом, и его в любой момент, если что не понравится, могут выкинуть с работы гораздо с большей легкостью, чем ту же Силвию Йоксте. В этом смысле национальная позиция газеты Latvijas avīze гораздо честнее, чем у Dien'ы. То, что Diena скрывает, Latvijas avīze открыто говорит прямо в глаза: 'Мы - за ассимиляцию русских; русский, готовый ассимилироваться, уже свой, он наш, латыш'.
Таким образцом для Latvijas avīze стал начальник Бюро по борьбе с коррупцией Алексей Лоскутов. Опубликованное в этой газете в декабре 2005 года интервью с ним - это портрет идеального человека, с приятными фото и с ненавязчиво выделенной позицией. Его дети ходят в латышскую школу; на латышском языке он читает и смотрит телевизор, забывая, что латышский - не его родной. На работе он общается только на латышском; русские газеты и политики его уже не признают за своего. Продажные латышские политики его тоже недолюбливают, а коррупционеры боятся, как огня. Его слова звучат как музыка для латышского уха: "В латышскую культуру я скорее ассимилирован, чем интегрирован. Я это воспринимаю без знака плюс или минус, а просто как факт. Моя жизнь на 95 % протекает в латышской среде и мне в ней комфортно".
При этом умышленно обходится стороной и не замечается то, что Лоскутов говорит по-латышски с заметным акцентом и даже с ошибками - что естественно для человека, выучившего язык уже в зрелом возрасте. За его нынешнюю готовность к ассимиляции Лоскутову даже простили и забыли его слова при заступлении в должность в середине 2004 года, за которые он был подвергнут долгому и сладострастному бичеванию в латышской прессе: "Я не политик и не политолог, поэтому не могу ни подтвердить, ни опровергнуть ни то, что Латвия была оккупирована, ни то, что она не была оккупирована' (впоследствии Лоскутов отрекся от этих слов). Помню свой тогдашний разговор с возмущенными латышскими молодыми журналистками: "Но как можно сомневаться в факте советской оккупации Латвии! Об этом написано в учебниках, по которым мы учились в школе!"
Латышский национальный проект 'Общественная интеграция Латвии' сводится примерно к следующему: создаем крепость из людей, владеющих латышским языком на уровне родного, и очень дозированно принимаем в эту крепость нелатышей, а за крепостными стенами пусть бушует хаос из этих нам чуждых русских. Руководители в 'крепости' - только латыши или люди, ставшие латышами. Формально нет препон для занятия нелатышом высокой должности в частной структуре: единственное требование - кроме профессионализма - чтобы он был своим, то есть чтобы он закончил латышскую среднюю школу или, в очень редких случаях, допускается "модель Лоскутова". Лингвисты отмечают, что людей, владеющих в равной мере двумя языками, в мире лишь несколько процентов: у большей же части какой-то один язык становится в сознании человека лидером и начинает преобладать.
Гарантией сохранения русской нации на территории Латвии является русская школа и русское информационное пространство. Общаясь каждый день в основном на русском языке и смотря на нем фильмы и телепередачи и читая русские газеты, очень трудно ассимилироваться в латыша, если вообще возможно. В Латвии есть примеры, когда русские в юношеском или в зрелом возрасте ассимилировались в латышей, но при этом они полностью уходили из русской среды. Таких примеров лишь считанные единицы, и надо ли говорить о сопутствующих им душевных травмах.
Главная ошибка латышской элиты, это ошибка в прогнозе. Изначально предполагалось, что Российское государство будет все более ослабевать, и, значит, местные русские, не поддерживаемые извне информационно и морально, будут все более ассимилироваться. Поэтому латышская элита, при всем своем декларировании своего демократизма, и не пыталась наладить отношения с русскими демократическими силами, среди которых ведь тоже вроде бы должны быть ее единомышленники, либералы, или консерваторы, или левые. Ставка делалась на то, что Российская Федерация будет ослабевать не по дням, а по часам, поэтому в ней и не нужно искать союзников. Однако этого не произошло.
Вот уже года два, как из Интернет - дискуссий между русскими и латышами на форумах Delfi исчез аргумент: 'Зато скоро ваша Россия развалится'. Лишь по временам, и все реже, возникает: 'Зато скоро китайцы ваш Дальний Восток ассимилируют'.
Следует также отметить, что сегодняшняя история Латвийской Республики - это история медленного, но верного сдавания национальных позиций все более на них наступающей русскости. В Риге русское радио и телевидение привычно звучат уже даже в таком прежнем бастионе латышскости, как сеть недорогих ресторанов Lido (если перевести с латышского на русский, это значит 'Лети', и напоминает что-то типа латышского Мак-Дональдса).
Национальная песенная революция 1988-1991 годов была латышским национальным проектом. Те позиции в Латвии, которые были в те времена латышами захвачены, неизбежно, так или иначе, в большей или меньшей мере, латышами сейчас сдаются и будут сдаваться в будущем. В том числе и из-за ошибки в прогнозе и нежелания искать своих союзников по взглядам, а не по национальности. И в том числе как среди местных русских, так и среди россиян. 'Интеграция на основе латышского языка' становится такой же вывеской, как латышские буквы Lido, за которыми в языковой практике нет и следа от этнической показухи. Проблема для латышской общины в том, что она теряет при этом больше, чем приобретает. Но менять себя для нее было бы еще больнее, чем постепенно, а потому незаметно сдаваться.
_____________________________________
Россия не подпишет договор со страной, которая считает ее оккупантом ("Telegraf", Латвия)
Давайте экспортировать веру латышей в свои силы ("The Herald", Великобритания)
Латвия боится 'новой русской оккупации', но ей нужны рабочие руки ("The New York Times", США)
