Одной из серьезнейших тем прошлой недели стала смена точек концентрации власти в мире: внимание бизнес-гулянки в Давосе досталось в основном Индии и Китаю. И все же слышать, как нервно руководители ведущих банков на конференции в лондонском Королевском институте международных отношений (Royal Institute of International Affairs) говорят о власти и влиянии в этом контексте, было совершенно поразительно.
Проблема в немалой степени заключается в том, что глобализация приводит к взаимозависимости, и в такой среде использование собственного экономического и финансового влияния в ущерб другим, в конце концов, обращается во вред самому себе. Яркий тому пример - Китай.
Вмешательство государства в работу валютного рынка с целью не допустить укрепления юаня создает условия для феноменального роста экспорта. Экспорт растет на 30 процентов ежегодно. Вкупе с гораздо менее быстрым ростом импорта и мощным притоком в страну иностранного капитала это привело к росту золотовалютных резервов страны до триллиона долларов, что примерно соответствует 40 процентам валового внутреннего продукта. Большая часть этих резервов вложена в облигации американского казначейства. С одной стороны, все хорошо - но с другой, доходность по такому портфелю получается намного ниже, чем если бы эти же деньги были потрачены на жизненно необходимые стране инфраструктурные инвестиции. И, как указывает лондонский экономист-обозреватель Эндрю Смизерс (Andrew Smithers), стерилизация денег, на которые покупается иностранная валюта, по мере роста объемов интервенций становится все труднее - что в переводе с профессионального языка экономистов означает, что компенсировать расширение денежной массы, следующее за очередной интервенцией, с каждым разом становится все проблематичнее.
Поскольку финансовая система Китая недоразвита, ему приходится это делать путем ограничения возможностей банков выдавать кредиты. Поэтому деньги идут в обход банковской системы на фондовый рынок, где начинается инфляция цен на активы, через некоторое время оборачивающаяся повышением потребительских цен. Причем, если в этот момент прекратить проводить экспансионистскую курсовую политику, то из-за понижения курса доллара Китай, при своих больших долларовых резервах, понесет огромные убытки; начнется развитие различных глобальных дисбалансов.
В то же время, торговые партнеры Китая при низкой инфляции имеют возможность потреблять дешевые товары. Однако эти товары, соответственно, создают конкуренцию отраслям местной промышленности, которым приходится структурно перестраиваться. А огромный профицит торгового баланса Китая повышает глобальную ликвидность, из-за которой всеобщим явлением становится недооцененность кредита. Это создает потенциал для финансовой нестабильности.
Естественно, пока китайская экономика быстро растет, этот рост можно использовать для усиления военного и стратегического влияния Китая. Но влияние экономическое и политическое для этой страны - палка о двух концах. А это такая вещь, о которой любой банкир думает с ярко выраженным неудовольствием.
