Джереми Кларксон (Jeremy Clarkson) и Эдриан А. Гилл (A A Gill) отправляются в Москву на 'ночь удовольствий': мечта о розовом кокаине и легком поведении украинских женщин оборачивается зрелищем Гвинет Пэлтроу в деревянном ящике
Вы встретите их во множестве в любом самолете, летящем в Москву. Эти бизнесмены напоминают африканских буйволовых скворцов (небольшие птицы семейства воробьинообразных, питающиеся клещами. Долгое время считались симбионтами крупных животных; впоследствии выяснилось, что основа их питания - кровь, и клещей они едят только тогда, когда те напились сами - прим. перев.) - глаза у них блестят странным блеском, сами они просто подпрыгивают от нетерпения - впереди российский нефтегазовый бум, впереди деньги и европейская роскошь: эксклюзивные охотничьи ружья, яхты по особому заказу и фьюжн-рестораны.
А теперь посмотрим на них, когда они летят обратно. Да, видно, дела пошли не очень хорошо. Назад летят люди, истощенные финансово - русским бизнесом - и источенные морально - ночной жизнью этого города, больше напоминающей ночную жизнь Клондайка. Они рефлекторно хватаются за то место, где у них лежит кошелек (который, как правило, пуст)- но, несмотря ни на что, шепчут заговорщически, 'только тебе, как родному':
- Забудь Амстердам и Рейкьявик. Чтобы провести по-настоящему классную ночь, уноси ноги в Москву.
Что мы с Эдрианом и сделали.
Сразу должен сказать, что это не совсем правда. Ну, скажем, я-то действительно хотел 'классную ночь' - ну там, поедать ужин с живота загорелой украинской проститутки, одновременно засаживаясь розовым кокаином со спинки золотого лебедя, и все такое. Эдриан-то хотел совсем другого: самому постоять в очереди за хлебом и выявляться в канаве с крапивой, снимая борьбу рабочих за контроль над родным заводом. Поэтому перед выездом он нашел себе переводчика - какого-то художника, обещавшего показать ему такую борьбу, я же связался с нашими коллегами, которые делают в России журнал 'Высшая передача' (Top Gear), и мне сказали, что там кто-то знает кого-то, кто может помочь и с проститутками, и с лебедями.
Поэтому Эдриана в аэропорту встретил его переводчик - не от мира сего какой-то попался - на изрядно побитом такси, а меня встретили на 'Майбахе'. Еще там был 'Кадиллак Эскаладе', под завязку забитый полицейскими в полувоенной форме с автоматами, и масса каких-то терминаторообразных, постоянно разговаривавших с собственными манжетами. Эдриан посмотрел на свое такси и на личность не от мира сего и получил ту борьбу, за которой гонялся. Она проходила внутри его головы - , куда идти: с ними или со мной, в 'Майбах' - и длилась немногим более секунды.
Который, кстати, как и вся коллекция оружия, его сопровождавшая, принадлежал некоему бизнесмену, которого мы будем называть Мэтью. Сначала-то я подумал, что все это он пригнал ради показухи - мне, вроде того, сказали, что он всего лишь выпускает журналы и делает перьевые ручки. Но оказалось, что все эти железные и не очень кони - всерьез.
Три года назад Мэтью похитили чеченские террористы, избили, сковали наручниками и вместе с бывшим солдатом спецназа вывезли в какую-то квартиру в нескончаемом сером лабиринте высоченных монолитных домов на окраинах Москвы. Чеченцы позвонили его отцу, который живет в Испании, и сказали, что либо они через пять дней увидят пятьдесят миллионов долларов, либо он больше не увидит своего мальчика. На что тот ответил: 'Пятьдесят?! Пошли в ж***!' И выключил телефон. На два дня.
Мэтью ждал пять дней. На пятый день сторожа потеряли бдительность, и он выпрыгнул из окна - с пятого этажа. Отчего он переломал себе ноги - от удара или от пуль, которыми его поливала стража - я так и не узнал, но, как бы там ни было, он дополз до дороги, остановил какую-то машину - и в течение следующих семи месяцев вся банда отправилась в тюрьму, откуда не выйдет больше ни один: несчастные случаи, знаете ли, все тихо и красиво.
Мне Мэтью понравился до невозможности, но это еще ничего. Обычно Эдриан не очень хорошо относится к людям, пока не узнает их поближе (а после того начинает относиться к ним совсем отвратительно), но Мэтью понравился даже ему. Правда, есть у меня подозрение, что это потому, что Мэтью водил нас по правильным ресторанам.
Сначала он предложил 'Пушкин', куда ходят Клинтон и Кофи Аннан, когда им случается попасть в город. Там подают, кстати, не только борщ, но и много чего другого. Я хотел посидеть подольше, посмаковать - правда, цены, я вам скажу, миллиардные - но Эдриан торопился. Он каким-то образом ухитрился получить приглашение на некую 'особенную вечеринку' и хотел преподнести мне сюрприз.
У Мэтью тоже был. На сюрприз мы поехали, естественно, на 'Майбахе', 'Кадиллак'-мясовоз не отставал, но на сей раз у нас был еще и 'Ламборгини'.
Сей конвой сразу же довел местных секьюрити до нервного расстройства. Пушечное мясо с обеих сторон вступило в оживленные переговоры с собственными рукавами с ритуальным похлопыванием себя по уху - но довольно скоро мы оказались внутри - пот, тестостерон, красота, в общем.
Нас провели через 'внешний контур' - там стояли девочки такой сногсшибательной красоты, что я сначала и не заметил, что на них практически ничего не было - в VIP-зону, которую уже распирало от фотографов, толпившихся вокруг большого деревянного ящика, где, судя по их состоянию, происходило что-то значительное. Эдриан сказал, что это и есть сюрприз, и, вытолкнув меня в первые ряды, почти сказал: 'Da-daaaa!'
Это была Гвинет Пэлтроу (Gwyneth Paltrow). Она сидела внутри, за барной стойкой, окруженной канатами, и никого с ней не было. Понятия не имею, что она там делала, да и выяснить не было никакой возможности, поскольку, не успел я вдохнуть воздуха, чтобы спросить, как фотографы обратили все свое внимание на меня. С таким напором не справилась даже моя гвардия, так что мы спрятали лица и, оставив Гвинет в той коробке, с трудом прорвались обратно к машинам.
По дороге к следующей 'точке' - там было открытие ресторана, и мне показалось, что он предназначен для девочек как минимум семи футов росту - мы увидели первую аварию. Таких было много - оказывается, москвичи 'бьются' часто и серьезно.
В советские времена мигалку на машину можно было получить, если ты был в той или иной мере связан с властью. То же самое происходит и сейчас - налоговые инспектора и их любовницы, господа из министерства рыбного хозяйства - у всех на машине есть 'лампочки'. Но сегодня лицензию может купить любой, и стоит она всего пятьсот долларов, то есть практически на любом перекрестке все, получается, должны уступать дорогу всем, и Москва почти непрерывно оглашается звоном разлетающегося стекла и скрежетом металла.
Мы как-то через это все проехали и добрались до места, где, глядя на невероятное количество загорелой длинноногой плоти, я решил, что наконец-то мы прибыли к моим украинкам. Не тут-то было. Девочки были просто 'праздношатающиеся', то есть праздношатающиеся в надежде подцепить какого-нибудь олигарха.
На этой точке Эдриана вырубило. Он сказал, что уже не знает, кто он такой - мужчина или женщина, так что мы загрузились в 'кадиламбомайбах' и двинулись 'просто' в стрип-бар. Вот вам и ночь по-русски - дорогие девочки, дорогая еда, и дьявольски прекрасный 'Ламборгини'. Единственное отличие от Лондона - что жена действительно далеко.
Что было? Честно говоря, Эдриан провел большую часть ночи с такими глазами, будто на ногу ему приземлилось что-то очень тяжелое, а я почти все время разговаривал с одной девушкой из нашей компании. Ее деда Владимира Челомея наградили званием героя Советского Союза за изобретение штуки, которую у нас знают как 'Сатану' - межконтинентальной баллистической ракеты СС-18. Больше двадцати лет она была основным носителем русского ядерного оружия, и целое поколение - пятьсот миллионов людей на Западе - боялось ложиться спать и дрожало от страха. Включая меня. И вот я здесь, в баре, под завязку полном обнаженных гладильных досок родом с той же Украины, и запросто болтаю с внучкой изобретателя 'Сатаны' - к слову сказать, очень приятной девушкой. И вы еще скажете, что наш мир - не безумное место. Попробуйте только.
А где же наша Верка-Сердючка - или кем он там себя вообразил - собирается искать борьбу рабочих за свои права? 'В галерею пойду' - ответил он с улыбкой маньяка.
Ну нет, если и есть что-то, чего мне хотелось меньше, чем смотреть на искусство, то это разве что посмотреть, что будет, если мне вздумается пос***ть на мавзолей Ленина. Поэтому я взял его на пари. 'Поедем, если сумеешь назвать хотя бы одного русского художника'. У него ничего не вышло, поэтому никуда мы не поехали.
Не могу сказать, что Москве нечем похвастать перед приезжим. Лично я могу сказать, что до поездки туда было всего два места, где у меня от восторга буквально перехватывало дыхание: мыс Рат у нас и Гонконг на закате. Теперь их три. Плюс Красная площадь.
Мы вошли туда с южной стороны, через новую арку рядом с музеем чего-то-не-очень-интересного. Даже хотя часть булыжной площади была занята катком, все остальное было настолько красиво, это настолько врезалось в память, что я буквально поперхнулся воздухом: собор Василия Блаженного в форме такой луковицы, честно говоря, довольно дурацкой - когда он был закончен, архитекторов ослепили, чтобы больше они ничего такого больше не построили; голубые ели, которые снимают и увозят в одну ночь, а на их место привозят новые, как только они вырастут немного выше нежно-красных стен Кремля; а по другую сторону - огромный магазин, светится как 'Хэрродз'. Глядя на это, начинаешь вертеть головой, словно восьмилетний мальчик, попавший в магазин игрушек во время распродажи железных дорог. Даже не верится, что то, что уже, казалось бы, миллион раз видел на фотографиях, в реальной жизни может быть так потрясающе, что от этого слезы наворачиваются на глаза. Лучшая площадь в мире? Я вам больше скажу - другим до нее далеко.
Немного позже, на рынке, где можно купить все - вплоть до сыра, если он сделан из подмышечного пота старого большевика - произошло нечто. Кто-то подступился ко мне за автографом, но не успел произнести ни звука, как ему выкрутили руку, разобрали по косточкам и бумагу, и ручку, и только выяснив, что в них нет ничего вредного, вернули, и он - ничем не показав раздражения или неудовольствия - передал их мне.
Если говорить о центре Москвы, то по большей части он похож на лондонский. Когда попадаешь сюда, понимаешь, что, пока не наступил 1917 год и все не полетело к чертовой матери, эти два города были настоящими сиамскими близнецами: такая же архитектура, все вокруг так же пропитано историей, магазины одинаковые, даже рестораны эти идиотские с шестизначными цифрами. Никогда я еще не был одновременно так далеко от дома - и так дома.
Кстати, нашлось и еще одно сходство с Лондоном. Ни Сердючок не увидел своей борьбы, ни мне не привелось насыпать молодой украиночке соли в пупок, чтоб яичком перепелиным поужинать. Мы просто нормально провели время в, в общем-то, нормальном месте. И нету здесь ничего, что говорило бы, добро пожаловать, мол, на Дикий Запад двадцать первого века. Даже охранник у могилы Ленина безмятежно курил папиросу, и такое было впечатление, что если бы я решил здесь облегчиться - хотя бы даже на его обувь - его бы это совершенно не взволновало.
Но все же после той истории с автографом мне показалось, что здесь в людях остается вбитый поколениями страх перед силой и властью. Не моги встать на дороге у кого-то, у кого капиталы, или бицепсы, или связи - больше, чем у тебя. Превышай спокойно скорость - все гасится тихой взяткой. Посмотри, не мигая, в глаза метру - и лучший столик тебе гарантирован.
Еще раз мы это увидели, когда ехали обратно в аэропорт. Нам дали полицейское сопровождение, и мы со свистом неслись по полосам, которые у нас в Англии отводят для общественного транспорта, а здесь - для транспорта тех, у кого есть деньги и власть. Раскидав по сторонам все машины на шоссе, нас практически внесли в VIP-зал в аэропорту. Все это время мы даже боялись дышать от смешанного чувства смущения, от которого краснеешь до корней волос, и возбуждения, когда скачешь словно бабочка на цветке.
И вот мы благодарим своих нукеров за то, что поубивали всех, кто просил у нас автограф, со слезами на глазах прощаемся с 'Майбахом' - и оказываемся в самолете. В объятиях настоящей демократии. То есть в экономическом классе.
Их версия демократии мне больше понравилась.
