Последние полтора десятилетия, последовавшие за крушением Советского Союза, Россия мучительно, методом проб и ошибок пытается осознать свое место в резко изменившемся для нее мире.
С такой же ситуацией наша страна уже сталкивалась после 1917 года. Но если тогда вектор внешней политики нового советского государства определялся, во всяком случае поначалу, в значительной степени доминантой большевистской идеологии, то после 1991 года положение оказалось иным.
На первом этапе после 'бархатной' августовской революции руководство России пыталось опираться на новую 'демократическую' идеологию. Но, учитывая ее слабость и неадекватность потребностям и интересам государства, она не прижилась даже в 'козыревском' МИДе. И поэтому на изломе эпох панацею стали искать в истории. Именно тогда был заложен краеугольный камень современной российской внешней политики в виде заявления о правопреемстве России прав и обязательств Советского Союза, Российской Империи и всех режимов, существовавших на территории России в ходе последовавшей за Октябрьской революцией Гражданской войны.
Фактически после 1991 года, несмотря на многочисленные заверения российского руководства, негласно победила концепция равенства нынешней России и Советского Союза. Причем в значении последнего как Империи. И именно поэтому так жестко Кремль пытался отстаивать свои позиции на Украине во время 'оранжевой' революции.
Но прошло время, и Москва начала осознавать себя уже не в имперских границах. Оказалось, что и вопрос Украины не столь уж важен для самоидентификации России. Почему так случилось? Наверное, дело в том, что после 1991 года Россия искала ответ на вопросы своего существования не в том историческом времени. Надо было всего лишь вернуться не в 'имперский' период, а немного ранее - в XVI век, в 'доимперский' период истории России, во времена Иоанна Васильевича.
И тогда становятся явными совершенно другие приоритеты. Иван Грозный сконцентрировал свою внешнюю политику на трех основных направлениях - получение контроля над низовьями Волги для гарантированного выхода на Каспий, борьбу за Прибалтику и покорение Сибири.
Оглядываясь на XVI век, когда и происходило становление русского государства, начинает становиться более понятной начавшаяся в последнее время концентрация российской внешней политики на Прибалтике и Каспийском регионе. Но возникает вопрос - сумеем ли мы стать по-настоящему новой Россией, опирающейся на геополитику нашего государства времен его создания, или будем и дальше путаться в дебрях имперского самосознания.
