Видеозапись 'ошибки' американских пилотов - еще одно доказательство простой истины: бомбардировками можно убить много людей, но выиграть войну нельзя
Видеть, как один человек убивает другого - что может быть страшнее? Но когда наблюдаешь за этим с высоты, с расстояния, скрадывающего детали - такого ужаса не ощущаешь. Расстояние 'смывает' кровь, делает убийство простой технической операцией. Война превращается в разновидность видеоигры. Бортовая камера не показывает разорванные в клочья тела. Ошибка, которую она фиксирует - лишь следствие другой ошибки, но ее мы не видим.
Видеозапись атаки двух американских штурмовиков на колонну британской бронетехники в Ираке в марте 2003 г., в результате которой погиб капрал Мэтти Халл (Matty Hull), должна демонстрироваться в каждом военном музее. Мы слышим переговоры пилотов: им хочется пострелять, и вот они находят цель. Поначалу они сомневаются: вроде на бронемашинах опознавательные знаки коалиции. Но с командного пункта их заверяют: нет, это не могут быть 'свои'. Летчики атакуют, радостно вскрикивая при каждом попадании. Затем командный пункт спокойно сообщает им: произошла ошибка, возвращайтесь на базу. Они ругаются, плачут, кричат: 'Нас посадят: Меня сейчас стошнит'. Они убили союзников.
Слушая реплики пилотов во время атаки, вы словно попадаете в некий противоестественный мир. Смерть низводится до технического жаргона: 'цель захвачена'. Перед вами - калейдоскоп координат, дрожащих кадров, сигналов - треск десятков позывных, мелькание цифр, скороговорка операторов на КП и изображения на мониторах 'Авакса' словно воспроизводят хаос, открывавшийся перед глазами Веллингтона на затянутом дымом поле Ватерлоо. Это нагромождение звуков и изображений выглядит таким случайным, что ошибка кажется неизбежной. Сразу вспоминаешь запись переговоров советских летчиков, сбивших корейский 'Боинг' в 1983 г. - похоже, с тех пор, при неимоверных расходах на самые передовые военные технологии, ничего не изменилось.
Сколько раз за последний десяток лет события развивались так же - во время бесчисленных налетов на Югославию, Афганистан, Ирак? На сегодняшний день зафиксирован уже не один десяток случаев 'огня по своим': достаточно вспомнить журналиста BBC Джона Симпсона (John Simpson), раненого американской бомбой в Ираке, или гибель репортера ITN Терри Ллойда (Terry Lloyd) - судя по всему, это было преднамеренное убийство [Ллойд, получивший ранение в ходе перестрелки между американскими и иракскими войсками, был убит, когда американцы обстреляли микроавтобус, вывозивший раненых с места боя - прим. перев.].
Убийства десятков тысяч гражданских никто не фиксирует, и уж тем более не расследует. А ведь недели не проходит, чтобы из Ирака и Афганистана не приходило известие о разрушении очередной деревни, обстреле свадебной процессии или машины, в которой предположительно находились 'враги'.
Сами пилоты вызывают некоторое сочувствие: слушая запись, испытываешь совершенно другие чувства, чем при прочтении ее бесстрастной расшифровки. Они, как часто говорят фронтовики, просто делали свое дело. Вы ощущаете, как их восторг при обнаружении цели сменяется естественным ужасом, когда выяснилось, что они стреляли по своим. Могу я понять и их командира, не желавшего передавать пленки следователю Эндрю Уокеру (Andrew Walker). Солдаты рискуют жизнью в бою, а не за рулем болида 'Формулы-1' или на лыжном спуске. Если они допускают ошибку, начальники обязаны обеспечить им какую-то защиту. Пацифисты (и СМИ) требуют, чтобы в бою к шлему каждого солдата прикреплялась видеокамера, передающая 'картинку' в реальном времени, но лично мне кажется, что это вряд ли повысит их боевые качества. Когда за долю секунды приходится принимать решения, от которых зависит жизнь и смерть, человек не всегда совершает благородные и рациональные поступки. А если он к тому же будет знать, что все его действия становятся достоянием гласности, то вряд ли пойдет на риск, необходимый любому солдату на любой войне.
В данном случае, однако, это естественное сочувствие отступает перед двумя другими факторами. Во-первых, если вы отрицаете существование улик, необходимых любому суду, это лжесвидетельство. Тони Блэр на горьком опыте убедился: тому, кто лгал о причинах войны, вряд ли поверят, что бы он ни говорил о ее ходе. Если же вы лжете и о ходе войны, вы окончательно лишитесь поддержки и без того скептически настроенной общественности. Профессиональные военные знают, что могут погибнуть в том числе и в результате ошибки. Но это не значит, что такие ошибки можно скрывать. Родственники жертв должны знать об обстоятельствах их гибели - иначе любые извинения властей в этой связи прозвучат фальшиво.
Возникает и другой вопрос, более общего порядка: как подобные случаи должны отразиться на наших представлениях о роли авиации в войне. С тех самых пор, когда первый пилот сбросил первую бомбу, военные гадают, насколько это этично - убивать с безопасной высоты, когда вероятность ошибки так велика. Благодаря техническому прогрессу появились 'умные' бомбы, но это не слишком повлияло на их способность сеять смерть 'по оплошности'. В конце концов, даже управляемая бомба - только орудие: все решает тот, кто наводит ее на цель. Все мы помним случай с разрушением китайского посольства в Белграде в 1999 г.: так вот, ракета, поразившая его, сработала идеально. Беда в том, что в ее систему управления внесли неверные данные. И рвать на себе волосы из-за гибели Марти Халла должен не пилот A-10, а неизвестный оператор с командного пункта, заверивший его: 'Своих в этом районе нет'.
Когда в авианалетах погибают гражданские - а это происходит с пугающей частотой - военные хотя бы должны установить причину произошедшего. Уже одно это оправдывает повышенное внимание к случаю с Халлом. Когда пехотинец убивает мирных жителей, его отдают под трибунал. Если солдаты вошли в дом через дверь и перестреляли всех его обитателей, их ставят перед судом мировой общественности и осуждают. Но если в крышу такого же дома попала бомба, убив всех, кто находился внутри, это называют 'сопутствующим ущербом'. В Ираке такие случаи даже не регистрируются.
Военные стратеги столь безмятежно относятся к 'промахам' авиаторов, потому что ВВС, с их высокими технологиями, считаются 'белой костью', в отличие от сухопутных войск. Последние всегда хуже оснащены и подвергаются большей опасности. Командование ВВС давно уже преувеличивает эффективность стратегических бомбардировок и игнорирует тот факт, что в условиях 'антиповстанческой' кампании такие налеты попросту контрпродуктивны. Разрушение гражданских объектов и случайное убийство мирных жителей куда больше способствует поражению, чем случаи 'огня по своим', которые привлекают такое внимание и тщательно расследуются.
В последнее время британские войска в Афганистане тоже прибегают к авианалетам; по единодушному мнению наблюдателей, это затрудняет нам борьбу за умы и сердца афганцев. Человек, у которого убили родственника или разрушили родную деревню, жаждет одного - отомстить. Слова 'смерть одного пуштуна приводит в ряды талибов десять других' - не пустой звук. Массированная поддержка с воздуха помогает выиграть один бой, но она же делает неизбежными новые сражения. Тем не менее, натовские войска в Афганистане продолжают бомбить деревни.
Британия сегодня участвует в двух войнах, которые явно идут неудачно. В таких условиях единственное утешение, судя по всему - убить как можно больше врагов. В Ираке и Афганистане цифры неприятельских потерь приобретают такое же символическое значение, как в свое время во Вьетнаме. 'Возможно, мы не побеждаем в войне, но противнику это дорого обходится' - в отчаянье твердят генералы. Что ж, вчера мы своими глазами увидели: бомбардировками можно убить много людей, но к победе в войне это не имеет никакого отношения. Они - лишь проявление ее тупой жестокости.
