'Мы не знаем зрелища более нелепого, - заметил в свое время английский историк-виг Томас Бабингтон Маколей (Thomas Babington Macaulay), - чем британская публика, когда ее охватывает очередной припадок морализаторства'. Тем не менее, я не могу не поддаться последнему из таких 'припадков', вызванному двумя совпавшими по времени событиями: преднамеренным убийством школьника в южном Лондоне и публикацией доклада, авторы которого задались целью доказать, что британские дети - самые несчастные в мире [речь идет о результатах исследования о положении детей в 21 промышленно развитой стране, проведенного по заказу ЮНИСЕФ - прим. перев.].
Конечно, г-н Блэр прав, говоря о том, что война между подростками-наркодилерами в одном из районов столицы не отражает ситуацию по стране в целом. И г-н Кэмерон [David Cameron - лидер Консервативной партии - прим. перев.], несомненно, преувеличивает, утверждая, что наше 'общество разрушено': в конце концов даже Пекхэм [лондонский район, где был убит подросток, он известен высоким уровнем преступности - прим. перев. ]- все таки не Багдад. В то же время лидер тори в целом точно уловил настроение в обществе: лучше всего его передают слова, которые обычно вырываются у ошеломленных родителей при известии, что их отпрыск совершил нечто ужасное: 'В чем же мы допустили ошибку?'
Интересно, что сами люди, которых порой не без высокомерия называют 'черной общиной', не считают отсутствие денег - личных доходов или государственных дотаций - главной причиной болезни. По их мнению, она вызвана прежде всего разрушением традиционной семьи и церкви.
Так, Тони Сьюэлл (Tony Sewell), глава благотворительной организации 'Воспитываем гениев' (Generating Genius), опекающей талантливых чернокожих подростков, заявил на прошлой неделе: 'Черных мальчишек, что бродят по улицам с пистолетами, можно вернуть к нормальной жизни. Но для этого необходимо отказаться от либеральной ортодоксии, которая наносит обществу громадный ущерб, и восстановить в правах традиционные ценности - крепкую семью, дисциплину и стремление к наполненной жизни'.
А Нимс Обунге (Nims Obunge), глава 'Альянса за мир' [Peace Alliance - британская общественная организация, стремящаяся сократить уровень преступности и установить гармоничные отношения в обществе - прим. перев.], отмечает: 'Черной общине надо дать возможность возродить нравственные ценности, работая с 'проблемными' родителями и трудными подростками. Благодаря деятельности уличных проповедников, наших воскресных школ и молодежных клубов многие молодые люди выбрали жизненный путь, альтернативный насилию. В авангарде этой кампании должна идти церковь'.
Мнения таких людей, как Тони Сьюэлл и Нимс Обунге - настоящая ересь с точки зрения ортодоксии, правящей бал в органах соцобеспечения и на кафедрах социологии наших университетов, где обучались сотрудники этих служб. Один из величайших парадоксов нашей эпохи заключается в следующем: в качестве государственной идеологии марксизм потерпел полный крах, но те, кого называют 'интеллигенцией' (в Британии, правда, этот термин не в ходу) остаются пленниками этого учения.
Хорошо известно, насколько враждебно марксизм относится к церкви - во многом потому, что этот постулат прилежно воплощался на практике в так называемых 'социалистических странах' вплоть до крушения их правящих режимов в конце прошлого столетия. И дело здесь не только в том, что христианство представляло собой альтернативный 'символ веры' - одно это не заставило бы марксистов так опасаться 'тлетворного влияния' религии. Главное в том, что центральная идея христианства - спасение для каждого человека в отдельности, основанное на принципе личной ответственности за свои действия. Карл Маркс же считал людей слепыми орудиями экономического детерминизма. То, что мы думаем и делаем, не имеет никакого отношения к самостоятельности личности. Все мы - лишь винтики в машине классовой борьбы.
Менее известен другой тезис Маркса: он считал саму традиционную семью орудием угнетения, придуманным буржуазией для эксплуатации женщин и детей: 'Буржуа смотрит на свою жену как на простое орудие производства : Буржуазные разглагольствования о семье и воспитании, о нежных отношениях между родителями и детьми внушают: отвращение'.
Как это ни странно, сам Карл Маркс был типичным воплощением лицемерного главы семейства викторианской эпохи: своими многочисленными детьми он занимался от случая к случаю, перекладывая тяжкое бремя быта на плечи своей многострадальной жены, и к тому же имел любовницу - собственную служанку Хелену Демут (Helena Demuth).
В первые годы советской власти предпринимались вполне серьезные попытки воплотить марксовы тезисы о семье в жизнь (лучше всего об этом рассказано в книге Фердинанда Маунта (Ferdinand Mount) ''Подрывная' семья' (The Subversive Family)). Нарком просвещения Луначарский заявлял: 'Наша задача сегодня - покончить с домашним хозяйством, освободить женщину от ухода за детьми... Выражения 'мои родители' или 'наши дети' постепенно перестанут употребляться и будут заменены понятиями 'старые люди', 'взрослые', 'дети', 'младенчество''.
Это, утверждал Луначарский, 'есть переход к той широкой общественности, которая сменяет ... домашний очаг, вот эту заскорузлую семейную единицу, выделяющую себя из общества. Подлинный коммунист должен остерегаться парного брака и стремиться удовлетворить свои потребности ... свободой взаимоотношений, ... так что не разберешь, кто к кому и как точно относится. Это есть общественное строительство' [Цитата взята из работы Луначарского 'О быте'. Приведенный отрывок, однако, представляет собой изложение взглядов, которые Луначарский критикует, отмечая далее, что, по крайней мере на переходный период, 'в нашем обществе единственно правильной формой семьи является длительная парная семья' - прим. перев.].
Результаты этой политики как две капли воды напоминали последствия 'общественного строительства', которые мы сегодня наблюдаем в некоторых районах наших городов: социальный хаос, брошенных детей и быстрое распространение венерических заболеваний. Поэтому ВКП (б) вскоре отказалась от марксистского подхода к семейным отношениям. Были приняты законы, обязывающие родителей, а не государство, материально обеспечивать детей в случае развода. Да и сам развод стал более сложной и дорогостоящей процедурой.
Троцкого - одного из зачинщиков эксперимента по борьбе с семьей - превратили в 'козла отпущения' в этом, как и в других вопросах. Теперь его называли 'врагом народа, который вместе со своими приспешниками поливал грязью советскую семью, распространяя контрреволюционную теорию 'отмирания' семьи и беспорядочных половых связей, чтобы дискредитировать страну Советов'.
Советское коммунистическое руководство осознало, что общество, в котором семейные узы осуждаются и подрываются, неуклонно движется к неуправляемому состоянию социального коллапса - а ведь рычаги управления теперь держали в руках они сами. Неудивительно, что социологи из британских - да и американских - университетов не пожелали полностью взять на вооружение 'ревизионистские' идеи, которые спасли российское общество от полного распада. Ведь людей, населяющих эти кафедры, никто не может заставить рассказывать студентам о губительных последствиях своих теорий.
Однако для тех, кто подобно Тони Сьюэллу и Нимсу Обунге, напрямую имеет дело с результатами долгосрочного воздействия этой влиятельной идеологической концепции по вопросам семьи и церкви, речь идет не об интеллектуальном самолюбовании. Для них это вопрос жизни и смерти. И называть их эмоциональные призывы 'припадками морализма' - значит недооценивать их усилия и масштаб проблем, с которыми они сталкиваются.
______________________________________
Сказка о двух опозоривших и дискредитировавших себя лидерах ("The Independent", Великобритания)
Премьер-министр - военный преступник ("The Guardian", Великобритания)
