Журналисты, присутствовавшие на состоявшейся в среду в Берлине пресс-конференции Кондолизы Райс, получили возможность услышать выступление не только госсекретаря США, но и эксперта в области баллистических ракет. 'Financial Times' сообщила, что на вопрос о реакции России на американский проект размещения противоракетного щита в Центральной Европе Райс ответила подробным описанием средств ПРО и ракет, которые они должны будут перехватывать. 'Я этим занималась в течение всей своей карьеры', - уточнила бывший директор Совета национальной безопасности и советник президента США по вопросам СССР и Восточной Европы. 'Создавалось впечатление, что она испытывала своеобразное удовольствие, говоря о ракетах, как российских так и американских, легко оперируя зубодробительными названиями ядерного оружия и договоров о разоружении', - комментирует журналист газеты.
Этот эпизод, изложенный в британской газете, свидетельствует о феномене, который характерен для международной политики этого десятилетия: исторический опыт оказывает сильное влияние на поведение политических лидеров. Поскольку госсекретарь Соединенных Штатов стяжала славу благодаря 'большой игре' времен 'холодной войны', вполне естественно, что она стремится воссоздать декорации тех лет, которые были годами ее личного успеха.
Искушение возвращаться к тому, что хорошо получается, является широко распространенным явлением. Для Райс это искушение еще сильнее, поскольку она - приверженец рейгановского постулата, согласно которому Соединенные Штаты 'выиграли' 'холодную войну' благодаря угрозе космического щита, чье потенциальное технологическое превосходство заставило СССР покинуть 'поле боя' еще до того, как этот щит стал реальностью. Райс, как Джордж Буш и его администрация, благодаря этому эпизоду истории - их истории - верят, что США должны главенствовать над Россией, и, особенно, что это им по плечу. (Возможно, демократы, которые могут прийти на их место в следующем году, разделяют ту же точку зрения).
В политическом миропонимании американской элиты 'победе' Соединенных Штатов в 'холодной войне' (которая в свою очередь вызывает у России желание взять реванш, а у стран Восточной Европы - вступить в союз с американцами) предшествует победа над нацизмом, которая породила американское нравственное кредо о необходимом и справедливом вмешательстве в решение международных проблем, а также ее уверенность в себе: Америка 'должна' и Америка 'может'.
Джордж У. Буш усиленно обращается к символике Второй мировой войны. В своих заявлениях он бесконечно проводит упрощенную параллель с Мюнхенской конференцией 1938 года: Франция и Великобритания испугались войны и предпочли заключить мир с Гитлером, позволив, тем самым, диктатору захватить Чехословакию - их трусость утвердила его в мысли, что весь мир принадлежит ему.
Этот эпизод истории прочно засел в голове Джорджа Буша, он служит оправданием предупредительных войн. Саддам Хусейн в Ираке, Махмуд Ахмадинежад в Иране: это те же фюреры, которых нужно обезвредить, 'пока не стало слишком поздно'. Не допустить нового Мюнхена любой ценой. В этой аргументации присутствует доля цинизма, но в основе ее лежит коллективная память трех поколений. Эта память так сильна, в ней столько славных побед, что порою она подменяет собой настоящий взгляд на реальности настоящего мира. Когда память влияет подобным образом, она уже не помогает, а мешает.
Генри Киссинджер предлагает в качестве решения иракского кризиса провести 'большую международную конференцию', где можно будет выложить на стол все 'про и контра'. Бывший госсекретарь США оказывается пленником своих интеллектуальных комплексов иммигранта из Европы, в основе которых лежит опыт 'концерта держав'. Для него мир является результатом 'равновесия' сил. В качестве примера Киссинджер ссылается на конференцию, следствием которой явилось заключение в 1648 году Вестфальского договора, положившего конец Тридцатилетней войне, самому длительному кровопролитию в Европе.
'Вестфальская система' поддержания равновесия между державами в течение трех веков оказывала влияние на политическую мысль. Эта система предполагала наличие однородного геополитического порядка, единой политической позиции самых разных лидеров, то есть тех реалий, которые давно уже канули в Лету. На их месте возник совсем другой мир, обладающий богатой историей и одновременно исторически неискушенный: ни вестфальская, ни американская система не смогут обуздать его. Но мертвые мешают живым осознать это.
