Первого марта открывается второе биеннале современного искусства в Москве. Современное российское искусство, которое в течение долгого времени предавалось остракизму со стороны всемогущих поклонников постсоциалистического академизма, отныне располагает выставочными площадями и деньгами.
Пахнет вином и плесенью. Холодно, влажно, темно. Но как только глаза привыкают к полутьме, начинаешь различать машины для штамповки нимбов, водруженный на крышу троллейбуса купол собора, вагоны метро, увозящие своих пассажиров в другие миры. Стоит сразу же предупредить читателя: в центр современного искусства, открывшегося в Москве в помещения бывшего винного завода, лучше не ходить без пальто и шапки, а, оказавшись внутри, стоит проявлять большую осторожность, чтобы не свалиться во тьме в бассейн какой-нибудь инсталляции или могилу, вырытую художником Георгием Пузенковым за планкой для прыжков в высоту (перед тем, как человек заканчивает свой жизненный путь в могиле, он стремится устанавливать рекорды). Ни холод, ни мрачная атмосфера, ни сложность для восприятия некоторых произведений искусства не останавливают российскую публику. Под высокими сводами 'Винзавода', где когда-то хранились блоки льда, с самого его открытия в конце января толпится веселая публика, которая в полный голос дает свое толкование экспонатам и многозначительно смеется.
Дело престижа
Олег Кулик, один из инициаторов этого масштабного проекта под названием 'Винзавод', стяжал славу в 1990-х годах, когда изображал собаку, ходил на четвереньках, лаял и кусал распорядителей выставки. Это было достаточно точным отображением того состояния, в котором находилось современное искусство в России: полунищее существование на улице под презрительными взглядами поклонников постсоциалистического академизма и помпезности, которые в то время правили бал в Москве. Десять лет спустя они так и не сложили оружие: их мэтрам - Шилову, Глазунову, Церетели все еще принадлежат расположенные в самом центре Москвы галереи с кошмарными и банальными экспонатами. Но теперь они вынуждены потесниться и дать место произведениям, несколько более актуальным и созвучным современным течениям мирового искусства. Кулик вернул себе человеческий облик, отрастил окладистую бороду мудреца и собрал не менее шестидесяти композиций в рамках проекта художественного оптимизма 'Верю'. 'Мы, русские художники, чтобы получить признание в России, сначала должны выставляться на Западе, - говорит Кулик, сидя в юрте, которую он привез из Монголии и водрузил в углу 'Винзавода', чтобы в ней греться. - Мы в нашем творчестве уделяли много места социальной критике, как и западные художники. Сейчас пришло время отложить в сторону политику, социальные проблемы, религию и посмотреть, во что же на самом деле верят русские художники. А они верят! Никогда еще в Москве не было так интересно'.
На самом деле Россия прошла длинный путь: в 1974 году, когда в Париже закладывались первые трубы Центра Помпиду, в Москве бульдозерами ровняли с землей выставку художников-нонконформистов. Тридцать три года спустя экскаватор сам стал предметом искусства - он стоит перед входом на выставку 'Верю', весь в черном фетре, которым его обтянул Дмитрий Пирогов. Кулик признает, что в путинской России, которую очень заботит ее имидж в мире, современное искусство стало делом престижа. 'Нужно показать, что мы - цивилизованный народ. У нас есть не только ракеты СС и атомные подлодки. У нас есть и современное искусство!'. В ходе второй биеннале современного искусства, которая будет проходить с 1 по 31 марта в Москве, художники из России и всего мира будут выставлять свои произведения на пятидесяти площадках, среди которых огромный магазин ЦУМ и башня Федерации, небоскреб, строящийся в западной части города.
Хотя общим местом является утверждение, что Москве не хватает большого музея современного искусства, наподобие парижского Центра Помпиду или лондонской галереи Тейт-Модерн, в российской столице за последние годы открылись полдесятка центров современного искусства: небольшой федеральный музей, два московских музея под патронажем семьи Церетели, которой хватило ума не дистанцироваться от современных тенденций, многочисленные частные центры, а также новое здание Третьяковской галереи, в котором, благодаря энергии Андрея Ерофеева, отвечающего за 'новые веяния в искусстве', организуются многочисленные проекты. Коллекционер Владимир Семенихин, который благодаря этим выставкам сколотил себе состояние, недавно открыл свой собственный музей на Лубянке по соседству со штаб-квартирой спецслужб: вместо люстры под потолком висит на кислородном шланге космонавт, созданный Куликом, а в картонном гробу без устали переворачивается Ленин на потрясающей видеоработе арт-группы 'Синие носы'. Игорь Маркин, еще один коллекционер, владелец нескольких рисунков русско-чеченского художника Каллимы и написанных на упаковочном картоне картин Валерия Кошлякова, собирается открыть свой музей в мае.
'Как на заводе'
'Наконец-то в России появилась возможность зарабатывать на жизнь своим искусством, а не выпрашивать деньги у американцев', - радуются Алексей Шабуров и Вячеслав Мизин, создатели группы 'Синие носы', которые без стеснения рассказывают, как в 1998 году Шабуров был вынужден выдать за арт-проект услуги зубного врача, чтобы лечение оплатил Фонд Сороса. Вся процедура, фотографии, сделанные в зубном кабинете, медицинская карта и квитанции об оплате превратились в произведение искусства под названием 'Лечение и протезирование зубов'. Сегодня художники с той же самоиронией приветствуют приход больших денег в современное искусство России: 'Теперь у нас есть галереи, устроители, фонды и биеннале, для которой каждые два года нужно производить продукцию. Теперь мы работаем, как на заводе. И это - потрясающе!'. 'Синие носы', не смотря на свою славу, по-прежнему живут в блочном доме на севере Москвы в квартире-мастерской, где достаточно посмотреть на дизайн стен, чтобы понять все тайны их вселенной: одна стена обклеена старыми советскими обоями, а другая - синтетической китайской тканью с крупным цветным рисунком в стиле 'Сегодняшняя Россия'.
'Сейчас царит такой энтузиазм', - радуется француз Пьер-Кристиан Броше (Pierre-Christian Brochet), который издает в России книги-путеводители 'Petit Futé', а также является страстным коллекционером предметов искусства своей второй родины. Он вспоминает, что в 1990-е годы он единственный покупал произведения таких художников, как Мамышев-Монро, чьи снятые на фото- или видеопленку перевоплощения в Мерилин Монро, Путина или Горбачева сегодня стоят тысячи евро за тираж. 'К сожалению, многие художники, если не уехали за границу, стали зарабатывать на жизнь в качестве дизайнеров, декораторов или рекламщиков (пользующиеся большим спросом профессии, с помощью которых можно легко заработать состояние - прим. Liberation), - говорит Броше, чья коллекция будет в мае выставляться в одном из музеев современного искусства российской столицы. - В результате в Москве очень мало художников. Стоящих - не более семидесяти. Москве еще далеко до Китая, например'. Ольга Лопухова, директор комплекса 'Арт-Стрелка', превращенного в художественную галерею из гаражей, стоявших напротив Собора Христа Спасителя, подтверждает его слова: 'Парадокс в том, что теперь, когда мы можем предложить большие выставочные площади, наблюдается недостаток художников'.
'Бабки, которых теперь полно в Москве, не обязательно попадают в карман молодых талантов, - говорит один из этих талантов, которого его старшие товарищи представили как 'гения', и чьи работы уже выставляются в галерее Гельмана, считающейся одной из лучших в Москве. - Гламурные художники гребут деньги лопатой, их красивенькие работы украшают частные коллекции и музеи. А на оплату стипендии или хорошего обучения молодых художников денег зачастую не хватает. Я учился сам, в процессе работы, а затем обивал пороги галерей и пытался убедить их владельцев, что я делаю классные вещи'. 'Искусством сыт не будешь -, доверительно говорит он. - Чтобы заработать на жизнь, я продаю экстази'.
Путин на буханке черного хлеба
Странно, но двойное лицо путинского режима - странная смесь остатков советского строя и дичайшего капитализма - не является источником вдохновения для российских художников. В последние годы на выставках стали появляться изображения Путина, например, в композиции с буханкой черного хлеба, созданной 'Синими носами', но складывается такое впечатление, что крайне небольшое число художников испытывает желание конфликтовать с режимом. 'Путин - типичный жесткий прагматик, он очень хорошо подходит современной России', - уверенно заявляет Кулик, который в прошлом был более радикально настроен. 'Наверное, мы сожгли всю свою политическую энергию, - с улыбкой говорит художник Константин Звездочетов, который в юности принадлежал к советскому андеграунду, а ныне является модным художником, чьи большие полотна пользуются большой популярностью. - Мы считали, что свобода решит все наши проблемы, но мы узнали, что свобода - это химера. Мы поняли, что руководители никогда не бывают хорошими. Поэтому сейчас каждый из нас скорее стремится найти счастье в своей душе'.
Валерий Чтак, двадцатипятилетний счастливый обладатель небольшой мастерской в помещении 'Винзавода', аренду которой он оплачивает своими работами, пришел к схожему выводу: 'Сегодня в России молодые люди или являются горячими сторонниками правительства и идеи Великой России, или антиглобалистами, или непонятно чем. Я предпочитаю быть непонятно чем. Антиглобалисты - скучные. Предпочитаю думать не о политике, а о жизни, смерти или искусстве. К тому же занятия политикой могут быть опасными'.
Против Авдея Тер-Оганьяна, который в 1998 году на московском "Арт-Манеже" рубил православные иконы, было возбуждено уголовное дело 'за разжигание национальной, расовой и религиозной вражды и покушение на человеческое достоинство'. За акцию, которая по сути своей явилась всего лишь демонстрацией официальной политики Кремля, которую тот проводил в течение семидесяти лет, он может быть приговорен к четырем годам тюремного заключения. Тер-Оганьян предпочел тюрьме эмиграцию в Прагу и Берлин. Из-за границы он посылает свои работы в Россию, например висевший одно время на здании ЦДХ баннер со словами 'Бога нет'. Ну что же, из-за границы всегда легче наблюдать за неврозами других.
