Один из основателей Европейского Союза Жан Моне (Jean Monnet) говорил, что Великобритании, отказавшейся в 1957 году присоединиться к созданному тогда Европейскому экономическому сообществу, пришлось 'заплатить за победу' - за иллюзию того, что ей удастся безо всяких перемен сохранить все имевшееся у нее. Прошло пятьдесят лет - и не кажется ли вам, что сегодня сам Евросоюз платит за победу?
ЕС добился огромных политических и экономических успехов, потому что уникальным для истории международных организаций образом страны-члены наделили полномочиями институты Европейского сообщества - Комиссию, парламент и суд, в соответствии с которыми эти органы встали в стороне от национальных государственных структур с их ограниченными возможностями и получили власть над этими структурами в четко определенных рамках.
Когда Британия в 1973 году вошла в состав Европейского сообщества, она увидела, что Римский договор, в соответствии с которым это сообщество создавалось, является конституцией данной организации, определяющей те границы суверенитета, которыми каждая отдельная страна готова поделиться. А большинство партнеров Британии смотрело на нее по-другому. Они полагали, что 'тесный союз народов Европы' обещает стать динамичным предприятием, направленным на создание некоей формы экономического и политического объединения. И ему не нужно было слишком четкое определение. Как говорил бывший президент Франции Франсуа Миттеран (Francois Mitterrand), будь то стена или кафедральный собор, по сути дела, это одно и то же сооружение.
История Евросоюза - это во многом история противоречий между двумя такими взглядами: стена или кафедральный собор. Когда канцлер Германии Гельмут Коль (Helmut Kohl) заговорил в 80-е годы о Соединенных Штатах Европы, Маргарет Тэтчер (Margaret Thatcher) посчитала, что он несет опасную чушь. Она задала тогда вопрос: а как насчет единого рынка, реформ сельского хозяйства или отрытых экономик? Она была права, полагая, что граждане Европы будут судить об успехе Европейского экономического сообщества по его результатам. Но и Коль был прав, предлагая отыскать прочную политическую концепцию, и опасаясь того, что будущие поколения политических лидеров Европы не поймут опасностей национализма и протекционизма.
Тот политический союз, о котором мечтал Коль, не возник. Экономический и валютный союз не стал переломной вехой на пути к новым, интегрированным взаимоотношениям в политике. Наоборот, наднациональные институты, особенно Еврокомиссия, вынуждены бороться за свое место в иерархии, поскольку требования о консенсусе среди 27 стран-членов являются определяющими при решении вопросов о том, можно или нет предпринять эффективные действия в энергетической политике, в области климатических изменений и внешней политики. Когда энергетика и климатические изменения входят в состав главных ингредиентов внутренней и внешней политики, возникает опасность того, что консенсус будет означать политику с наименьшим общим знаменателем. Российского президента и бывшего оперативника КГБ Владимира Путина учили подмечать слабости подобного рода и умело их использовать.
США неоднократно призывали к созданию в Европе единой и авторитетной 'точки контакта'. Но в условиях отсутствия таковой и они рады играть по правилу 'разделяй и властвуй' в тех случаях, когда Вашингтон это устраивает. Однако если мы считаем, что трансатлантическое сообщество с его общими целями и интересами все же существует, то во имя наших свобод и благополучия, не говоря уже о выживании нашей планеты, мы не должны разыгрывать карту национальных интересов. Нам нужна объединенная Европа. Это не то же самое, что европейская федерация, но это означает восстановление нашей веры в нее, а также приверженность уникальной структуре институтов ЕС.
Опускаясь вниз до более земного уровня сил протекционизма, которые превращают йогурты Danone во французское национальное сокровище, мешают разукрупнению энергетики и выхолащивают предложения Еврокомиссии по снижению выбросов углекислого газа, понимаешь, насколько они ограниченны, мелочны и опасны. Ограниченны и мелочны - потому что всегда смотрят на цену и никогда - на ценности. Опасны - потому что демонстрируют, насколько легко могут всплыть на поверхность межнациональные распри, и насколько просто они могли бы отбиться от рук, если бы не те полномочия, которые предоставлены институтам ЕС для защиты общества закона, основанного на равных правах и обязанностях.
Вы скажете, я преувеличиваю? Тогда задайте себе такой вопрос: если бы у Комиссии в соответствии с Римским договором не было единоличного права вести переговоры по торговым вопросам от имени государств-членов ЕС, какие из этих государств сегодня были бы готовы предоставить ей такое право? Франция, Германия, Великобритания? Нет. И дело не в том, что Еврокомиссия не справляется со своими обязанностями.
Тенденция эта опасна, и не только потому, что она разделяет нас политически, но и потому, что мы рискуем стать в своей массе неэффективными. Европейская федерация это бранное слово из британских ночных кошмаров, представляющее собой ужас, вызываемый воображением бесчестных или обманутых людей. Но страшилка эта для детей, а не для взрослых. Федерации не возникнет. Да и сегодняшняя Еврокомиссия отнюдь не падка на власть. Однако она испытывает голод по результатам. А Европе сегодня нужны результаты в сфере энергетики, климатических изменений, снижения бедности, борьбы с преступностью и терроризмом, миротворчества и последовательной европейской внешней политики.
Некоторые из этих областей деятельности, такие как миротворчество, в основном связаны с межгосударственным сотрудничеством. Другие же сферы, такие как энергетика, требуют общеевропейского подхода. Прошедший недавно саммит ЕС принял важные решения. Но это лишь начало, и страны должны быть готовы к принятию большинством голосов новых решений там, где это нужно Европе для достижения результата. Вскоре должны возобновиться дебаты по вопросу преемственности европейского конституционного договора. Кое-кто в Великобритании уже начинает пустяшные споры. Однако договор в новой редакции будет даже меньше походить на конституцию, чем его проваленный документ-предшественник. В основном он будет посвящен тому, как лучше управлять расширенной Европой. Вряд ли его авторы отважатся далеко пойти в направлении более быстрого и легкого принятия решений внутри Евросоюза.
За это скептики должны быть им благодарны. Но любой человек, полагающий, что британские интересы в области решения возникающих проблем лучше всего отстаивать путем достижения договоренностей с государствами-единомышленниками, придет к выводу о том, что более всего британскую систему демократических ценностей разделяют ее соседи по ЕС. Если Великобритания не сможет эффективно действовать в партнерстве с такими странами, у нее будет откровенно мало перспектив для эффективного сотрудничества с кем бы то ни было вообще. Если она будет ждать появления наилучших партнеров, она упустит возможность работать вместе с хорошими партнерами из числа имеющихся. Британия может дождаться того, что Путин заманит нас в энергетическую ловушку, и тогда Темза будет зимой покрываться таким же слоем льда, как и Москва-река.
Следовательно, в интересах Великобритании своевременно достичь соглашения о том, что же придет на смену конституционному договору, и относиться к нему как к первому шагу на пути создания новой мировоззренческой концепции для Европы. В 1957 году во главу угла было поставлено дело мира. В 2007 году главным все равно остается дело мира, хотя это уже нельзя воспринимать как само собой разумеющееся. Но путь к миру все чаще лежит в решении вопроса о том, как мы сможем управлять истощающимися ресурсами нашей планеты. Все члены Евросоюза должны согласиться с необходимостью внесения изменений в договор. Те дальновидность и лидерство, благодаря которым данный проект просуществовал свои первые сорок лет, сегодня в Европе не столь заметны. Поэтому не только нашей стране придется расплачиваться за тогдашнюю победу и сегодняшнее поражение. Европа как единое целое не может сегодня позволить себе ту иллюзию, от которой пострадала полвека назад Великобритания: что ей удастся сохранить все имеющееся у нее безо всяких перемен.
Сэр Стивен Уолл был советником Тони Блэра по вопросам ЕС в 2000-2004 годах.
