В 1960-1970-е годы 5 декабря горстка борцов за права человека собиралась в Москве на Пушкинской площади рядом с памятником поэту. Они из иронии выбрали символическую дату принятия советской конституции 1936 года, так называемой 'сталинской конституции', провозглашенной 'самой демократической в мире'. Их было совсем мало, наверное, не больше дюжины. Они позволяли себе один единственный публичный жест: в знак причастности они приподнимали свои шапки на московском морозе. И этого было достаточно, чтобы милиционеры, численностью превосходившие демонстрантов, их арестовывали. Иногда эти 'враги социалистического государства' даже не доходили до статуи Пушкина. Агенты КГБ своим наметанным взглядом сразу выделяли их из толпы, хватали прямо у станции метро и увозили в милицейских 'воронках'. Одним везло больше - их отпускали через несколько часов, посреди ночи, вдали от их места жительства. Других приговаривали к лишению свободы за 'антисоветскую деятельность'.
Так было во времена СССР. Ничего общего, скажете Вы, с посткоммунистической и даже с путинской Россией. Конечно же, Вы правы. И все-таки. . . Тексты сообщений новостных агентств, посвященные демонстрациям, прошедшим в конце прошлой недели в Москве, казалось, переносили Вас на тридцать, сорок лет назад. И не только потому, что место - Пушкинская площадь - осталось прежним, методы полиции и официальное обоснование арестов оппозиционеров практически не изменились. 'Как только группки демонстрантов прибывали на площадь, их хватали полицейские и сажали в свои машины', - пишет 'Рейтер'. Чемпион мира по шахматам Гарри Каспаров был оштрафован на тридцать долларов за то, что примкнул к протестующей толпе и 'выкрикивал антиправительственные лозунги'. Сторонники Кремля утверждают, что это движение имеет целью дестабилизировать страну при помощи иностранных государств. Далее в сообщении говорится: 'Четыре журналиста 'Рейтер', два фотографа и два оператора были задержаны во время съемок репортажа о демонстрациях. Впоследствии их освободили без предъявления обвинений'. Как в старые добрые времена. Используемые методы и лексика могут поведать нам о нынешнем состоянии российской власти не меньше, чем объемные аналитические труды 'кремлеведов'.
Демонстрации порою запрещают проводить и в старых демократиях, но там систематически не подавляют акции протеста несогласных с политикой правительства, не выливают ушаты грязи, не считают угрозой безопасности государства. Если говорить о России, то Борис Ельцин не гнушался применять силу. Он даже послал танки против мятежного парламента. Но с момента прихода к власти Владимира Путина и по мере приближения выборов (парламентских в декабре 2007, президентских в марте 2008), все уже становится оппозиционное пространство - на улице, в СМИ, в учреждениях.
Владимир Путин, который хочет сохранить внешние приличия, не будет скручивать в бараний рог всю оппозицию. Он поступит по-другому - он ее собственноручно создаст, организует двухпартийную систему, состоящую из центристской правой партии, поддерживающей президента, и центристской левой партии, поддерживающей его же. В этих условиях он сможет позволить себе роскошь разрешить чередование этих партий во власти, что считается признаком настоящих демократических государств, тем более что исполнительная власть будет контролировать одновременно и правящее большинство, и оппозицию.
Тем же, кто не желает подчиняться, будет запрещено проводить демонстрации или выставлять своих кандидатов на выборы. На Западе эти декорации могут ввести в заблуждение лишь тех, кто сам желает обманываться. Но таких людей - после ухода в отставку Герхарда Шредера и Жака Ширака - становится все меньше.
_______________________________________
Насколько же это было по-советски! ("The Washington Times", США)
Российские демократы ("Investor's Business Daily", США)
