Генри Полсон (Henry Paulson), при всех своих недюжинных способностях, вряд ли оставит заметный след в истории своей деятельностью на посту министра финансов США. Отвечать за экономическую политику страны в последние годы пребывания у власти администрации, вызывающей всеобщее недовольство - не лучший способ попасть в пантеон великих государственных мужей.
Впрочем, на этой неделе, ему, возможно, все же удалось застолбить за собой достойное место в истории. Отказавшись принять участие во встрече министров финансов 'большой восьмерки', которая пройдет в пятницу в Потсдаме, недалеко от Берлина, г-н Полсон несомненно дал старт сворачиванию всего этого помпезного, бессмысленного экономико-дипломатического действа.
Подобно одряхлевшему домашнему животному, чьи лучшие годы давно позади, 'семерку/восьмерку' уже несколько лет назад следовало 'усыпить', положив конец ее страданиям. Однако 'хозяева' никак не могут принять нужное решение, и она год за годом продолжает ковылять дальше, роняя слюну и жалобно поскуливая, а все вокруг отворачиваются в неловком молчании.
В незапамятные времена - а точнее, в 1970-е, когда инфляция не знала удержу, в экономике царил застой, и западный мир опасался, что 'сверхэффективная' коммунистическая система вот-вот его 'похоронит' - создание 'семерки' было здравым решением, наглядно подтверждавшим старую истину: 'тех, кто не хочет держаться вместе, поодиночке и повесят'.
В те времена она могла похвастаться парой действительно серьезных достижений. Звездным часом 'семерки' стали 1985-1987 гг., когда, на встречах в нью-йоркском отеле 'Плаза' и парижском Лувре, ей удалось - по крайней мере, так утверждали страны-участницы - принять решения, обеспечившие стабилизацию мирового валютного рынка. Но может ли кто-нибудь припомнить хоть одну встречу после Луврской (а их прошло не менее 40), на которой министры финансов стран 'семерки/восьмерки' - да и их лидеры, если уж на то пошло - сделали что-то полезное?
Почему ее деятельность настолько безрезультатна? А вы вспомните о составе этой структуры.
Взять хотя бы Италию. Пожалуйста, без обид и все такое, - я сам люблю Италию не меньше любого северянина, выбирающего идеальное место для международного 'междусобойчика' - но какой смысл делать вид, будто ее министр финансов способен внести сколько-нибудь ценный вклад в работу глобального экономического саммита?
Даже в те времена, когда лира была самой 'развеселой' из всех валют промышленно развитых стран, об этом можно было говорить лишь с большой натяжкой, но сейчас у Италии и национальной валюты-то нет! Последние несколько лет руководство итальянской экономикой по уровню эффективности можно сравнить разве что с ее же избирательной системой, а по честности - с большинством ее крупных футбольных клубов. Но вроде это никак не помешало мировому экономическому прогрессу?
Пойдем дальше - на очереди Канада. Канадцы, конечно, очень милые люди, но опять же - о каком влиянии на судьбы мировой экономики здесь можно говорить! У Канады, в отличие от Италии, есть собственная валюта, но по объему ВВП она никак не сравнима с США и странами еврозоны, а в финансовой политике, по сути является сателлитом Америки.
А что можно сказать о России? Ее приняли в 'восьмерку' в 1990-х исключительно в знак признания политических заслуг покойного Бориса Ельцина и в качестве стимула для реформ. С экономической точки зрения это решение было полным абсурдом - против него, кстати, энергично возражал тогдашний министр финансов США Роберт Рубин (Robert Rubin). Тем не менее, тогда победила точка зрения о том, что ельцинские смелые, но непрочные демократические реформы нуждаются в поддержке. Поэтому Россия стала полноценным участником престижных встреч 'восьмерки' - если, конечно, ее первому президенту удавалось оставаться трезвым до конца очередного заседания.
Однако при Владимире Путине Россия дерзко оттолкнула щедрую руку Запада, воссоздав авторитарный режим. Тем не менее, представители ее правительства по-прежнему получают приглашения на встречи лидеров мировой экономики, на которых они не играют никакой роли.
Итак, в сухом остатке мы получаем экономический саммит, на котором такие 'локомотивы' демократического капитализма, как Россия, Канада и Италия, получают возможность высказать свое мнение о международной финансовой ситуации, а Индия, Китай и вся Латинская Америка остаются за бортом.
Защитники 'восьмерки', несомненно, возразят: Зачем подписывать ей смертный приговор, когда можно реформировать эту структуру, придав ей более представительный характер, отражающий реальное соотношение сил в мировой экономике? Но здесь есть две проблемы: во-первых, половина стран-участниц ни за что не пожелает добровольно отказаться от своих мест в 'восьмерке', а другая половина вряд ли сможет договориться о том, кем их заменить. Но куда важнее другое: способна ли сегодня эта структура реально влиять на ход событий?
За 30 лет, что прошли с момента основания 'семерки', мировые рынки стали куда более эффективными и взаимосвязанными; объемы движения капиталов возросли в тысячу раз, а то и больше. Зачем делать вид, будто они нуждаются в 'управлении'? Как продемонстрировал г-н Полсон, Америке - да и всему миру - нужно другое: искусная экономическая дипломатия. Но этим можно и нужно заниматься постоянно, а не в рамках помпезных формальных 'саммитов'.
По словам г-на Полсона, его отсутствие на Потсдамской встрече не следует воспринимать как признак оппозиции США всему формату 'большой восьмерки': просто он не может выкроить для поездки время - в частности, слишком пристального внимания требуют отношения с Китаем. Однако сама эта причина весьма красноречива: он слишком занят решением международных экономических проблем, чтобы участвовать в международном экономическом саммите.
Таким образом, Потсдам может опять стать символом новой эпохи в международных отношениях. В 1945 г. именно здесь собралась 'большая тройка', - Трумэн, Сталин и Черчилль - чтобы подвести черту под Второй мировой войной и заложить фундамент нового миропорядка. Вот эта встреча, на мой взгляд, действительно заслуживала названия 'саммит'.
