По всему миру - от Северной Ирландии до Руанды и от Косово до Восточного Тимора - люди испытывают одну и ту же проблему: что делать с трудным прошлым? Забыть или простить? Начинать ли судебные процессы, чистки, создавать ли комиссии правды или просто открыть архивы? Если вы хотите хрестоматийный пример того, как это делать не нужно, взгляните на Польшу.
Однажды Уинстон Черчилль заметил, что поляки обладают почти всеми известными добродетелями и совершили почти все возможные ошибки. Когда пришла пора мирно распрощаться с коммунизмом, поляки доказали его неправоту. Между 1979 г. (первый визит Папы-поляка на родину) и 1989 г. (когда лидеры 'Солидарности' договорились за круглым столом покончить с коммунистической эпохой) они были пионерами Европы в области ненасильственных революций нового типа. Но вслед за этим, разбираясь со своим коммунистическим прошлым, они устроили полную неразбериху. Через восемнадцать лет после смены режима красные демоны все еще осаждают польскую политику, внося в нее элементы хаоса, нечистоплотности, а порой - фарса.
Последний эпизод польского черного фарса касается так называемого закона о люстрации, который предложили правые националисты Ярослав и Лех Качиньские - практически неотличимые друг от друга братья-близнецы, занимающие пост премьер-министра и президента страны и пришедшие к власти, пообещав очистить общественную жизнь Польши от красного яда. Понятие 'люстрация', означавшее в Древнем Риме ритуальное очищение, в посткоммунистической Европе стало ассоциироваться с процессом проверки публичных фигур на сотрудничество с бывшим режимом, а, особенно, его тайными службам, раскрытием имен и порицанием тех, кто это делал, а порой - и запрета на занятие ими должностей на государственной службе.
Новый польский закон был слишком широким и слишком плохо составленным. В категорию лиц, подлежащих люстрации, были включены все журналисты и ученые. Была введена процедура, по который каждый из них был обязан подать заявление, указав, сотрудничал ли он сознательно и тайно с коммунистическими спецслужбами.
Во время моей поездки в Польшу в апреле все говорили о том, кто 'подписал', а кто - нет. Драматическим событием стало заявление Бронислава Геремека (Bronislaw Geremek), одного из архитекторов мирного перехода от коммунизма, о том, что он не будет подписывать унизительную декларацию. Представители правящей партии 'Право и справедливость' заявили, что это должно повлечь за собой потерю им места в Европейском парламенте. Возгласы протеста раздавались изо всех уголков нашего континента, где профессора Геремека знают и уважают.
В начале мая конституционный суд Польши вынес вердикт, согласно которому ряд ключевых положений закона о люстрации - в том числе, охват им журналистов и ученых и индивидуальные заявления в их нынешнем виде - несовместим с конституцией. Поэтому люстраторам пришлось идти дорабатывать закон.
На настоящий момент все мотивы безнадежно перемешаны. Сегодня речь идет уже не о том, о чем шла в начале - об искреннем желании дать молодой демократии новый старт. Люстрация оказалась инструментализирована одной частью политической элиты Польши, представленной близнецами Качиньскими, в борьбе против другой. Ее мишень - не только посткоммунисты, но и деятели леволиберального крыла (скажем так за неимением лучшего определения) бывшей 'Солидарности', наподобие Геремека.
Кроме того, проблема в разнице поколений. Среди тех, кто наиболее энергично выступает за люстрацию, - тридцати- и сорокалетние. Это класс 1989 г. Напоминающие чем-то западногерманский класс 1968 г., но на этот раз с уклоном в правизну, а не в левизну, эти разгневанные молодые люди (которым самим никогда не приходилась решать сложные моральные дилеммы или жить при диктатуре) обвиняют старшее поколение в неспособности разобраться с трудным прошлым. За этим благородным призывом к исторической правде и справедливости стоит и невыносимо самодовольная юношеская убежденность в том, что настало их время.
Какие уроки из этого могут вынести для себя другие? После 1989 г. леволиберальные (грубо говоря) лидеры из числа бывших деятелей 'Солидарности' сформулировали несколько причин, по которым не стоит рассчитываться с коммунистическим прошлым, - в том числе проводить люстрацию. В самом начале они участвовали в коалиционном правительстве с коммунистами, которые только что мирно отдали власть. В стране стояли части Красной Армии. Нужно было сделать более неотложные вещи: создать рыночную экономику, либеральную демократию и верховенство закона. Более того, некоторые из них - такие, как Адам Михник, публицист и влиятельный деятель 'Солидарности' - призывали пойти по испанскому пути. Польше после Ярузельского, как Испании после Франко, следовало не вспоминать о былом.
Сегодня очевидно, что этот подход провалился. По сути, единственной известной мне страной, где он удался, является Испания - и даже там немалой ценой. Во всех остальных странах, где решили не разбираться с темным прошлым, оно по-прежнему отравляет современную политику. Я много лет по-дружески спорил об этом с Адамом Михником, и каково же было мое удивление, когда на днях я открыл его 'Газету Выборчу' и узнал, что, по его мнению, в условиях нынешнего польского хаоса единственное правильное решение - открыть все архивы тайной полиции. Из одной крайности в другую! Но для того, чтобы сделать это, не нарушив основных прав на приватность, нужна безупречно нейтральная, хорошо финансируемая, профессиональная архивная администрация с хорошо обученным персоналом, который позаботится о том, чтобы из ксерокопий досье, предназначенных для публичного просмотра, были тщательно вымараны чисто персональные данные, касающиеся сексуальной жизни и состояния здоровья тех, на кого они составлены. Однако именно такой администрации Польша не имеет в лице своего крайне политизированного Института национальной памяти, который постоянно дает утечки. Так что, этот путь привел бы к умножению несправедливости, оскорблений и обид.
Между тем, существует интерпретация споров вокруг люстрации, которая придает особое значение не принципу, а срокам. Аргументы, изложенные мне недавно не кем-то, а самим Ральфом Дарендорфом (Ralf Dahrendorf), звучат следующим образом: сначала заложите основания будущего, затем разбирайтесь с прошлым. Сначала создайте либеральную демократию, рыночную экономику и верховенство закона, как это сделала Германия в 1950-е годы и Польша в 1990-е; тогда вы будете в более выгодной позиции для того, чтобы сражаться с коричневыми или красными призраками. Это серьезный аргумент. Сегодня Польша - член НАТО и ЕС, с независимыми СМИ, бурно развивающейся экономикой и конституционным судом, который достаточно силен для того, чтобы отклонить плохой закон, - легче пережила бы бурю, чем осенью 1989 г. С другой стороны, за эти годы и буря стала сильнее. Отсрочка обходится дорогой ценой. В системе накапливается яд.
Подводя итог, я сохраняю убежденность в том, что, чем скорее это делается, тем лучше. 'Это' должно означать быструю, скрупулезную, проводимую в индивидуальном порядке люстрацию тех, кто занимает действительно важные позиции в общественной жизни и, что еще более необходимо, некий общественный вердикт трудному прошлому. Бархатной революции всегда должна сопутствовать работа своего рода комиссии правды, дающей людям чувство исторического катарсиса - чего часто не бывает, когда переход осуществляется мирным путем, в результате переговоров - и четко отделяющей темное прошлое от светлого будущего.
Одному Богу известно, каким будет следующий шаг Польши. Более того, в отсутствие Папы-поляка я бы предложил Ему Самому обратиться к близнецам - ярым католикам - и сказать им, как разобраться со всем этим. В то же время, по крайней мере, другие страны могут поучиться на польских ошибках.
___________________________
Обманчивый блеск ("The Economist", Великобритания)
Адам Михник: Другая Польша ("Project Syndicate", США)
